ТЁМНЫЙ НАВОЛОК

Было это в начале 90-х. Меня, мелкого третьеклассника, как обычно, отправили на лето в деревню к бабке с дедом. Деревня была не такая уж убогая, ибо Крайний Север (кто был в глубинке Архангельской области, тот поймет). Старинные, деревянные двух— и трехэтажные дома, большой двор, коровы, куры. Деревня стояла на берегу реки у устья Белого моря, на ближайшие 250 километров ничего толком нет, глушь глушью. Но туда я ехал с удовольствием — компьютера ведь тогда не было, а тут можно гулять с местной шпаной, спать, смотреть по телевизору смешного Ельцина и бабкины сериалы. Бабка с дедом тоже хорошие были, хозяйственные, жили относительно небедно, да и мы всем помогали. Дед вообще, как царь, жил: имел снегоход с лодкой моторной, что не у каждого колхозника было. Мужик он был с большой буквы. Огромного роста, сажень в плечах, жилистый, с бело-черной бородой и громким басом он не выглядел на свой восьмой десяток. Еще глаза у него не было, фрицы выбили. На праздниках в пиджаке на елку новогоднюю был похож, весь в медалях. Вояка, прям Один одноглазый. Песни всегда пел и шутки шутил. Так вот, решил дед, как обычно, к избе в тайгу ехать, да и меня взял, чтобы жизни учился — рыбу ловить и силки ставить. Сели с утра на лодку, всё собрали, бабка еды наложила. Путь долгий был, день плыть. Погода отменная была, комары на реке не донимали. Дед все шутил про какие-то цацки мясистые, которые я хватать должен, когда девушку мечты увижу. Понесло старого — уж лучше про войну рассказывал бы, но он этой темы избегал всегда, говорил, мал те ужасы знать. Следов людей на берегах не было, лишь вдоль берега иногда попадались всякие бочки да бревна. Где-то к вечеру мы приблизились к большой крутой излучине. На высоком берегу виднелись какие-то старые развалины — видно было, что давно здесь кто-то жил. Дед насторожился, говорит, мол, место это опасное и зовется «Темный наволок». Погода, как будто услышав деда, резко поменялась, заморосил дождь, тучи налетели. Рябь на воде быстро переросла в неплохую такую качку. Я малой был, плавать не особо умел и боялся сильно, держался за деда, как за дерево, просил его причалить. Дед молчал и лишь прибавлял скорости на моторе. Дальше ветер совсем осмелел, лодку шатало только так. Вода заливала днище. Я начал плакать. На душе как будто пусто стало, страх непонятно чего появился. Дед, хоть и был с виду невозмутим, но было видно, что тоже не в себе. Попытки плыть дальше были оставлены, и мы причалили к берегу. Надо было спрятаться от дождя и ветра, благо вдалеке виднелся покошенный сарай. Дед уже открыто нервничал, глаз его единственный бегал из стороны в сторону, а руки дрожали. Он как будто хотел что-то сказать, да не мог. Привязав лодку, мы направились к сараю. Внутри ничего почти не было — старые сети, жестяные пустые банки да ржавая лопата. Снаружи уже вовсю шла буря. Дед расстелил брезент, достал термос, чтобы налить чаю, но руки его ходили ходуном. Я всерьез забеспокоился. Начал спрашивать, что с ним, а он лишь невнятно что-то бормотал, как я понял, про проклятое место. Затем он посмотрел на меня с дикой усталостью — такого взгляда у деда я раньше не видел, — и сказал, что ему что-то плохо и он вздремнет, и потом в путь дальше, а там и погода стихнет. Положил рядом, предварительно зарядив, ружье и наказал не уходить никуда и чуть что будить его. Спустя некоторое время на меня накатила дикая усталость, я честно пытался бодрствовать, но вместо этого впал в какой-то непонятную дрему. Проснувшись, я не сразу понял, что что-то произошло. На улице вроде бури не было, стояла ночь. Дед лежал, как лежал. Я решил его разбудить, но не смог. Дед не дышал. Вот тут-то меня взяла паника. Я испугался до смерти. Один в тайге, ночь, дед никак не реагирует. Взяв всю волю в кулак, решил искать помощь. Подняв кое-как ружье (вдруг волки или еще что), я побежал к лодке. Тут я понял, что пространство как будто изменилось: небо отсвечивало багровым светом, ветра не было совсем. Река была абсолютно обездвижена, а в носу ощущался запах гари, звуки слышались не как обычно. Это все выглядело, как настоящий кошмар. Посмотрев на вершину берега, я увидел деревянную церквушку. Готов был поклясться, что ее днем не было. В церквушке горел свет. Я побежал туда, бросив ружье. Приблизившись, я услышал голоса — они читали молитву. Открыв дверь, я увидел множество людей: женщины, дети, старухи и мужчины. Они не обратили на меня внимания. Смотрели на икону и молились. Выглядели они странно — одежду такую я видел только в старых бабкиных семейных фотографиях. На женщинах платки, платья, дети в рубахах, мужчины в черных зипунах. Я начал просить их о помощи. Все обернулись и посмотрели на меня. Две женщины подошли ко мне и взяли за руки, мужчины закрыли за мной дверь на засов. Я кричал, говорил, что деду моему нужно помочь, но они не слушали. Они привели меня к иконе и сказали молиться. Их речи действовали на меня странно, как гипноз. Не знаю почему, но я начал что-то бормотать про Иисуса, хотя никогда Библию даже не открывал, о деде забыл и погрузился в какое-то забытье. Женщины и старухи начали говорить, что мы все очутимся в Раю, что Бог нас ждет, а Антихрист не получит наши души. Я не понимал, что происходит, да и не хотел. Слова людей из молитв плавно превращались в рыдания, дети начинали кричать. Мужчины стояли с каменными лицами, беззвучно читая молитву. И тут резко наступила гробовая тишина. В дверь церквушки начали ломиться, причём с каждым разом все сильнее и сильнее. Я не знал, кто ломится, но это было страшно. Женщины и дети заорали в истерике. Мужчины оцепенели на месте. Один из них вдруг взял свечу и решительно кинул ее в охапку сена в углу. В помещении мгновенно начался пожар. Никто не бежал, все смотрели на распространяющийся огонь, и я понял, что они решили сжечь себя и меня заодно вместе с ними. Подумал бежать, но понял, что женщины вцепились в меня намертво. Огонь все приближался, люди начинали гореть и истошно кричать. Дверь в это время еле держалась от натиска ударов извне. Меня объял нечеловеческий страх. Огонь, дым, непонятные люди, решившие себя и меня сжечь заживо, да ещё и в церковь ломился настоящий Антихрист. Я начинал терять сознание. Но тут дверь в помещение была выбита, и на меня сквозь огонь и дым надвинулось непонятное огромное существо. Через слезы я увидел, что в руке у него огромный топор и он двигался именно ко мне. Рука замахнулась в ударе, я зажмурил глаза, готовый к смерти, но тут удар и что-то брызнуло. Оцепенение закончилось. Я открыл глаза и увидел мертвых старух, что держали меня. Повернув голову, я увидел человека. Покрытый копотью, с искаженным в дикой ярости одноглазым опаленным лицом и с окровавленной лопатой в руках стоял мой дед. Взяв меня за подмышки и прижав к груди, спасая от огня, он помчался вон из церкви, отгоняя лопатой обступающих нас горящих людей. Стоял гул: «Антихрист! Антихрист!». Кольцо одержимых людей сжималось. Дед дрался отчаянно, ничего не видя, я слышал звук лопаты, дробящей кости, и мощный дедовский мат. Чудом выбравшись из церкви, дед побежал со мной к берегу, и больше я ничего не запомнил… Проснулся я в райцентре в больнице. Медсестра сказала, что у меня отравление угарным газом и ожоги дыхательных путей. Меня нашли рыбаки в лодке за 50 километров от «Темного наволока», без сознания и укрытого брезентом. Спустя несколько дней нашли и деда — он полулежал-полусидел в том же месте, в котором я его оставил перед выходом из сарая. Никакой церкви там не было, лишь давно заросшие обугленные бревна. Моей истории о «Темном наволоке» милиция из райцентра не поверила, как и мои родители — списали на шок. Лишь участковый и рыбаки, нашедшие меня, перекрестились. Бабку мы забрали с собой из деревни, деда похоронили. Когда я повзрослел, бабушка, уже почти при смерти, рассказала историю, о том, как сотрудники НКВД в 20-х годах хотели увести из тайги и культурно просветить местных старообрядцев, пытались взять силой, но те заперлись в своей церкви и сожгли себя заживо, думая, что на землю явился Антихрист. Потушив пожар и разобрав пепелище, они нашли еле живого ребенка. Это был мой дед. Автор неизвестен.

БЕЗ ТРЁХ СЕКУНД...

Мальчик медленно погружался под воду, глядя сквозь её толщу на Иру. Взгляд его широко распахнутых глаз бездонного голубого цвета был не испуганным, а восхищённым, словно он искренне по-детски радовался неожиданному приключению, ещё не понимая, что с ним произошло.

ТЫ КТО, ДИТЯ?....

Ее к Зонкам привезли под осень, ночами уж подмораживало. Холодно, конечно, но всяко на телеге лучше, чем пешком по распутице. Могла и не дойти, мала очень, зверю добыча легкая. Вот и пожалели.

ОТПУСТИ МЕНЯ, МАМА...

В старые времена умерших не называли мёртвыми, но усопшими, потому как считали, что у Бога все живы, и после смерти жизнь не оканчивается, а продолжается , лишь в ином состоянии, так же, как, к примеру, вода может быть паром, жидкостью и льдом, так же и душа человека всегда жива, она лишь переходит, облекается в другую форму, и продолжает нести своё существование… С Натальей мы работали вместе фельдшерами на станции скорой медицинской помощи. Она была не намного старше меня, мне двадцать четыре, ей двадцать семь, и мы сдружились. Правда, Наталья была уже человеком семейным, в отличие от меня. Я всё ещё жила с родителями, а свободное время проводила на кладбище. Да-да, не удивляйтесь, такое уж у меня увлечение с детства. Я, конечно, старалась не распространяться особо о своём «хобби», ни к чему это, особенно учитывая мою профессию, можно быстро загреметь на комиссию к коллегам, а уж по их специализации всегда можно что-нибудь да найти, если очень захотеть, все мы ненормальные, каждый по-своему. А профессия моя была мне дорогА, и уходить из неё, да ещё «по справке» я не хотела. Поэтому на кладбище ходила,не афишируя это, и практически всегда в полном одиночестве. Да иначе эти походы и не имели смысла. Нет, я не колдовала там, и не проводила какие-то сатанинские обряды, мне просто всегда было удивительно уютно, спокойно и хорошо среди могил. Вот и всё. Так вот, о Наталье. Той весной она как-то особенно часто стала уходить на больничные с дочкой. Вот буквально неделю-полторы работает и те же полторы недели вновь сидит на больничном. Поначалу я как-то даже не обратила на это внимания, ну, мало ли, болеет ребёнок, в этом возрасте все болеют, Машульке, дочери Натальи и Димы, было три годика, и она не так давно пошла в детский сад, а до этого с ней водились попеременно обе бабушки, чтобы родители могли выйти на работу. Поэтому не удивительно, что у девочки начались частые ОРВИ, иммунитет привыкал к новым условиям, вливался, так сказать в новую жизнь и коллектив. Однако, когда в одно утро Наталья вдруг заявилась на работу бледная и с мешками под глазами, я встревожилась не на шутку. У нас как раз была пересменка, и я могла уделить подруге несколько минут. - Наташ, на тебе лица нет, случилось чего? Ты же дома должна быть, на больничном. - Да вот, - и Наталья расплакалась, - Машулю-то нашу в больницу ночью увезли. - Как?! Наши ничего не говорили. - Да мы не по скорой, мы сами с Димкой привезли её на машине. Оказался аппендицит. Сразу прооперировали. Пока вот она в ре ани мации, сказали к обеду приходить, переведут в отделение. Так я домой не пошла, не могу. Места себе не нахожу. Думаю, пойду лучше к нашим, сюда. А к обеду вернусь в детскую больницу. - Ох, ну и дела-а, - протянула я, - Ну ничего, ты слишком не переживай, главное, что вовремя всё успели, сама понимаешь чем может обернуться «безобидный» аппендицит, а сейчас уже вместе будете лежать, быстро пойдёте на поправку. Тебе и самой не мешало бы поспать, вон мешки какие под глазами. Наталья лишь махнула рукой и снова вздохнула: - «Пойдёте на поправку» - дай-то Бог, да что-то в последнее время совсем всё через одно место идёт, болеет и болеет ребёнок. Ну, я понимаю, конечно, сад и всё такое, но не до такой же степени. Мне уже перед главным нашим стыдно, мне кажется, он думает я беру нарочно липовые больничные, чтобы дома отдыхать. А какой это отдых? Ни сна, ни покоя, когда твоему ребёнку плохо. Да лучше бы я в три смены пахала тут, на скорой. - Да ты что, Наташ, все прекрасно всё понимают, у всех есть дети. Ну. Кроме меня, конечно, - я улыбнулась, - Но и у меня когда-то появятся, надеюсь, и тоже через все эти ОРВИ и прочее буду проходить. Никто о тебе не говорит ничего плохого, вот ещё об этом тебе сейчас не хватало переживать. Наталья вытерла слёзы с опухших глаз, вздохнула и вдруг заявила: - А ты знаешь, что я думаю, я тебе по секрету скажу, только ты больше никому. Она огляделась: - Нам, наверное, порчу сделали. - Ната-а-аш, - протянула я, - Ну, от тебя не ожидала. - А что? Тут уже во всё, что угодно поверишь, - зашептала Наталья, - Машка болеет просто без перерыва, причём все болячки какие-то странные. Ну что у детей в этом возрасте? Сопли, горло. А у неё - то гастрит, то пиелонефрит, то отит, то теперь аппендицит! Ей же не семьдесят лет, Оксана! Откуда это всё? - Понимаю, - ответила я, - Странно, конечно. - Вот, и я о чём. Я же не какая-то бестолковая мать, у нас нормальное питание, режим сна и отдыха, в семье спокойный климат, откуда такие болячки? Вот я и подумала нынче ночью, порча это. И, кстати… Она замолчала. - Что, Наташ? Нам сейчас, наверное, вызов дадут, не тяни, - поторопила я подругу. - Я ведь не зря именно с тобой решила поделиться своими догадками-то. - Да понятно, мы же подруги. - Не только поэтому. - А почему ещё? – искренне удивилась я. - А то не знаешь? Ты же у нас любительница всего такого, по кладбищам гуляешь, слышишь там что-то. - Это ты про тот случай с Сашенькой? - Да не, - отмахнулась Наташка, - Я в общем. Ну, ты же не такая, как все. Не отрицай, мы все это знаем. Я закатила глаза: - Да, я ведьма. Ты это хотела услышать? Наташ, ну смешно, ей Богу. Ты же прекрасно знаешь, что мне просто нравится бывать на кладбище, меня это успокаивает и придаёт сил. У каждого свои пунктики, как говорится. Я стараюсь об этом не упоминать, ты знаешь. Никакой мистики. - Да я никому. Я же просто с тобой посоветоваться хотела. А вдруг ты что-то да скажешь мне толковое. - Наташ, я обычная девушка и у меня нет никаких паранормальных способностей, если ты об этом. А вас с Машулькой я завтра после смены навещу обязательно. Позвоню предварительно, скажешь что нужно принести. Ну всё, мне пора, нам вызов поступил, пока! Машусю поцелуй за меня. - Обязательно… Прошло дней восемь с того разговора, Наташа всё ещё была на больничном. Вчера их с дочкой выписали домой, и вот сегодня мой телефон разбудил меня с утра пораньше радостным трезвоном. - Кто там ещё? – я еле продрала глаза. - Оксана, ты что, спишь что ли? – зазвенел в трубке голос Натальи, - Давай собирайся, приходи к нам в гости. - Сплю, - ответила я, - У меня сегодня выходной. - Да и время вообще-то, - я прищурилась одним глазом, пытаясь сконцентрировать взгляд на настенных часах, - Восемь утра всего. - Уже восемь! Я уже тут кучу дел переделала, и пирог нам к чаю испекла, между прочим. - Неужели, когда я стану мамой, то тоже буду вставать в пять утра и к восьми у меня уже будет сияющая квартира и я не буду знать, чем мне заняться, и стану будить ни в чём не повинных людей? - О, поверь, с ребёнком тебе всегда будет, чем заняться! – хохотнула Наталья, - Так ты придёшь? - Что, прямо сейчас? - Нет, к девяти. - О, да, колоссальная разница, учитывая, что уже восемь. Ты так добра. - В общем, мы с Машулей тебя ждём, - сказала Наталья и положила трубку. Я потянулась, вздохнула тяжело, и пошла в ванную умываться, спорить с Натальей было всё равно, что пытаться руками остановить начавшийся ледоход на бурной сибирской реке. В девять я уже сидела на кухне у Натальи, и пила чай с малиновым пирогом. - М-м, вкуснота, - проговорила я с набитым ртом, - А где Машуля? Что-то не бежит здороваться. - Заигралась, наверное, ты пей, а я пойду, приведу её, - и Наталья скрылась в детской. Тут же из комнаты вышла бледная девчушка, и, прижимая к себе куклу, вяло зашагала в мою сторону. При виде малышки у меня сжалось сердце, видно было, что ребёнок неважно себя чувствует. - Здравствуй, моя красавица, - я усадила девочку на колени, - Как твой животик? - Чуть-чуть болит, - ответила Машенька. - Ты умница, такая бесстрашная! – похвалила я девочку. И тут вдруг в нос мне ударил явный запах мертвечины, я вздрогнула и, видимо, не успела спрятать своих эмоций, потому что Наталья тоже переменилась в лице и подскочила ко мне: - Ты чего, Оксан? Всё в порядке? Я кивнула, рвотный рефлекс, подступивший было к горлу, отошёл назад, в своей профессии мы были привычны ко многому, просто услышать этот запах здесь было как-то дико и неожиданно. Я попыталась определить, откуда идёт вонь и с ужасом поняла, что от Машеньки. От ребёнка просто разило мертвечиной. Я была в полной прострации, и не знала, что думать и как на это реагировать. Никогда ещё до этого случая, со мной не происходило ничего подобного. - Наташ, а Машенька принимает какие-то лекарства? – наконец, спросила я, продолжая гладить по головке пристроившуюся на моих коленях малышку. - Нет уже, - пожала плечами Наталья, - А почему ты спрашиваешь? - Да так… - Ну, я же вижу, что что-то не так, - запротестовала она, - Говори! - Машуля, ты иди, поиграй, а я сейчас чай допью и приду к тебе, ты мне покажешь свои новые игрушки, хорошо? Я ведь тебе тоже кое-что принесла. Глазки девочки вспыхнули на миг, но тут же снова погасли, и она сделалась апатичной и вялой. - Ладно, тётя Ксана, - она слезла с моих коленей и побрела в комнату. - Наташ, и давно она такая? – спросила я, едва только малышка скрылась в детской, причём в этот же миг исчез и трупный запах. - Да почти всё время, говорю же, болеет постоянно, мочи нет уже. А что? – Наталья вдруг спохватилась, - Ты что-то почуяла, да? А я говорила, что ты не такая, как все, говорила! У тебя и на сменах никто не умирает, это все у нас знают! - Наташ, вот только не начинай, ладно? - Оксана, что ты почуяла? - Мертвечиной пахнет у вас, - ответила я прямо. Наталья побледнела: - Так и знала, что порча. - Нет, - я покачала голвой, - Тут что-то другое. - Что? - Не знаю я. Пока не знаю. Пойдём в комнату к Маше, может быть там что-то почувствую, но не обещаю, я, в конце концов, не экстрасенс, вообще сама не понимаю, откуда что пришло сейчас. - Идём. В детской запах снова усилился, да так, что хотелось выбежать из комнаты и отдышаться. - Наташ, - шепнула я, - Ты что же, совсем ничего не чувствуешь? - Не-а, - покачала та головой. - Машенька, - склонилась я к девочке, - Это тебе от меня зайка плюшевый, смотри какой милый, в платьице. Как ты его назовёшь? Точнее – её. Это девочка. - Карина, - ответила малышка. - М-м, красивое имя. - Да, так зовут девочку, которая ко мне приходит играть. Мы с Натальей переглянулись. - Девочку, которая приходит к тебе играть? – переспросила я, - Она твоя подружка? - Да, только она всегда злится, и спрашивает, когда я уже к ней приду насовсем, ей скучно одной. А я не хочу к ней. Я хочу жить с мамой и папой. Я почувствовала, как волосы у меня на голове зашевелились, Наталья же и вовсе стояла, как оглушённая. - А сейчас она здесь? – спросила я. - Нет, она не любит, когда тут кто-то есть. Они мешают нам, говорит Карина. - Понятно, - сказала я, - Ну, ты пока поиграй, а мы сейчас придём. Я вытащила Наташку, стоящую столбом, за рукав из комнаты. - Что, мать, делать будем? К дочке-то твоей, похоже, гости с того света ходят? - Да может, она придумывает? – вяло попыталась найти причину Наталья, - Дети в этом возрасте склонны к такому. - Помнится, ещё недавно кто-то убеждал меня в порче, а теперь, значит, «дети выдумывают»? - Оксана, что делать-то? – губы Натальи задрожали. - Не реви только, сейчас будем думать. Значит так, по всему похоже, что к твоей дочке ходит покойница, оттого она и болеет так часто, та из неё силы сосёт, и, судя по разговорам, мечтает, чтобы Маша поскорее оказалась с ней, на той стороне. Я замолчала и вернулась в комнату девочки. Сделав вид, что осматриваю игрушки, я пошла по спальне, тщательно принюхиваясь. Возле шкафа я замерла, тут воняло особенно сильно – смесь болота, затхлой воды, тины, мертвечины и ещё не пойми чего. Я открыла шкаф, обычная одежда лежала на полках, чистая и опрятная. Я взяла в руки первую попавшуюся кофточку – понюхала, пахнет порошком. Другую – тоже. А вот третья вещь разила так, что меня снова накрыло приступом тошноты. - Наташ, давай-ка наведём тут порядок, - позвала я подругу. И я принялась перебирать все вещи подряд, отсеивая те, что воняли. В итоге на диване скопилась целая гора одёжки – вполне симпатичные девчачьи футболочки, маечки, платьица и лосины, в стразиках и вышивках. - Откуда эти вещи, Наташ? - Откуда?... А, да я как раз их все взяла с рук у одной женщины. По объявлению. - По объявлению? - Ну, да, с этого, как его, с Павито. Там вещи пакетом продавались на девочку, я и взяла. Вещи-то почти не ношеные, некоторые даже с бирками были, совершенно новые. Машеньке они очень нравятся. Носит их часто. - И давно ты их взяла? – уточнила я. - Да вот, осенью и взяла… А зимой Маша болеть стала постоянно... Наталья замолчала. До её сознания начало что-то доходить. - Погоди, ты хочешь сказать, что порчу сделали через них?! - Нет, это не порча, – покачала я головой, - А у тебя сохранились контакты той женщины? - Не знаю, надо глянуть в телефоне. А, да, вот. Ей зовут Анжела. Продавала малые вещи своей дочери. - Так, вещи складывай в пакет, и несём их на пустырь, там сожжём, а после поедем к Анжеле. Адрес помнишь? - Ага. Спустя час мы уже ехали по адресу, оставив Машеньку под присмотром вызванной на подмогу бабушки. Дверь нам открыла стройная молодая женщина, с прядями седых волос в чёрных волосах. - Вам кого? – удивилась она. - Это вы Анжела? – спросила я. - Да. - Вы продали вот этой женщине вещи на девочку трёх лет. Я хочу поговорить с вами об этом. Где ваша дочь? Анжела опустила глаза и по щекам её потекли слёзы. - Её нет. - Она в садике? – спросила я, уже зная заранее ответ. Анжела покачала головой: - Она умерла прошлым летом, скоро уже год. От р а к а крови. Сгорела, как свечка, моя девочка. А у меня больше не может быть детей, я, когда рожала её, у меня возникли осложнения и мне всё удалили по-женски. А после с м е р ти Карины муж тоже ушёл от меня. Наталья стояла бледная, как мел. - Так… Как же… То есть вы продали мне вещи умершего ребёнка?! - поразилась Наталья. - Ну, относят же вещи в храм, - сквозь слёзы произнесла Анжела, - И их тоже кто-то носит. А я вот решила продать. Не судите меня, пожалуйста, мне очень нужны были деньги, я сильно болела. Да я и продала их Вам за символическую сумму. Наталья стояла не в силах что-либо сказать. В разговор вновь вступила я: - Анжела, ваша Карина приходит теперь к дочери моей подруги и зовёт с собой. И дочка Натальи тоже стала очень сильно болеть, просто всем, чем можно. Вы понимаете, чем всё это может закончиться? Анжела посмотрела на нас широко раскрытыми глазами, а затем разрыдалась: - Господи, девочки, да я же не нарочно, я не хотела, не хотела, нет, простите меня, поверьте мне, я же тоже мать и никому не желаю перенести то, что перенесла я. Я просто подумала, что не будет ничего страшного, ведь в храме тоже кто-то носит потом эти вещи, когда люди приносят после смерти близких. - Да, - согласилась я, - Обычно так и бывает. Но ваша девочка, видимо, решила иначе. Она не хочет, чтобы её вещи носили. А ещё она решила найти себе подружку. Мы сожгли все вещи, уж простите. А сейчас хотели бы спросить у вас, где находится могила Карины, нам нужно навестить её. Мы не сделаем ничего плохого, мы не психи, работаем на скорой. - Да, точно, - сквозь слёзы произнесла Анжела, - А я думаю, где-то я вас видела. - Хорошо, - кивнула я, - Мы просто принесём вашей девочке сладости и игрушки и попросим её, чтобы она не беспокоила больше дочку моей подруги. - Да, хорошо. Давайте встретимся завтра на кладбище, вам удобно? - Да, давайте завтра в десять. На другой день в десять утра мы стояли у ворот кладбища, вместе с Машенькой и Натальей. Наталья держала в руках большой пакет белых роз, обвязанных розовым бантом, я красивую куклу с кудряшками, а Машенька коробку шоколадных конфет. Из подъехавшего автомобиля вышла Анжела, она была в тёмных очках. Когда она сняла их, то по её лицу я поняла, что она всю ночь не спала и плакала. - Здравствуйте, - поздоровалась она, взгляд её упал на Машеньку, и вновь глаза её наполнились слезами, - Пойдёмте. И она пошла по дорожке, а мы двинулись следом. Вскоре мы остановились возле маленького холмика, с памятника на нас смотрела совсем крохотная девочка с длинными ресницами и красивыми большими глазами. - Мне очень жаль, - сказала я. - Да, - кивнула слабо Анжела. Я посадила возле креста куклу, и глянула на Наталью. Та положила на могилку букет. - Здравствуй, Кариночка, - произнесла я, - Мы пришли к тебе в гости и принесли подарки, вот, это тебе кукла и цветы, а вот ещё сладости. Мы открыли коробку конфет и сложили их на холмик. - Они очень вкусные. Кариночка, прошу тебя, не приходи больше к Маше, ладно? – продолжила я, - Тебе нужно уходить на небо, к Богу, а не бродить по земле. Там хорошо, там у тебя будет много подружек, таких же красивых девчушек, как ты. А Маше надо быть здесь, понимаешь? И вдруг я ясно услышала голос. Это был обиженный и в то же время грустный голосок маленькой девочки: - Меня мама не отпускает. Я вздрогнула, огляделась – никого. Неужели я слышу голос мёртвой девочки? Как тогда, с Сашенькой! - Почему мама не отпускает тебя? – спросила я, а Наталья с Анжелой в изумлении уставились на меня. - Она плачет всё время и разговаривает со мной, а я не могу уйти от неё, мне её жалко. Я её по головке глажу, уговариваю не плакать, а она всё равно плачет, она меня не слышит. Тётя, ты ей скажи, чтобы она не плакала, а то мне холодно и сыро, а ещё мне тут играть не с кем. - Конечно, конечно, - заверила я её, - Я всё передам. Мама тебя отпустит. - И я пойду в рай? - Да, тебе давно пора туда. - Мне Коленька о нём рассказывал. - Какой Коленька? - Да вот же он. Я осмотрелась. И точно. На соседней могиле стоял памятник с надписью «Коля Варламов». Когда он умер, ему было семь лет. - Коленька иногда сюда приходит, когда его мама навещает. Его отпускают повидаться. Но он потом снова назад улетает, а я опять одна остаюсь, - грустно добавила девочка. Меня трясло, но я старалась не подавать виду, с ума сойти, я говорю с покойником, узнали бы на работе. Надеюсь, Наташка не растрезвонит об этом коллегам. - Кариночка, детка, ты не волнуйся, я маме твоей всё передам, а ты мне обещай, что к Машеньке больше не придёшь, договорились? - Да. - Ну, вот и славно, мы пойдём тогда. - До свидания, тётя! - До свидания, Кариночка! - Идёмте отсюда, - кивнула я остальным, - Теперь всё будет хорошо. С той поры Маша перестала болеть. Нет, она, конечно, болела, как и все дети, простудными заболеваниями, но такой череды несчастий, как тогда, больше не было. Я долго говорила с Анжелой и передала ей наш разговор с её дочерью. Слава Богу, она мне поверила, и записалась на приём к психологу, чтобы, наконец, отпустить свою девочку на небо. Насколько я знаю, позже Анжела вышла замуж за вдовца с двумя сыновьями, и у них всё сложилось благополучно. Я видела их в городе и в поликлинике, Анжела расцвела, обнимала мальчишек, улыбалась. Да, это горе навсегда будет с ней, невозможно забыть своего ребёнка, да и не должно быть так, чтобы дети уходили раньше родителей. Но, несмотря на боль, нужно отпустить. Отпустить и не мучать ни его душу, ни свою. А просто жить в ожидании последующей встречи. Однажды мы все встретимся. Ведь у Бога нет мёртвых, у Него все живы. Аминь. Автор Елена Воздвиженская

ТУМАН (1)

Пролог
- Ты куда? – робко спросила женщина.
- Тебя не касается, понятно? – огрызнулась девочка.
- Оксана, ты не можешь вот так уходить без предупреждения, мы с отцом должны знать, куда ты идешь и с кем!
- Отцу я, может быть, и сказала бы. А тебе – нет!
Она сидела на стуле в прихожей, спешно завязывая кроссовки. Девочке на вид было лет шестнадцать. Обычный подросток, без всяких крикливых экспериментов с внешностью, все просто: джинсы, футболка с ярким принтом, на ногах кроссовки со стразами (девочка же!), волосы по плечам, в ушах серьги кольцами. Даже макияж почти отсутствует, лишь ресницы слегка тронуты тушью, да на губах нежный розоватый блеск. Ну да, правом ухе сразу четыре дырки, в одном серьга-кольцо, в остальных маленькие «гвоздики». Но кто в подростковом возрасте, скажите пожалуйста, не пытался как-то самовыражаться? Четыре дырки в ухе, пожалуй, один из самых безобидных способов, отец даже ничего не сказал по этому поводу. Проколола и проколола, подумаешь! Не в голове же дырки, в конце концов.
Оксана была красивой девочкой, красивой какой-то ангельской красотой: пепельные волосы, длинные, густые, спадали на спину тяжелым водопадом и спускались почти до поясницы; огромные серо-голубые глаза с легкой поволокой, придававшей взгляду томности и загадочности; аккуратные, четко очерченные, немного припухлые губки делали лицо наивно-детским. Плюс ко всему еще и фигурка на редкость ладненькая, ноги, как говорится, «от нижней челюсти» начинаются, шея длинная, как называла ее бабушка, лебединая. Когда Оксана кокетливо склоняла голову к плечу, казалось, что вот сейчас она легко ее на плечо и положит. Щедро природа одарила девочку, всё при ней, просто кукла! Да только вряд ли кому могло взбрести в голову куклой ее назвать, уж больно девчонка умна и на язык остра, не попадайся лучше. Цену себе знает ого-го как!
Городок у них маленький, еще не так давно поселком был, все друг дружку знают, и, естественно, слава о красивой дерзкой девчонке быстро облетела все закоулки. Отношения с Оксанкой не пытался завести разве что ленивый, старшеклассницы хмуро поглядывали на подрастающую конкурентку, перетягивающую на себя внимание потенциальных кавалеров, скрипели зубами, да поделать ничего не могли. А самым досадным было, пожалуй, то, что саму Оксану все это повышенное внимание к ней со стороны мужской части населения, молодой и не очень, совершенно не трогало. «Цену себе набивает, зараза», - шипела в злобе Людмила, первая школьная красавица до недавних дор. Но она ошибалась, Оксана и не думала набивать себе цену, просто она была влюблена, поэтому все остальные ее не интересовали, она их просто не замечала, не существовало никого в природе, кроме ее Коленьки.
С улицы донесся рев мотоцикла, Коля приехал. Оксана последний раз оглядела себя в зеркало, перекинула через плечо сумочку кросс-боди и направилась к выходу.
- Оксаночка, погоди, куда ж вы в такую-то погоду? Да еще и на мотоцикле! Гляди, какой туман за окном, чисто молоко, - сокрушалась женщина. – Доченька, ну послушай…
- Вера, я тебе не доченька, - резко ответила девушка, оборачиваясь, - а ты мне не мать! Все! Пока!
- Куртку хоть возьми.
Оксана молча сдернула с вешалки короткую джинсовую куртку, выскочила во двор и побежала к калитке, за которой ее ждал Коля.
- Привет, красотка, - улыбнулся молодой человек. – Давай, прыгай, хватайся за меня и держись крепче. И шлем надень. Погнали!
- Куда мы?
- На озеро. Там знаешь как сейчас красиво будет? Уууу, увидишь. Туман над водой — это нечто!
- Коль, ты только осторожнее, ни фига не видно!
- Не учи ученого! – засмеялся парень и дал по газам.
Вера посмотрела в окно вслед удаляющимся фарам мотоцикла и со вздохом задернула занавеску. Не складывалось у нее с Оксанкой, ну никак не складывалось, прямо ёжик какой-то, а не девочка. За Александра, отца Оксаны, Вера вышла три года назад, спустя три года после смерти матери девочки. Первая жена Александра была писаная красавица, и Оксанке передались яркие отголоски этой красоты, немного разбавленные отцовскими генами, но от этого даже лучше стало, девочка явно перещеголяла свою маму. Не было в Зинаиде той притягательной дерзости, которой обладала ее дочь, наоборот, та была тихая, домашняя, уютная. И все было хорошо, да только вторые роды прошли трагически, Зинаиду спасти не удалось. Вот и остался Саша один с двумя дочерями, младшая из которых только появилась на свет. Оксанке десять лет было, но она вдруг так резко повзрослела, чего сам отец не ожидал. Оказалось, что девочка вполне умеет готовить, да и ко всему остальному мать приучила. Александр даже не замечал, когда это Зина все успела. И вот теперь, придя из школы, Оксана тут же хваталась за пылесос и швабру (малышка в доме, чистота должна быть), потом проверяла, есть ли еда в холодильнике (отец с работы голодный вернется) и уж после садилась за уроки. Малышку назвали Кристиной, как Оксана захотела, была она очень беспокойная, будто чувствовала, что матери нет у нее. Помочь старались все: сначала бабушка Сима, мамина мать, переселилась к ним на три месяца, благо в одном городке жили. Потом приехала тетя Паша, сестра мамы, взяв отпуск на месяц, потом папина сестра, тетя Света, тоже на месяц отпуск брала, потом папина мама, бабушка Валя, приезжала, потом снова бабушка Сима впряглась. Так и растили они Кристину всем миром. После годика полегче стало, тут бабушка Сима и предложила няню для младшей внучки пригласить. Она-то и присмотрела Веру, которая работала медсестрой в детском отделении местной больницы.
Оксана поначалу обрадовалась, очень ей Вера понравилась: добрая, ласковая, сестренку полюбила, будто дочка она ей. Но потом девочка стала замечать, что папа как-то по-другому уже на Веру смотрит. А когда Кристине сравнялось три года, отец вдруг объявил Оксане, что теперь Вера будет жить с ними, так как она согласилась выйти за него замуж. Ох, и разозлилась тогда Оксана, чего только отцу не наговорила! Предатель он, раз после смерти мамы другую нашел! Хлопнула дверью и убежала к бабушке Симе, жившей на другом конце их небольшого городка. Неожиданно для девочки, бабушка ее совсем не поддержала, наоборот, назвала глупой девчонкой и эгоисткой.
- Ты пойми, глупая: папе твоему повезло в жизни найти хорошую женщину. Думаешь, на вдовца с двумя детьми многие позарятся? А если и позарятся, думаешь, любая с восторгом детей чужих примет? Ты радоваться должна, что отцу повезло, что хорошо ему с Веркой. Да, разница, конечно, большая у них. Да и тебе она какая там мать, всего-то на десять лет тебя старше. Ну и ладно, будет тебе, как сестра старшая, а уж Кристинке точно мамой станет. А там, даст Бог, может еще и родит вам брата или сестренку.
- Как он так может? – плакала Оксана. – Мама совсем недавно умерла, а он… Я ж все по дому делаю, все умею.
- Три года прошло! Ты хочешь, чтобы он себя похоронил? Он ведь живой человек! Ты молодец, что все умеешь и дом ведешь. Да только подрастешь, выпорхнешь из гнезда и улетишь в свою жизнь. А отец один останется. Нет, внученька, прекращай свою истерику, да домой возвращайся. И думай! Думай над тем, что я сказала! И Верку не обижай, хорошая она женщина.
Оксана притихла и вернулась домой, спорить с бабушкой, проработавшей всю жизнь учительницей в школе, было бесполезно. Поразмыслив, девочка поняла, что правда есть в ее словах, но душой принять Веру не могла. И вроде бы действительно легче стало, Вера львиную долю работы по дому за собой оставила. И папа вон какой счастливый ходит. И Кристина к Вере тянется. И вроде бы все острые углы сгладились за три года, но нет-нет, да и ощетинится Оксана всеми своими иголками, огрызнется дерзко на какое-нибудь не понравившееся ей слово, сказанное Верой. Да и напомнит, что не мать она ей. Вера вздыхала, но отцу не жаловалась, и в грубую перепалку с Оксаной не вступала, делая поправку на подростковый возраст. Бывали моменты, когда Оксана вполне нормально и даже приветливо общалась с мачехой, особенно по поводу одежды или косметики, все же Вера была не слишком далека от нее по возрасту. Да и о своей симпатии к Кольке девочка неожиданно сама рассказала именно Вере. Но потом постоянно взрывалась, когда мачеха пыталась спросить, куда это она уходит и когда вернется. Похоже, Оксана действительно воспринимала Веру скорее, как старшую сестру, а не как мачеху. В общем, какой-никакой, но мир в семье установился.
А у Кристины было все просто: Вера для нее была мамой.
Поначалу Оксану коробило, когда она слышала, как сестренка мачеху мамой зовет, но потом успокоилась, помня о словах бабушки Симы.
После ухода Оксаны Вера занялась стряпней, обещала сегодня Кристине ее любимые слоечки с орехами и корицей. Незатейливые такие, тесто слоеное в магазине купить можно. Но уж больно Кристина их уважала, да и Оксана не отказывалась никогда, только восторги не расточала, а так лопала вполне себе с удовольствием. «Эх, Оксанка, - думала грустно Вера. – Когда же, наконец, колючки твои обтешутся».
Фото из открытых источников
Вера достала слойки из духовки, выложила их на блюдо. Взглянув на часы, скоренько сорвала передник, переоделась в джинсы с футболкой, сунула ноги в мокасины и выскочила из дома. Пора было забирать Кристину из садика. Стоя на крыльце, женщина вдруг поймала себя на том, что почти не видит калитки. «Ничего тебе туманище, - удивилась она. – Что-то не помню, чтобы хоть когда-нибудь такой был. Прямо, как в Лондоне». Она закрыла калитку и двинулась вдоль улицы. То и дело из молочной пелены вдруг возникала фигура прохожего, идущего навстречу. Удивленно посмотрев друг на друга, каждый продолжал свой путь. Потихоньку Веру начало это забавлять, и она приветливо улыбалась каждому, кто выныривал ей навстречу из белой завесы тумана. Так она добралась до детского сада.
- Здравствуйте, - приветливо поздоровалась молоденькая воспитательница. – А мы вот решили гулять не выходить, все равно поиграть во дворе не удастся. Какой туман, а?
- И не говорите, - согласилась Вера. – Не помню даже такого. Не знаю, как за рулем люди передвигаются, если даже пешком иду, и на пять метров не видно ничего.
- Ой, точно! Почти все сегодня пешком за детками приходят, боятся, наверное, ехать.
Из игровой комнаты выбежала Кристина.
- Мама, мама пришла! – воскликнула она, кидаясь к Вере. – Мама, а мы погуляем в тумане? Пожалуйста, так хочется!
- Конечно, котенок! – улыбнулась Вера. – Давай переоденемся и пойдем гулять.
Попрощавшись с воспитательницей, мама с дочкой вышли на улицу.
- Ух ты! – восхищенно воскликнула девочка. – Вот бы в прятки поиграть…
- Угу, - кивнула Вера. – А потом не всех нашли бы.
- Почему? – удивилась Кристина.
- А вдруг заблудились бы, а? Ничего же не видно.
Кристина задумалась, такое ей в голову не приходило. Тем временем Вера решила пойти домой длинной дорогой, через парк. Недалеко от сада был шикарный парк, почти что роща, они так любили ходить туда на прогулку и частенько специально делали крюк, чтобы пройтись по аллеям. Сейчас в парке было довольно безлюдно, Вера даже испытала какое-то неприятное ощущение, как если бы шла через парк глубокой ночью. Кристина невольно взяла мать за руку, видимо и ей стало не по себе, обычно девочка вприпрыжку бежала впереди, изредка возвращаясь к Вере, чтобы поделиться чем-то важным. Сейчас она выглядела встревоженной и напряженной.
- Мамочка, пошли домой, - прошептала она. – Я что-то передумала гулять.
- Котенок, возвращаться уже смысла нет, мы до середины парка дошли. Не бойся, не потеряешься, просто держи меня за руку, ладно? – с улыбкой ответила Вера.
- Хорошо, - кивнула Кристина и еще крепче сжала руку матери.
Они дошли почти до конца центральной аллеи и за весь путь им не встретилось ни единой души. Вера начала тревожиться за Оксану. «Вот куда они помчались? – думала она. – Понятно, что светло еще, но ведь ничего не видно, а они на мотоцикле». В кустах сбоку аллеи раздался какой-то шорох, Кристина вздрогнула и прижалась к Вере. Женщина попыталась разглядеть, откуда доносится шум, но ничего не получилось, пелена тумана в парке была еще гуще. Они ускорили шаг и вышли к площадке перед центральным входом. Здесь тоже никого. Ни одного торговца шарами или сладостями, ни одного посетителя. Вот вроде бы пара прохожих зашли в парк, но, постояв несколько секунд, вышли обратно. Ни у кого не возникло желание бродить при нулевой видимости. Шорох усилился, теперь он оставался за их спинами, казалось, кто-то крадется за ними через кусты. Вера, не оглядываясь, вывела Кристину за ворота парка и с облегчением вздохнула. Самое странное, что, будто в ответ ей, из-за забора парка донесся такой же тяжелый вздох. «Наверное, такое эхо в тумане», - подумала Вера.
Наконец, они добрались домой.
- Как вкусно пахнет, - потянула носом Кристина, хитро поглядывая на маму.
- Да, твои любимые слойки. Давай, переодевайся, мой ручки и бегом пить чай.
Кристина мигом ускакала, Вера бросила взгляд на вешалку. Оксаниной куртки не было, значит, девочка еще не вернулась. Вера покачала головой и пошла готовить чай для Кристины. Мысли об Оксане не оставляли ее. «Половина седьмого, - подумала она. – Через час начнет темнеть. Если б не этот чертов туман, в котором они на мотоцикле мотаются, я бы и не дергалась». Она кликнула Кристину, поставила на стол ее любимую чашку с чаем, подвинула ближе блюдо со слоечками. Кристина принялась с аппетитом уплетать, а Вера подошла к окну и попыталась вглядеться вдаль, но такую бесполезную затею тут же пришлось оставить.
- Мам, а папа скоро приедет? – спросила Кристина, прожевывая булочку.
- Через три месяца, к концу июля, - ответила Вера.
- Много, - грустно сказала девочка.
Саша уехал подработать вахтой, пообещали очень неплохой заработок, а он собирался перекрыть крышу на доме. Да и еще много чего хотелось сделать. Вера и девочки очень скучали, но что поделать? Надо, значит, надо.
- А где Оксана? – снова спросила Кристина.
- Гулять ушла.
- С Колькой?
- Да, с ним.
Они встречались с самого начала девятого класса. Поначалу Вера тревожилась: Коля был старше Оксаны на четыре года, из армии вернулся, на работу устроился, взрослый уже. А она девчонка совсем еще. Но Саша ее успокоил.
- Я ему все популярно объяснил, - усмехнулся он. – Коля парень понятливый. Да и вообще он нормальный, пусть встречаются.
Вере тоже нравилась семья Коли, люди хорошие, правильные, обидеть дочку не позволят. Вот только бы не вздумала Оксана сломя голову сразу после школы замуж бежать. Вере так хотелось, чтобы девочка образование получила, умненькая ведь растет. А любовь юношеская, она же острая такая, кто там будет о чем-то еще думать… Вот сейчас, например, Коля отпуск взял на две недели, так Оксана каждый день после школы сразу с ним убегает. Вера даже не знает, она хоть уроки делает? Попробовала спросить, в ответ, конечно, получила, что она, Оксана, дескать сама не маленькая, и нечего ее контролировать. Двоек не приносит? Не приносит. Вот и всё. Отстаньте.
Вера взглянула на часы. Половина восьмого, за окном смеркается. Она решительно вышла в прихожую, крикнув Кристине:
- Детка, посиди пока сама. Я скоренько смотаюсь к родителям Коли. Ладно?
- Ладно, мам! – ответила Кристина.
Вера выбежала за калитку и быстрым шагом направилась в сторону дома Коли. Его семья действительно жила на соседней улице, минут пять ходьбы всего-то. Она позвонила в калитку, послышался звук шагов.
- О, Верочка, привет! Заходи, — приветствовала Наташа, Колина мама.
- Натуся, привет. Колька с Оксаной не возвращались? Я подумала, может они у вас засели? Такой туманище, а они на мотоцикле, волнуюсь очень.
- Вер, да ты что? Колька дома уже час как, - удивилась Наталья. – Зайди-ка.
Вера, похолодев от накатившего страха, вошла в дом.
- Здрасьте, тетя Вера, - приветствовал ее Коля.
- Привет, - растеряно ответила Вера. – Коль, а Оксана где?
- Как где? Я ее у дома Лизки высадил. Она что, не вернулась еще? – удивленно спросил парень.
- Нет, - ответила Вера. – А чего это она не домой?
Коля немного помолчал, уткнувшись взглядом в пол, потом поднял глаза и признался:
- Да поругались мы там, на озере. Она с психа и велела, чтобы к Лизке забросил, не хотела сразу домой идти, - буркнул он.
Вера бросилась к двери.
- Теть Вера, да не волнуйтесь, придет, - крикнул Коля.
Она обернулась:
- Коль, да тревожно мне что-то. Пойду к Лизе сбегаю.
Она вымученно улыбнулась, Коля кивнул. Что-то в его поведении Вере не понравилось, но она не понимала, что именно, поэтому списала все на свою тревогу.
Лиза жила через два дома от них, Оксана иногда оставалась там ночевать, а иногда Лиза ночевала у Оксаны. «Если хотела остаться там, что не предупредить-то?» - нервно подумала Вера.
- Да ты что, Вера? – удивился отец Лизы. – Не было Оксанки твоей тут.
- Как? – ахнула Вера.
- Тетя Вера? – спросила Лиза, выходя из совей комнаты. – Что случилось?
- Да вот, Коля говорит, что Оксану к тебе привез.
- Да ну! Это он путает что-то, - ответила Лиза. – Не заходила Оксанка ко мне.
Вера молча повернулась и выбежала на улицу.
- Вера! – крикнул ей вслед Лизин папа. – Да не волнуйся! Наверное, поругались, бродит по улицам. Придет, куда денется! Что с ней тут может случиться-то?
В их тихом маленьком городке, где почти все друг друга знали, действительно никогда не происходило ничего такого. Вера прекрасно понимала это, но какое-то предчувствие нашептывало ей, что на этот раз что-то не так. Она достала телефон и набрала номер.
- Алло! Серафима Аркадьевна! Можете сейчас приехать с Кристиной посидеть? Пожалуйста.
- Конечно, Верочка, - откликнулась бабушка. – Что случилось? У тебя голос встревоженный.
Вера кратко обрисовала ей ситуацию.
— Вот паршивка, - вздохнула Серафима Аркадьевна. – Ну что за девчонка. Вера, ты не волнуйся, придет.
- Не могу, - призналась Вера. – Гложет меня что-то.
- Да я выезжаю, не переживай. Сама-то куда бежишь?
- Я на озеро поеду. Они с Колей там были и поругались. Вот чует мое сердце, туда надо…
- Постой, оглашенная! – попыталась остановить ее бабушка. – Куда одна? Хоть кого-то из мужиков с собой позови! Тот же Колька пусть с тобой смотается.
- Нет, некогда. Все, мой автобус подошел. Я поехала.
Она нажала отбой и заскочила в автобус. Серафима Аркадьевна прибудет к внучке максимум через двадцать минут, Кристина там мультики смотрит, так что, все в порядке. А кого она позвать с собой может? Это же объяснять надо, а времени нет. Кольку? Она не могла толком сказать, почему не хочет ехать туда с Колей, потому что не понимала, просто чувствовала, что не надо…
До конечной остановки она доехала одна, все, ехавшие в этом автобусе, вышли раньше. Вера решительно направилась в сторону рощи, в которой было то самое озеро.
- Эй! – услышала она за спиной оклик водителя автобуса. – Куда ты в такой туманище! Заблудиться решила?
Она махнула рукой и упрямо пошла дальше. Роща была довольно большая, но заблудиться там было просто невозможно, все местные жители давным-давно знали в ней все тропы и тропинки. Но только не в такой туман. Казалось, белые клубы плотно забились в кроны деревьев и ветви кустарников, заполнили все промежутки между ними. Вера осторожно пошла по тропе, ведущей к озеру. Вот как, скажите на милость, эти двое влюбленных приезжали сюда на мотоцикле? Она двигалась очень медленно и аккуратно. Включила фонарик на смартфоне, но поняла, что толку от него совсем мало. До озера было рукой подать, но сегодня Вера шла к нему больше получаса. Вот и оно. Вера даже не увидела его, а скорее, услышала плеск воды и поняла, что пришла. Здесь, на берегу, как ни странно, туман немного рассеивался, вися над водой облаками. Она остановилась, вглядываясь в темноту и шаря по берегу фонарем. Откуда-то донесся сдавленный звук, Вера насторожилась. Когда звук повторился, она пошла в ту сторону. Пройдя так шагов тридцать, она увидела лежащую на земле фигурку.
- Оксана! – закричала Вера, бросаясь к падчерице.
Девушка была без сознания. Лицо и руки перепачканы, кое-где ссадины, будто она пробиралась через кусты и падала. Вера быстро ощупала ее, убедившись, что ничего не сломано.
- Оксана, - аккуратно потрясла она ее. – Оксаночка, очнись, девочка моя.
Девушка не реагировала. Откуда же исходил тот странный сдавленный звук, на который пришла Вера? Ладно, это все потом. Вера поднялась на ноги, осторожно подняла тело падчерицы, взвалила его себе на спину и пошла обратно.
- Потерпи, потерпи, моя хорошая, - шептала Вера. – Скоро придем.
Она медленно шла по тропинке, щупая ногами почву перед собой. Сзади, с берега, опять послышался тот же сдавленный звук, будто тихий стон. Вера отогнала от себя наваждение и продолжала свой путь. Отовсюду слышались шорохи, вздохи, будто кто-то следил за нею из белой пелены. Вера настойчиво продвигалась дальше, понимая, что все это ей мерещится от страха. Она не имела права бояться.
Выйдя из рощи, она остановилась перевести дух, сзади вдалеке раздался протяжный вздох. Вера обернулась, пытаясь всмотреться в темень и пелену. Ничего не увидев, она двинулась в сторону конечной остановки. Оттуда можно вызвать скорую. Внезапно ее осветили фары автомобиля.
- Вы Вера? – раздался голос водителя. – Господи, что с девочкой? Садитесь быстро в машину.
Она, не задавая лишних вопросов, осторожно пристроила Оксану на заднее сиденье и села рядом, положив ее голову себе на колени.
- В больницу, умоляю, - прошептала она.
- Да понял я, - отозвался водитель и тронулся с места. – А мне Серафима Аркадьевна позвонила, я сосед ее, Виктор Петрович меня зовут. Сказала, что Вы в рощу поехали одна.
- Спасибо Вам. И ей спасибо, - сказала Вера.
- Да чего уж… Я просто был на подъезде к городу, поэтому и припоздал, а то б раньше примчался.
В больнице Оксану сразу же забрали в реанимацию. Веру здесь хорошо знали, как сотрудника. Вышел к ней врач и сказал:
- Верочка, ты домой поезжай. Все в порядке, мы следим за девочкой.
- Что с ней?
- Она в коме. Но почему – непонятно. Повреждений никаких нет. Ни внешних, ни внутренних. Я сам в ночь дежурю. Так что, не сиди тут, смысла нет. Приходи завтра с утра.
Виктор Петрович отвез Веру домой, от предложения зайти отказался. Войдя в прихожую, Вера тихо опустилась на пол.
- Верочка, что с тобой? Где Оксанка? - вышла к ней Серафима Аркадьевна.
- Где Кристина? – слабо спросила Вера.
- Спит уже. Пошли.
Она помогла Вере дойти до дивана, усадила, принесла домашнюю одежду, вручила кружку с чаем. Вера сделала слабый глоток и отставила кружку. Ничего в горло не лезло. Она вкратце рассказала о случившемся.
- О, Боже, - всплеснула руками бабушка. – Да что же это такое? А Колька-то? Он врет, что ли?
- Не знаю, - устало ответила Вера. – Может, он и правда отвез ее к Лизе, да она сама не пошла. Знаете же, какой характер у нашей Оксаны, могла и вернуться.
- Все могло быть. Но завтра надо все выяснить.
- Надо дождаться, когда она придет в себя и сама все расскажет, - возразила Вера.
- Ты права. Да и милицию врачи подключат точно. А ты отправляйся-ка спать. Выглядишь, откровенно говоря, не очень. Да смотри, Сашке пока ничего не говори. Кристину я завтра в сад сама отведу.
Вера проснулась от настойчивого телефонного звонка. С трудом разлепив глаза, она увидела, что уже восемь утра. В доме тихо, Серафима Аркадьевна, как и обещала, повела Кристину в садик. Вера взяла телефон.
- Алло! Верочка? – раздался в трубке голос врача. – Приезжай, наша девочка очнулась, тебя зовет!
Вера молниеносно вскочила, кое-как умылась, натянула одежду и выбежала на улицу. За ночь туман рассеялся. У калитки она столкнулась с Серафимой Аркадьевной.
- Оксанка очнулась! Я в больницу!
- Да ты что? Я с тобой!
Оксана лежала на подушке, под глазами темные круги, к руке приставлена капельница. Вид измученный, на щеке пластырь, лицо и руки исцарапаны.
- Доченька, как же ты нас напугала, - тихо сказала Вера.
- Прости пожалуйста, - Оксана с трудом разлепила губы.
- Все, все, ладно. Главное, что ты жива-здорова. Ну, скоро будешь здорова, - поправилась Вера, увидев слабую улыбку падчерицы.
- Бабушка? Ты тоже пришла, - опять улыбнулась Оксана.
- А как ты думала! Вера как мне сказала, я сразу и прилетела.
- Оксаночка, солнышко, зачем же ты туда ночью-то пошла? Ну поругались, привез он тебя к Лизе, ну и шла бы к ней, раз домой не хотелось.
- К Лизе? – не поняла Оксана. – С чего ты взяла?
- Ну ты же сама просила к Лизе тебя отвезти.
Оксана прикрыла глаза и замолчала. Вера и Серафима Аркадьевна в растерянности переглянулись.
— Это Коля тебе сказал? – спросила девушка, открывая глаза.
- Да.
Оксана уставилась в потолок и молчала. Молчала довольно долго, будто решаясь на что-то.
- Он не привозил меня к Лизе, - произнесла она, наконец. – Он вообще не вывозил меня оттуда, я сама сбежала. Этот туман…
- Причем здесь туман? – не поняла Вера.
- Там что-то не так. В этом тумане. Над озером.
- Похоже, она бредит, – шепотом сказала бабушка.
- Нет, я не брежу, - возразила Оксана. – Коля хотел меня убить.
***
Глава 1
Десять лет спустя…
«Кристи, обещай мне! Обещай мне, Кристи!» - пульсировали в голове у девочки слова сестры, сказанные тогда, давно. Кристине было всего шесть, когда ее старшая сестра Оксана уехала из дома. Все произошло летом. Едва только она окончила девять классов, как тут же засобиралась в областной центр поступать в колледж. Отговорить ее не удалось ни папе, ни маме, Оксана уперлась и стояла на своем до конца. Только маленькая Кристина видела то, чего не замечали взрослые: тоску и страх во взгляде сестры…
- Эй, Крис! Ты что там, уснула, что ли?! – кричала в трубку Лилька.
- Нет, я слушаю, - ответила Кристина.
- Ага, слушаешь, как же, - язвительно засмеялась подруга. – Замечталась, как всегда, уже целых две минуты не могу тебя дозваться, дышишь в трубку и молчишь.
- Извини, Лиль, наверное, и правда задумалась.
- Ладно, проехали, - миролюбиво ответила Лиля. – Ну и что надумала?
- Лиль, я что-то чувствую себя паршиво. Идите без меня, ладно?
- Что случилось? – встревожилась подруга. – Ты заболела?
- Сама не знаю, горло что-то прихватило, красное всё. Наверное, ангина. Кажется, температура поднимается, голова какая-то не своя, - отчаянно врала Кристина.
- Ох, как жаль, подруга. Ладно, ты давай там, лечись. Может, подскочить к тебе? Надо что? Я могу лекарства привезти. Твои-то на работе, небось, все.
- Спасибо, Лилечка, не нужно ничего, все есть. Я сейчас температуру проверю, если что, выпью жаропонижающее, да молока с медом. И попробую отлежаться. Вы без меня сегодня повеселитесь.
- Ладно, солнышко. Пока. Выздоравливай!
- Пока, дорогая.
Кристина отключилась. Уши горели так, что она приложила к ним холодные ладони. Ну еще бы, она ведь так врала! Врала отчаянно, чтобы поверили и отстали. На душе немного тяжко после этого, но признаться подруге в истинной причине отказа у Кристины не хватало мужества. А может быть, это просто страх, что ее не поймут, сочтут все ее доводы «детским садом» и посмеются…
Совершенно погруженная в свои мысли, Кристина беспорядочно щелкала пультом телевизора, не обращая ни малейшего внимания на то, что там показывают. Лишь один раз ее слух зацепился за что-то, что вызвало интерес, это был прогноз погоды после новостного блока.
- По прогнозам синоптиков, туман продержится все выходные. Видимость менее 50 метров. Будьте внимательны на дорогах, а лучше вообще не выезжайте. Берегите себя и своих близких, - мило вещала с экрана улыбчивая красотка.
Кристина выключила телевизор. «Какие там 50 метров? – подумала она, глядя в окно. – Там просто молоко». Казалось, что туман хлопьями облепил стекло, отсекая всякую возможность увидеть не только улицу, но и собственный двор. В дымке еле различимы контуры забора и калитки, видно лишь дорожку возле дома. Хлопнула входная дверь.
- Доча, ты дома? – раздался возглас Веры.
Еще с понедельника Кристина предупредила, что в пятницу они с подружками собираются прогуляться в парке, а затем пойти в боулинг. И вот теперь Вера с удивлением увидела в прихожей кроссовки и куртку дочери.
- Вы же вроде с девочками погулять хотели? Передумали?
- Мама, а ты помнишь тот год, когда уехала Оксана? Помнишь тот туман весной? – вместо ответа спросила Кристина.
Вера застыла на месте от неожиданного вопроса дочери. Эта тема никогда раньше не поднималась, и мать была уверена, что детская память Кристины события того года не сохранила. И вот, оказывается, что она все помнит…
- Ну да, - немного неуверенно ответила Вера. – А с чего ты вдруг спросила?
- Да так, - дернула плечами девушка, глядя в окно. – Тогда вот такое же молоко висело.
- Да не только тогда, и в последующие годы бывало, - осторожно возразила мать. – Почему ты тот год вспомнила?
- Мам, что тогда случилось с Оксаной? Почему они с Колей так резко расстались? Почему Коля уехал так неожиданно? Я думала, они поженятся, все так думали.
- Кристина, ты избегаешь ответа на мой вопрос, - мягко сказала Вера. – Почему ты вдруг об этом вспомнила?
- Ты знаешь, - тихо начала девушка. – Я очень хорошо помню тот день. Я тогда попросила тебя погулять в тумане, мы пошли через парк. А там мне стало страшно… Мама, там было что-то, в этом парке в тумане. Только не говори, что я придумала. Ты же тоже что-то такое почувствовала, я видела.
- Доченька, - улыбнулась мать. – Да мало ли что покажется. Просто в тумане люди чувствуют себя некомфортно, вот и всё. А там еще и безлюдно так было, неуютно…
- Мам, я уверена, что ты что-то недоговариваешь. Я помню, как ты металась, как бросилась к родителям Коли, как вызвала бабушку, как кинулась искать Оксану на озере. Я помню, что Оксана в больницу попала. Я помню, как утром вся наша и соседняя улицы шушукались, что Коля ночью уехал. Что тогда произошло?
Вера опустилась на диван и тяжело вздохнула. Она была полностью уверена, что Кристина не помнит событий той весны, но, увы, все оказалось не так. Ужасно не хочется ей рассказывать, ужасно… Недаром же все сговорились молчать…
- Ладно, слушай, - устало сказала Вера.
***
- Нет, я не брежу, - возразила Оксана. – Коля хотел меня убить.
У бабушки и Веры даже рты раскрылись в изумлении.
- Что ты такое говоришь? – удивилась мачеха. – Коля?
- Оксанка, ну только этого не хватало! – всплеснула руками бабушка. – Мы знаем, что вы поругались. Но зачем такое выдумывать?
- Я не выдумываю, - устало возразила Оксана. – Он хотел меня убить. И это был уже не он.
- Ну вот, приехали, - вздохнула Вера.
Дверь открылась и вошел доктор, сделав знак закончить разговор.
- Не нужно сейчас утомлять ее, - тихо, но строго сказал он. – Верочка, давай я тебе потом еще позвоню. Нужно понаблюдать за ней.
Женщины кивнули и попрощались с девушкой:
- Отдыхай, девочка, мы потом, позже еще придем.
Когда они были уже возле двери, Оксана слабо окликнула:
- Вера, про Колю – все правда. Не веришь – зайди к ним. Стопудово он сбежал.
Выйдя в коридор, Вера и Серафима Аркадьевна засыпали врача вопросами, он остановил их знаком.
- Погодите, пока никаких вопросов. Состояние стабильное, повреждений серьезных нет. Скажу точно: ее никто не бил, ну и того, о чем вы подумали, тоже не было. Если и было нападение, то ей явно посчастливилось убежать. Вера, извини, но я был вынужден сообщить в милицию о таком случае.
- Да я понимаю, Витя. Мы и сами хотим знать, что там стряслось. А Оксанка, похоже, бредит, такую ерунду несет…
- Возможно, - кивнул врач. – Она совсем недавно очнулась, возможно немного дезориентирована. Психиатр ее еще не осматривал. Вы идите домой, я позвоню.
Женщины в молчании доехали домой, возле калитки их поджидала, явно нервничая, Наташа, мать Коли. Глаза покраснели и припухли, было видно, что женщина плакала.
- Наташа? – удивилась Вера. – Господи, да что случилось. На тебе лица нет! Зайди, зайди к нам.
Она открыла калитку, и Наталья, всхлипывая на ходу, зашла с ними в дом.
- Садись, рассказывай, что стряслось.
- Коля, - разрыдалась женщина.
- Что?! – хором воскликнули Вера и Серафима Аркадьевна.
- Уехал. Ночью. Тайком. Никому ничего не сказал, будто сбежал! Только вот записку оставил.
Она протянула листок, вырванный из тетрадки, на котором было написано: «Не ищите меня. Я уезжаю. Так надо. Коля». Вера и бабушка переглянулись удивленно.
- Я хотела у Оксаны спросить, может, она что знает? Звоню, стучу, не открывает никто. Ее нет дома, да?
- Наташа, Оксана в больнице.
- Как?! Что с ней? – взволнованно спросила женщина.
- Я вчера нашла ее на озере. Без сознания. Пришла в себя только утром.
- Господи, - всплеснула руками Наташа. – Она что, от Лизы туда помчалась? Зачем?
- Мы сами не знаем толком, что произошло, - осторожно ответила Вера. – Врач не разрешил много с ней говорить. А ты звонить Коле не пробовала?
- Ну как же! Это первое, что я сделала. Он телефон дома бросил.
Ситуация выглядела, скажем прямо, очень неприглядно. Оксана в больнице, утверждает, что Николай на нее покушался, он сам тем временем уехал, не оставив адреса. Да просто сбежал, получается. Заявление о пропаже человека у Натальи, естественно, не приняли. Николай совершеннолетний, он не исчез, просто уехал, оставив записку. В том, что почерк его, мать не сомневается, да и вещей многих нет, и сумки дорожной… Остается только ждать, когда позволят поговорить с Оксаной, может быть, она прольет свет на то, что произошло.
Время тянулось отвратительно медленно. Было уже три часа, когда позвонил врач и попросил Веру приехать. Бабушка, конечно, тоже не стала оставаться в доме. Когда они обе прибыли в больницу, там уже ждал следователь.
- Здравствуйте, я следователь Коптилов Сергей Игоревич. Вы мама Оксаны? – сказал он, предъявляя удостоверение.
- Я мачеха. Это бабушка. Мать у нее скончалась десять лет назад. Отец сейчас на вахте, - ответила Вера.
- Тогда, будьте добры, присутствовать при нашем разговоре. Девочке ведь еще не исполнилось шестнадцать?
- Через две недели исполнится.
- Тогда тем более. Мне разрешили ее опросить, а поскольку ей еще нет шестнадцати, то нужно присутствие родителей. Пройдемте в палату.
Оксана выглядела гораздо лучше: лицо порозовело, не было той болезненной бледности и синяков под глазами. Конечно, царапины и ссадины никуда не делись, но хотя бы силы к ней возвращаются, это заметно. Ее перевели из реанимации в палату, выделив отдельную.
- Привет, - улыбнулась Оксана. – Вы пришли меня домой забрать?
— Это когда доктор разрешит, - строго ответила бабушка. – А пока тут к тебе из милиции пришли побеседовать.
- Здравствуй, Оксана. Меня зовут Сергей Игоревич, - представился следователь. – Хочу задать тебе несколько вопросов.
- Хорошо, садитесь, - девушка кивнула на стул рядом с кроватью.
- Итак, - начал он, присев на стул и доставая папку и ручку. – Расскажи пожалуйста, как ты попала в рощу, зачем ты туда приехала, с кем и так далее. Все по порядку.
Разговор следователя с Оксаной.
- На озеро мы приехали с Колей Лагутиным, он мой парень. Вернее, был моим парнем.
- Почему «был»?
- Потом поймете. Мы приехали, чтобы увидеть туман над водой. Коля сказал, что это очень красиво. Это и правда красиво.
- На чем вы приехали?
- На мотоцикле. У Коли есть мотоцикл.
- Хорошо. Дальше что? Чем вы занимались?
- Да ничем особенно. Просто гуляли, прикалывались, что не видно ничего, друг на друга из тумана выскакивали. Это прикольно так было: вроде бы нет никого и вдруг бац! Появляется. Потом бутербродами перекусили, чаем из термоса, Коля с собой брал. А потом я зацепилась ногой за какую-то корягу, видно же плохо. Ну и упала, руку подставила и свезла немного. Коля посмотрел на ссадину, а там кровь. Он схватил платок и побежал к озеру, чтобы намочить его и руку промыть. Я за ним пошла. А там так странно дальше все было.
- Что именно?
- Туман. Он какой-то не такой. Странный, в общем. Будто куски ваты над водой плавают.
- Ладно, это не важно. Дальше что?
— Это важно! Коля платок в воде намочил, а потом встал и одно такое облако рукой потрогал. Его потрогать можно было, понимаете? Вы видели такой туман, который можно потрогать? Коля сказал, что вроде как к куску ваты прикоснулся. Так ведь не бывает!
— Это все твои впечатления. Ты рассказывай, что происходило.
- Я и рассказываю. Это не впечатления. Так оно и было. Я же видела, как он ВЗЯЛ В РУКИ одно облако, даже помял его в руках. А потом что-то с Колей случилось.
- Что именно?
- Не знаю. Он другим стал. Это уже не он был.
- А кто?
- Ну, вроде бы он, но и не он. Он ко мне повернулся, и мне даже убежать захотелось, так страшно стало. Он ТАК на меня смотрел, что мурашки побежали. Будто само зло ко мне повернулось.
- Вы поссорились наверное?
- Нет! Не ссорились мы! Он подошел ко мне и сказал: «Нет, уже все испорчено. Тебя придется уничтожить». Я еще засмеялась, говорю: «Колька, ты что, с ума сбрендил? Что ты несешь?» А он подошел, схватил за руку и потащил к озеру, да так сильно схватил! Я кричу, что мне больно, а он смеется. И смех такой, будто не его. Я вырвала руку и побежала, он за мной. Догнал, пытался остановить, я опять упала, он меня за ногу взял и поволок. Я все руки ободрала, джинсы порвались, ноги тоже содраны. На берегу опять вырвалась и побежала в заросли, думала, там туман еще гуще, спрячусь. А Коля вроде бы видит в нем, представляете? Я спряталась за деревом, он сначала мимо прошел, а я в это время на дерево влезла.
- Дальше что?
- Дальше… Он вернулся на берег, что он там делал, я не знаю, долго его не было. Какой-то звук оттуда странный донесся, будто вскрикнул кто-то. Но, возможно, мне показалось. Потом Коля прошел мимо дерева, и потом я услышала его мотоцикл. Значит, он уехал. Я еще немного посидела, потом спускаться стала, нога сорвалась, и я упала с дерева. Там невысоко было, чувствую, что идти могу, ну я к озеру пошла, хотела ссадины промыть, да опять на берегу зацепилась за что-то и упала. А очнулась в больнице.
- Больше ничего не помните?
- Вроде ничего. На берегу мне там опять какой-то звук послышался, но может быль и глюки. Я ж перепугалась сильно.
***
- Ничего себе, - пробормотала Кристина, когда Вера закончила рассказывать. – А Колю искали?
- Конечно. И обыск в доме у них был, и в розыск его объявили. Да без толку. Ладно, дочка, мне в садик за Симочкой пора.
Симочка была общей дочерью Веры и Александра, родилась пять лет назад. Вера и не ждала уже, а тут вдруг такая радость. Назвали в честь Серафимы Аркадьевны, уж больно теплые отношения у них с Верой сложились. Оксана и Кристина были между собой очень похожи, сейчас, в своем шестнадцатилетнем возрасте, Кристина безумно напоминала сестру: те же серо-голубые глаза с поволокой, те же пепельные волосы, аккуратные губки, такая же ладненькая, длинноногая. Симочка получилась копией своего отца: черноглазая, черноволосая, худощавая. По натуре просто сорванец. Платьев и юбок не признавала категорически, детские утренники были для девочки сущим наказанием. «Опять эти принцессы», - ворчала она, надевая нарядное платье. Дружила исключительно с мальчишками и была бессменной участницей всех мальчишеских игр, куклы Симу не интересовали совершенно. Пистолет пожалуйста, а еще лучше не один. И автомат тоже. А то как же от мальчишек отстреливаться? Папа смеялся:
- Ну вот, хотел сына, родилась опять девка. Но любого мальчишку за пояс заткнет.
Кристина обожала сестренку и с удовольствием оставалась с ней, когда родители хотели куда-нибудь сходить вдвоем. Симочка любила такие моменты, ведь Крис всегда расскажет что-нибудь интересненькое. И сейчас Симу ждал сюрприз: Оксана перевела денег и попросила купить сестре ролики, с которыми та уже месяц пристает. «Представляю, какой сейчас визг поднимется», - думала с улыбкой Кристина. Они с Верой и папой договорились, что в субботу возьмут Симу и пойдут покупать ей ролики. А суббота – это уже завтра.
Кристина сидела, переваривая услышанное от матери. Ей казалось, что Вера что-то недоговаривает. Ну не хватало чего-то в ее рассказе. Ведь не просто так в день отъезда, прощаясь с сестрой, Оксана настойчиво шептала ей: «Кристи, обещай мне! Обещай мне, Кристи! Обещай, что НИКОГДА не пойдешь гулять в туман. Никогда! Ни в парк, ни в рощу, никуда! Просто сразу домой. Обещай мне, Кристи!» Кристина растерянно кивнула, а Оксана добавила: «Помни, что ты мне обещала!»
Эти слова сестры всплыли в памяти сегодня, когда она уже совсем собралась выходить из дома, чтобы погулять в парке с подругами, а потом зависнуть в боулинге.
Вера шла по улице, держа возле уха телефон.
- Я тоже была уверена, что она ничего не помнит, - говорила в трубке Серафима Аркадьевна. – Ты ей ВСЕ рассказала?
- Нет, не решилась. Зачем ей это знать? – вздохнула Вера.
- Ты права, конечно, - задумчиво ответила бабушка. – Да только, если целью задастся, узнает. Девочка умная, информацию найти не проблема.
- Ох, дай Бог, чтобы она успокоилась и не полезла дальше!
- Ладно, Верочка, будем надеяться. Вы на выходных зайдете?
- Да, в воскресенье. В субботу идем ролики Симочке покупать.
- Хорошо. Тогда жду вас всех.
Вера нажала отбой и спрятала телефон в карман. Серафима Аркадьевна должна была скоро переехать к ним, Саша активно занимался пристройкой комнаты для нее. Жить одной ей становилось все труднее, а тут и Верочка рядом (медсестра все же), и с внучками поможет всегда. Она считала Симочку тоже своей внучкой, несмотря на то что Саша ей не сын, а зять, причем бывший. В начале лета планировался ее переезд, а квартиру пока будут сдавать, на будущее она пригодится либо Кристине, либо Симе. Оксана-то явно сюда не вернется…
«Господи, сделай так, чтобы Кристина не узнала о том, что тогда произошло», - мысленно взмолилась Вера.
Тогда, десять лет назад, на берегу озера обнаружили тело девушки, той самой Люды из одиннадцатого класса, которая так завидовала Оксане и всячески пыталась перетянуть внимание Коли на себя. Видимо, это ее крик слышала Оксана, когда пряталась на дереве, и ее стон слышала Вера, когда уносила падчерицу с берега. В доме Николая произвели обыск, и в его шкафу нашли спрятанный под ворохом одежды нож со следами крови, нож, которым была убита Люда. Следователь предположил, что девушка из ревности следила за Николаем и Оксаной и невольно оказалась свидетелем разыгравшейся на берегу сцены, за что и поплатилась. Мать Коли была в шоке, от которого не отошла до сих пор.
Николая объявили в розыск, но пока безрезультатно.
Вера по сей день корит себя за то, что тогда на озере не обратила внимания на странный звук, решив, что ей послышалось. Возможно, девушку еще можно было спасти…
А в областном центре, сидя дома за компьютером, Оксана листала сводки, выискивая родной городок. Судя по прогнозу погоды, опять что-то должно случиться...
***
Глава 2
Симе стоило огромных усилий сидеть и спокойно ждать, когда, наконец, взрослые соберутся. И как это они умудряются так бесполезно расходовать столько драгоценного времени? Ну зачем, скажите на милость, зачем мама целых полчаса красится? Она же такая красивая и без этого. И еще Кристи туда же… Но эта хоть быстрее…
- Ну что, утомилась уже? – это Кристина вышла из своей комнаты и подошла к сестренке.
- Угу, - буркнула та. – Сколько можно малеваться?
— Вот погоди, вырастешь, сама то же самое будешь делать, - засмеялась старшая сестра.
- Еще чего! - возмутилась Сима.
- Будешь, будешь, все так сначала говорят, а потом косметику покупают.
- Я не буду, - упрямо возразила девочка.
- Ну ладно, не будешь, так не будешь, - мирно согласилась Кристина. – Только нос не морщи, а то так и останешься.
- Да ладно!
- Точно говорю: так и будешь всю жизнь со сморщенным носом, - поддразнила сестру Кристина.
Симочка презрительно фыркнула и передернула плечами. За кого они ее принимают? Ей все же не три года.
- Ну что, девчонки, готовы? – папа вернулся со двора и подхватил Симу на руки.
- Папка, пусти! – хохотала девочка. – Я давно готова, это вон они, женщины, возятся.
Отец и Кристина расхохотались, на их смех из спальни вышла Вера.
- Ух ты, как тут весело, - улыбнулась она.
- Ничего себе красотка, - восхитился отец. – Девочки, я вот боюсь прямо теперь: не украли бы у нас такую красивую маму по дороге.
Вера и правда была хороша. На работу красилась она нечасто, не привыкла просто. Но уж на выход легкий макияж наносила всегда, и ей это невероятно шло, делая ее немножко взрослее, что ли. Без макияжа она выглядела совсем студенткой. Имея девчачий типаж, да еще и одеваясь на работу так, как было удобнее, то есть, в джинсы и футболку, она действительно смотрелась гораздо моложе своих лет. Но сейчас, в платьице и туфельках на маленьком каблучке, да еще и распустив свои густые волосы по плечам, она превратилась в довольно притягательную молодую женщину.
- Не украдут, - уверенно сказала Сима. – Мы не позволим.
- Тогда я спокойна, - кивнула Вера. – Пошли.
Они вышли во двор, Отец запер дверь и направился к калитке.
- Пап, а мы не на машине? – спросила Сима.
- Нет, доча, тут не очень далеко, лучше пройдемся, чем лишний раз при такой видимости ездить.
- Ура! Тогда через парк пошли? – предложила девочка.
При этих словах Кристина невольно вздрогнула. Покосившись на мать, она увидела, что по ее лицу пробежала мрачная тучка.
- Симочка, я думаю, что в парк сегодня идти не стоит, - ответила Вера. – Там все равно ничего не видно, вряд ли что-то работает или кто-то гуляет. Лучше в другой раз сходим, когда погода исправится.
Сима недовольно буркнула что-то нечленораздельное и пошла следом за отцом. Кристина всю дорогу наблюдала за мамой. Вера явно чем-то встревожена, все-таки девушка права: ей что-то недоговаривают. «Мне стоит позвонить Оксане, - вдруг подумала Кристина. – Может, она мне скажет больше?»
Ролики выбирались долго и со вкусом, Сима снова и снова пересматривала ассортимент, стараясь продлить удовольствие от покупки. Наконец, чудо свершилось, выбор был сделан. Папа еще настоял на покупке наколенников, девочка не стала спорить. Домой возвращались довольные, счастливая Сима вся была в предвкушении катания на новых роликах.
- Девчонки, а не обмыть ли нам покупку? – подмигнул папа, указывая на пиццерию.
- А почему бы нет? Гулять, так гулять, - засмеялась Вера.
А Сима подумала о том, какой сегодня замечательный день.
***
Пицца была съедена, газировка и соки выпиты, счастливое семейство возвращалось домой. Но никто не мог даже предположить, что взбредет в голову такой бедовой девчонке, как Симочка. Проходя мимо парка, она вдруг вприпрыжку бросилась к воротам, крича на ходу:
- Эй, а ну-ка, найдите меня!
Туман тут же скрыл ее от всех, лишь гулким эхом отдавались ее быстрые шаги по аллее.
- Сима, а ну вернись! – крикнула Вера. – Сейчас же вернись!
- Не-а! – услышали они ответ. – Идите вы сюда, давайте в прятки играть.
- Ну что с ней делать? – всплеснула руками Вера. – Саша, хоть ты подействуй на нее.
Отец зашел в ворота парка и направился в сторону доносившегося голоса дочери.
- Серафима! – строго крикнул он. – Немедленно вернись!
Когда он называл дочь полным именем, это не сулило ничего хорошего, и Сима поняла, что папа рассержен. Возвращаться тем более не особо хотелось. Она сошла с аллеи и спряталась за скамейкой, поджидая, когда мимо будет проходить отец. Тогда она выскочит из укрытия и прыгнет ему на руки, он любит ловить ее, когда она на него прыгает. И, конечно, перестанет сердиться. Сзади, в кустах, послышался шорох. Сима оглянулась и попыталась всмотреться в белую пелену. Туман в парке такой густой, что видимость была разве что немногим больше расстояния вытянутой руки. А тут, за скамейкой, вообще что-то необычное, будто ватные облака висят над головой. Симе до них не дотянуться, иначе она бы точно их потрогала, но вот для папы в самый раз. Надо будет привести его сюда. Опять шорох, наверное, там, в кустах, собака или кошка прячется.
Все время стоявшая у ворот парка Кристина вдруг почувствовала какой-то толчок, будто что-то ее всколыхнуло изнутри.
- Мам, ты постой, а я пойду помогу папе Симку поймать, - сказала девушка и, не дожидаясь ответа, скрылась в тумане за воротами парка.
Она шла по аллее в ту сторону, в которой исчезли сестра и отец, шла настолько быстро, насколько позволяла видимость. «Вот же противная девчонка, - злилась девушка. – Предупреждали ее, так нет, всегда всё делает по-своему. Ух, папа и разозлится сегодня! Вот, как пить дать, лишит ее прогулки с роликами на следующих выходных! И поделом». Из тумана впереди вынырнула высокая фигура.
- Кристина? Ты зачем пошла сюда?
- Пап, да вот решила помочь тебе. Эй, Сима! Ты где?! – крикнула девушка.
В ответ тишина.
- Папа, вот, как пить дать, спряталась и ждет, когда мы мимо пройдем, - шепнула Кристина. – Пошли потихоньку по аллее, сама навстречу выскочит.
Отец с дочерью медленно двинулись вперед. Внезапно откуда-то сбоку раздался пронзительный испуганный визг Симы. Папа и Кристина кинулись на звук ее голоса, из тумана выскочила перепуганная девочка, вцепилась в сестру и полными ужаса глазами смотрела куда-то в пелену, из которой она только что выскочила.
- Там, там, - всхлипывала она.
- Испугалась? – строго спросил отец. – Это тебе наука, чтобы не поступала впредь так!
- Папа, - задыхаясь взмолилась Сима. – Пойдемте отсюда скорее.
Отец взял младшую дочь на руки и направился обратно к выходу из парка. Немного замешкавшись, Кристина пошла следом за ними. Сзади послышался шорох и протяжный вздох. Совсем, как тогда, десять лет назад. По телу девушки побежали мурашки, и она ускорила шаг. Лишь поравнявшись с отцом, Кристина немного успокоилась, но всю дорогу до выхода продолжала судорожно оглядываться назад. Шорох становился все слабее, видимо, тот, кто издавал этот звук, остался там, откуда они ушли. Может быть, собака? Или кошка?
***
- Ты просто безобразно поступила, - строго сказал отец, когда они вернулись домой. – Мы же обо всем заранее договорились, а ты так плохо повела себя.
- Простите, - тихо ответила Сима, наклонив голову и глядя в пол.
- Я теперь вынужден подумать о том, стоит ли на следующих выходных идти с тобой кататься. Не уверен, что ты это заслужила.
- Папа! Ну пожалуйста! – взмолилась Сима. – Я все поняла, честно. Давай пойдем на роликах кататься! Пожалуйста, папа!
- Мы с мамой посмотрим на твое поведение и подумаем. Я все сказал.
Сима, опустив голову, отправилась к себе в комнату. Кристина задумчиво смотрела ей вслед, не в силах забыть тот крик сестры в парке, он все время стоял у нее в ушах. Девочку не так просто напугать и, если она ТАК заорала, значит, она чего-то очень сильно испугалась. Кристине и самой было не по себе. Все эти шорохи в тумане… и сейчас, и тогда… они будоражили воображение и нагоняли страх. Она решительно встала и пошла следом за сестрой.
- Пойду поговорю с ней, - пояснила она родителям.
Подойдя к комнате сестренки, Кристина постучала.
- Заходите, - донеслось из-за двери.
Девушка вошла, прикрыв за собой дверь. Нос и глаза Симочки были красными, видно, что девочка только что плакала. Кристина села рядом с ней на кровать и прижала сестренку к себе.
- Кристи, папа не поверил мне, - всхлипнула Сима.
- Давай ты перестанешь плакать и расскажешь все мне, - предложила девушка, высмаркивая сестренку в носовой платок. – Я тебе верю, даю слово. Так чему не поверил папа?
- А ты не будешь смеяться надо мной?
- Честно-пречестно, не буду.
- Кристи, мне страшно. Меня кто-то хотел похитить, - призналась Сима, глядя на Кристину.
Ни один мускул на лице старшей сестры не дрогнул, она продолжала внимательно слушать, и только ей одной было известно, какой величины мурашки пробежали по ее спине, как внутри что-то оборвалось и упало до самых пяток.
- Рассказывай, - спокойно произнесла она.
- Я спряталась за скамейкой, чтобы оттуда выскочить и напугать папу. За скамейкой кусты растут. А из кустов какой-то шорох. Правда, я слышала шорох! Там кто-то прятался! Честно!
- Я верю, продолжай.
- Я думала, что собака или кошка. А там еще такой туман, я такого никогда не видела. Там были облака, только я до них не достала. Папа достал бы, а я нет. Такие, как вата. Потом шорох снова, я повернулась и посмотрела, но ничего не увидела. Там такой туман, ну ничего не видно! Я отвернулась и стала смотреть на дорожку, где папа должен был пройти. И вдруг меня что-то сзади схватило за ногу. Кристи, так страшно было! – опять расплакалась Сима.
- Тихо, тихо, девочка, - Кристина обняла сестренку и погладила оп головке. – Все позади. Может быть, и правда собака?
- Нет, Кристи, нет! Оно хотело меня в кусты затянуть, я знаю! Я закричала и вырвалась. И побежала по дорожке. А тут вы с папой!
- Ты видела его? Того, кто тебя хотел схватить? Сможешь узнать?
- Кристи, это не человек был. И не зверь. Я не знаю, что это было. Невидимка.
- Ну, ну, успокойся, солнышко, -ласково сказала Кристина. – Я знаю, что ты правду говоришь. Но на самом деле ты просто очень сильно испугалась. Да и немудрено в такой-то туман. Там просто была собачка, она подошли сзади, чтобы познакомиться, а ты ее не видела из-за тумана, просто почувствовала и испугалась. Со мной в детстве так же было.
Кристина самозабвенно врала, сейчас главным было – успокоить Симу, развеять ее страхи, придумав подходящее объяснение, которое убедит ее.
- Правда? – удивилась Сима.
- Да, - кивнула девушка, глядя на сестру правдивыми глазами. – Я тоже в тумане почувствовала, будто кто-то меня хватает. Я отпрыгнула, а из кустов вышла собака, представляешь? А я так заорала от страха!
Сима засмеялась, Кристина видела, что ее отпустило. Она явно поверила старшей сестре, и ей было весело от того, что и с сестрой тоже происходили казусы.
- Наверное, собака, - сказала задумчиво Сима. – Да, наверное, собака. Я же так и не увидела, просто закричала и убежала. Да, там же шорох был и дышал кто-то совсем как собака, часто-часто. Да, я просто испугалась собаки. Кристи, ты не говори никому, ладно? А то мальчишки дразнить будут.
- Конечно не скажу. Клянусь.
Сима радостно прижалась к сестре, а Кристина сидела, похолодев от страха. Внезапно в кармане у нее зазвонил телефон.
- О, Лилька, - сказала девушка, взглянув на экран.
- Ладно, иди болтай, - благосклонно разрешила Сима.
Кристина вышла от сестры и нажала соединение.
- Привет, Лиль! Как погуляли?
- Кристи, ты как? Как горло?
- Да вроде отпустило.
- Хорошо, - ответила Лиля. – А то я переживала.
- Как погуляли? Хорошо?
- У меня, когда ангина была, я с температурой несколько дней провалялась, - продолжала Лиля, игнорируя вопрос Кристины.
Девушка слушала, как тараторит в трубке подруга, расписывая тяготы ангины, и в душу закрадывались подозрения. «Она же не просто так позвонила, хотела что-то рассказать, а сама съезжает с ответа», - думала Кристина.
- Лиля! – прервала она подругу. – Что случилось?
Помолчав немного, Лиля призналась:
- Крис, нам велели никому не говорить.
- Что случилось? – настойчиво повторила Кристина.
- Я сейчас во дворе, чтобы мама с папой не слышали. У нас только что был полицейский. А перед этим он был у Вали и Светки.
- Да что произошло?! – почти кричала Кристина.
- Вика домой не вернулась.
***
Вчера после отказа Кристины пойти на прогулку, подружки ушли без нее. Вначале они бродили по городу, зашли в кофейню, съели по порции мороженого, после чего перед походом в боулинг решили прогуляться по парку. Туман был густой, как кисель, девчонки смеялись, отходя на несколько шагов друг от друга и снова внезапно появляясь из пелены. А парке было совсем пусто, карусели не работали, лоточников с вкусняшками тоже не было, да что там говорить, и прохожих не было совсем. Подруги поняли, что они здесь совершенно одни, и поэтому без стеснения громко хохотали и выкрикивали что-то, чтобы потом послушать эхо.
- Мы, как ёжики в тумане, - смеялась Вика. – Видели этот мультик?
- Ага, в даже сумочку с таким ёжиком себе заказала, - ответила Света.
- Ух ты! – поразилась Лиля. – Где заказала? Я тоже хочу!
- Я тебе потом ссылку пришлю, там много чего есть с таким принтом: сумки, кружки, футболки, кошельки. Да полно всякой всячины, выберешь. Да и не только с ёжиком. Посмотришь, короче.
- И мне пришли! И мне! – тут же захотели Вика и Валя.
- Замётано. Как только до компа доберусь, так и скину.
Они шли, смеясь и болтая, пока Вика вдруг не сказала:
— Вот черт!
- Что такое?
- Да я в туалет в кафе не сходила, - смущенно ответила она. – А соку напилась…
- До боулинга не дотерпишь, что ли?
- Не-а!
Девушки остановились в растерянности, оглядываясь по сторонам.
- В парке, конечно, есть туалет, но он в другом конце, - сказала Лиля.
- Да ну его в баню! Не переться же туда через это молоко! – воскликнула Света. – Вон, зайди за скамейку и всё. Все равно же нет никого, и не видит тебя никто. Давай по-быстрому.
Вика исчезла в пелене, подруги, похихикивая, остались ждать ее на аллее. Вернулась она быстро, но какая-то задумчивая.
- Хм… Там кто-то был в кустах за скамейкой, - тихо сказала она.
- Да что ты выдумываешь? Кто там может быть?
- Кто-то был, - настаивала Вика. – В кустах раздавался шорох, и вроде бы даже дыхание.
- Фу, ну собака, наверное, их тут шляется немало. Подкармливают же.
- Возможно, - согласилась Вика.
- Вспышек фотоаппарата не было? Ну вот, значит, это не папарацци, - смеясь сказала Света. – И в интернете твое компрометирующее фото мы не увидим. Ладно, погнали в боулинг!
***
- А после боулинга мы по домам разошлись, но Вика на выходные должна к отцу была поехать. Ты ж знает, ее предки в разводе, они с папой только на выходных видятся. Мы в боулинге недолго пробыли, всего одну партию сгоняли. А потом она пошла на остановку и решила через парк путь срезать, так и правда короче. А сегодня пришел полицейский, вот он и сказал, что родители Вики заяву накатали, что дочь домой не вернулась, и телефон ее не отвечает. Пропала она, понимаешь?
Кристина похолодела, не зная, что ответить. Ее накрыл страх, такой сильный страх, что совладать с ним сразу она не смогла. Лишь одна мысль пульсировала в голове: «Оксана что-то знает, она же меня предупреждала…»
К утру понедельника туман, как и прогнозировали синоптики, рассеялся. А к вечеру по городку разлетелась весть: двое влюбленных, гуляя в роще, обнаружили на берегу озера тело девушки. Это была Вика.
***
Глава 3
Подруги сидели за столиком, перед ними стояли чашки с кофе. Больше ничего девушки не заказали, кусок в горло не лезет, кофе, вон, тоже нетронутый стоит. Новость об участи Вики ввергла девчонок в шок.
- Как она могла там оказаться? – тихо спросила Лиля.
- Совершенно не понятно, - согласилась Света. – Ей вообще нужно было в другую сторону. Папа ее живет в противоположном конце города.
- Бедная Вика, - всхлипнула Валя.
При воспоминании о Вике такой веселой, такой жизнерадостной, такой остроумной, такой доброй и отзывчивой девчонке, на глазах у подруг навернулись слезы. В новостях информация была скупая, просто голые факты: найдено тело, опознанное как… следствие ведется…
- Зачем она через парк пошла, - простонала Кристина.
- А причем тут парк, Крис? – удивилась Лиля.
- Девочки, признайтесь честно: вы в боулинге что-нибудь крепче сока пили? – спросила Кристина.
- Ну, было дело, - замялись девочки.
- Колитесь! Что было? Вам же не продали бы.
- Ну да, мы и не собирались. Тут просто ребята знакомые подошли, мы с ними и играли. Вот они и купили. Но мы совсем немного выпили, ты ж понимаешь, дома родители унюхают и вломят по самое не хочу, - ответила Света.
- Ясно, - вздохнула Кристина.
- Что тебе ясно? – удивилась Лиля.
- Ясно, с чего это Вика так расхрабрилась, что пошла через парк в тумане, да еще и после того, как ее там что-то испугало.
- Да сколько там мы выпили, - робко сказала Валя.
- Валь, Крис права: нам хватило, - ответила ей Лиля. – Вспомни, как мы домой шли. Нам же море было по колено. Ты ж сама еще хохотала на всю улицу: маньяк, выходи! И ржали все вместе, что городок у нас тихий…
— Вот, значит, как… Теперь хоть понятно, чего ее через парк понесло. Но как она могла на озере оказаться? – размышляла Кристина. - А что за ребята с вами были? Они с вами ушли?
- Нет, говорю же: мы всего одну партию скатали и ушли. Ребята в боулинге остались. Да нормальные ребята, наши, с хлебозавода.
Кристина задумалась. Получается, что Вика шла одна, никто ее не сопровождал. Но как же она попала на озеро? Загадка. Внезапно она решилась и рассказала подругам про свои впечатления о прогулке по туманному парку десятилетней давности. И добавила рассказ о субботнем приключении с сестрой. Девочки смотрели на нее во все глаза, открыв рты.
- Ничего себе! Вот это номер! И что, по-твоему, это значит? Что в парке кто-то обитает? – насмешливо спросила Света.
- Я не знаю, но ощущения там очень неприятные. И еще этот туман…
- А что туман?
- Он странный!
- Крис, - осторожно возразила Лиля. – Мне кажется, что ты просто излишне впечатлительная девушка. Может быть, это из-за твоей сестры?
- А причем тут Сима? – удивилась Кристина.
- Я не про Симу, я про Оксану.
***
Оксана сидела перед телевизором, бездумно глядя на экран. Только что закончились новости региона. Она щелкнула пультом и вышла на кухню. Зачем она пришла сюда? Оглядевшись по сторонам, она налила себе стакан воды, залпом выпила и вернулась в комнату. Это опять произошло. На этот раз снова так близко к ее семье. Вика… Она помнила эту девочку с малолетства, они с Крис дружили с детского сада. Она, Вика и Лиля. Уже потом, когда Кристина пошла в школу, появились еще две подруги – Света и Валя. Так и сколотилась их компания.
- Господи, ей же всего шестнадцать, - простонала Оксана вслух. – Как мне тогда было. Только я выжила…
Она опустилась на диван и обхватила голову руками. Воспоминания десятилетней давности нахлынули с новой силой, будто это происходило буквально вчера. Что спасло ее? Редкая удача. Хотя, бабушка Сима всегда говорила, что удача не сопутствует просто так. И еще она утверждала, что у всех женщин из их семьи чудовищно развита интуиция, и что основной инстинкт у них – инстинкт самосохранения. Взрослея, Оксана все чаще убеждалась в правоте бабушки, действительно, ее интуиция не раз помогала ей в жизни. Похоже, что Кристина тоже что-то такое чувствует у себя. Сестра по секрету поделилась своими страхами и ощущениями тогда, десять лет назад. В ответ и услышала слова Оксаны: «Кристи, обещай мне! Обещай мне, Кристи! Обещай, что НИКОГДА не пойдешь гулять в туман. Никогда! Ни в парк, ни в рощу, никуда! Просто сразу домой. Обещай мне, Кристи!»
Девушка поднялась и уставилась в окно. Какая же сегодня чудесная ясная погода! А небо! Такое высокое, не дотянуться. И ярко-голубое, какой бывает только весной. Оксана любила яркие краски в любое время года. Здесь туман редкость, а если и бывает, то совсем слабый, не то, что в ее родном городке. А ведь и в нем раньше такого не случалось, впервые в ее памяти такой густой туман спустился десять лет назад. Когда Коля пытался ее убить… Оксана вздрогнула при воспоминании о Николае, любила ведь она его сильно, искренне, как только можно любить в шестнадцать лет. Долго после случившегося приходила она в себя, так и стоял перед глазами Коля с тем злобным взглядом, от которого ужас растекался по венам. До сих пор Оксана не решается заводить отношений.
- Трусиха, - сказала она сама себе. – Ты самая настоящая трусиха! Ну признайся сама себе, что тогда ты просто банально сбежала!
Действительно, едва получив аттестат об окончании девяти классов, она в срочном порядке собрала вещи и уехала в областной центр. Поступила в колледж, выучилась на кондитера. Пока училась, жила в общежитии, потом сначала сняла крохотную комнатку в коммуналке, потом уже, когда стала нормально зарабатывать, арендовала небольшую однушку. С тех самых пор Оксана приезжала в родной город лишь на Дни рождения родителей и сестер, да и то на следующий же день возвращалась обратно, не задерживаясь там ни на один лишний час. Все остальное время предпочитала общаться с родными по видеосвязи, либо они сами приезжали, тогда в квартире Оксаны становилось тесно, но очень весело. Папе с Верой она уступала раскладной диван, а для себя и сестер специально завела надувные матрасы, которые девочки кидали на пол, и они занимали почти все оставшееся свободное пространство. Зато как было забавно перекатываться по ним по всей комнате.
Несмотря на все это, интерес Оксаны к происходящему в родном городе нисколько не угас, скорее, разгорелся с новой силой. Она следила за прогнозом погоды и тщательно мониторила сводки происшествий, ведя какие-то записи в толстой тетради и вклеивая в нее вырезки из газет и распечатки из интернета, не показывая их ни одной живой душе. Она досконально изучила историю городка, ища информацию в интернете и областной библиотеке, часами пропадая в читальном зале. У нее сформировалось довольно толстое досье на родной город, вот только сделать выводы и что-то предпринять Оксана никак не могла решиться. Ведь для этого пришлось бы приехать…
Ее размышления прервал звонок в дверь. Отложив тетрадь, Оксана посмотрела в глазок и, увидев соседку Марину Игоревну, радостно открыла. Хоть она отвлечет от тревожных мыслей. С Мариной Игоревной они познакомились три года назад, как раз, когда Оксана сняла квартиру в этом доме. Соседка оказалась очень милой одинокой женщиной немного за шестьдесят. Она заглянула к Оксане в первый же вечер, принеся с собой дивно пахнущие корицей булочки.
- Добрый вечер! – поздоровалась тогда она, когда Оксана ей открыла. – Я Ваша соседка, зовут меня Марина Игоревна. Не помешаю? Просто хотела немного скрасить Ваше новоселье.
Оксана отступила, пропуская женщину в дом и с тех пор началось их знакомство.
Продолжение далее...
Автор
Сказки для взрослых девочек

ОПЕРАЦИЯ

Женя Мурзина спешила. Она только что купила в супермаркете ананас. А до этого долго стояла в предновогодней очереди, которая то и дело притормаживала ход, потому что один покупатель приволок на кассу не взвешенные фрукты; второй метнулся за забытыми дрожжами; у третьего банковская карта не фурычила. Вообще-то, до торжества оставалась ещё неделя. Но от этого толкотня в магазине была лишь бестолковее, потому что списки покупок были не окончательными. Следовательно, что-то забывалось, что-то хваталось подспудно.

Тётя Таня

Тетя Таня гремит кастрюлями, бубня под нос что-то недовольное. Седеющие лохмы выбились из-под косынки и болтаются будто ядовитые змеюки Медузы Горгоны из книжки про мифы. Старый серый халат протерся на локтях до дыр, а подол сплошь в жирных пятнах. В сковороде тяжело булькает что-то смутное и настолько неаппетитно пахнущее, что даже мухи брезгуют туда подлетать. Егорка сидит в углу, елозя по полу машинками и не рискуя лишний раз поднять глаза. Это все началось, потому что мама захотела в Турцию. Кое-как они с папой наскребли себе на путевки, а Егорку решили сплавить к тете Тане. «Ты потом все равно еще слетаешь, у тебя вся жизнь впереди. Вырастешь, разбогатеешь, там будут тебе и Турция, и Франция, и даже Египет» — сказала мама. — Иди ешь, — зовет тетя, брякая об стол ложкой. Она мамина сестра, только поэтому Егорка оказался здесь. За всю жизнь тетю он видел всего два или три раза, когда забегала в гости, оказавшись неподалеку. Это было очень давно, еще когда она не испортилась. Когда у нее были муж и сын. Егор устраивается на стуле и опускает ложку в тарелку, без восторга перемешивая лапшу с красноватой подливой. Тетя Таня живет в частном секторе на окраине города, у нее большой старый дом, где в каждую щель задувает холод, а за иконами на стенах шевелятся пауки. Тут дощатый пол, выкрашенный темно-бордовой краской, старая пыльная мебель и грязная ванна с облупившейся на дне эмалью. Зато простор — как на стадионе, Егорка с радостью бы гонял мячик по гулким комнатам, если бы тетя Таня не была такой строгой. Тут столько можно придумать, чтобы не скучать, но все под запретом. Разрешено только смирно сидеть в комнате или бегать по улице, но при этом не выходить за ограду. Мама говорит, Таня стала такой после развода. Муж ушел к какой-то женщине, которую все называют непонятным словом на букву «ш». А потом еще у Тани сын попал под машину, и она вообще «слегка поехала», как говорит папа. Егорка не понимал, что это значит, пока в первый вечер после улета родителей она не сказала, что правительство вживит ему отслеживающий чип в день совершеннолетия, чтобы все о нем знать. Сказала, он будет роботом, но только не крутым из мультиков, а как бы пустоголовым работником. Что-то такое. Егорке всего шесть лет, но он сразу сообразил, что это и есть «слегка поехала». Сейчас он жует горячую лапшу, а Таня спрашивает: — Вкусно тебе, Егорушка? На вкус блюдо не так ужасно, как на вид, поэтому он с чистой совестью кивает, и тетя тут же принимается объяснять: — Это потому что все свое. Я лапшу сама делала, не покупала, понимаешь? В магазине сейчас все с добавками, потому что они хотят, чтобы мы отравились и загнулись, как крысы в подвале. А мы для них и есть крысы — продают нам всякую дрянь, а сами смотрят, как она действует. Если результаты хорошие — они такое себе делают, а если плохие, то только нам и поставляют. Понимаешь? У Егора заячья губа и, говоря, тетя Таня не сводит с нее осуждающего взгляда, будто и в этом виноваты таинственные «они». У нее вытянутое лицо с шелушащейся кожей и вечно усталые глаза блекло-голубого цвета. Как кусочки льда в формочке из морозилки. Мама говорит, Тане сорок лет. Значит, она совсем старенькая, и общих тем найти не получится. Даже если бы она не поехала. Наскоро впихнув в себя ужин, Егор собирает машинки и спешит в комнату, отведенную для него. Тут холодно и пусто, только узкая кровать с мягким матрасом в углу. Под ней можно прятаться и играть, тогда тетя Таня не донимает разговорами. Родители в Турции уже пять дней, значит, прошло больше половины недели, и скоро все закончится. Сидя под кроватью, Егор загибает пальцы, чтобы посчитать оставшиеся дни. Получается два пальца. Завтра утром останется всего один. Выходит, нужно переночевать сегодня, а потом завтра, и после этого сразу приедут родители. Когда на улице темнеет, тетя сажает Егорку в ванну, включает теплую воду и заставляет мыться, а потом гонит под одеяло. Он глядит, как она задергивает шторы, приговаривая: — Чтобы никто не смотрел. Знаешь, что к каждому прикреплен специальный агент, чтоб следить? Даже к самым маленьким, таким, как ты. Они все записывают и отчитываются потом перед главными, и они все про нас знают. Ничего от них не утаить. Она склоняется у кровати, тусклый свет лампочки над растрепанной головой кажется мягким догорающим пламенем. После захода солнца тетя всегда говорит больше, чем днем. — Для нас все уже расписано. Как жить и как сдохнуть. Мы ничего не изменим, можно только терпеть и терпеть. Глупые ходят в храмы, хотя не ему молиться надо. Молиться вообще нет смысла, никого не уговоришь. Я вот сколько молилась, а никто не услышал. Никто не помог. Что тогда… Громкий «ток!» прерывает речь — это в окно над кроватью что-то ударилось, будто брошенный наглой рукой камешек. Тетя Таня мгновенно замирает, белея как манная каша. Губы подергиваются, глаза уперлись в шторы. — Ты слышал, Егорушка? — спрашивает она через минуту или две, по-прежнему не шевелясь. — Слышал, тетя Таня. Тишина в комнате такая зыбкая и осторожная, что все в груди невольно напрягается, будто вот-вот завоют сирены, загремят взрывы, и дом взлетит на воздух. — А кто там? — спрашивает Егор, устав смотреть на неподвижную тетю. — Там сыночек мой, Алешка. Будь Егорка постарше, тактично промолчал бы, сделав выводы, но он еще даже в школу не пошел, поэтому вообще не знает слово «тактично». — Тетя Таня, Алешка же умер. Она наконец отводит глаза от штор, чтобы упереться в Егорку хмурым взглядом. — Умер-то умер, — говорит, — но все равно иногда меня навещает. — А так бывает? — В нашем мире, Егорушка, как только не бывает. И лучше верить в то, во что другие не верят, потому что так ты всегда готов. Никто врасплох не застанет. Наверное, надо «слегка поехать», чтобы понять, о чем она говорит. Тетя Таня наклоняется ближе, лицо делается непривычно добрым и ласковым: — Пообещаешь мне кое-что? — Что? — Будешь что-нибудь слышать или видеть — не вздумай открывать ночью окна и двери. А если и откроешь, никого не приглашай внутрь. Хорошо? А я тебе что угодно разрешать буду. — Почему не приглашать? — Потому что злой дух не может войти в дом, если его изнутри не пригласить. А если не войдет, то никому зла не сделает. Мысленно сложив два и два, Егорка удивленно распахивает глаза: — Это Алешка злой, что ли? — Алешка, — кивает тетя Таня. — Давненько его не было. Это он тебя почувствовал, вот и явился. Ему надо занять физическое тело, чтобы меня убить. — Как это? — Так. Если пригласишь его, то выгонит твою душу прочь, а сам в твоем теле жить будет. И тогда до меня доберется и убьет. — Зачем ему вас убивать? Тетя Таня умолкает, отстраняясь. Взгляд теряется в прострации, пальцы нервно перебирают подол халата, обнажая тощие ноги, поросшие белесыми волосками. Так проходит несколько секунд, а потом в окно бьется другой камешек. Звук на этот раз четче и резче — точно не показалось. — А знаешь, ты же маленький совсем, на тебя нельзя положиться, да? Я сама послежу. Быстрым шагом тетя уходит из комнаты, чтобы вскоре вернуться со старым стулом. Деревянные ножки жалобно скрипят, когда она устраивается рядом с кроватью. — Ты спи, Егорушка, ни о чем не волнуйся. Я буду рядом, поэтому ничего не случится. Ойкнув, она подскакивает к выключателю. Лампочка гаснет, и в темноте снова слышно скрип ножек — тетя Таня вернулась на стул. Егор сворачивается в клубок под одеялом, стараясь стать незаметнее. Глаза привыкают к темноте, и вот уже можно различить сгорбившийся силуэт на расстоянии вытянутой руки — Таня замерла будто восковая фигура из музея. Сипло раздается дыхание, частое и неровное. Спать, когда рядом кто-то вот так сопит, очень трудно, но ничего не поделать. Егорка отворачивается к стенке, поднимая глаза на шторы — с той стороны не слышно ни звука. Мама говорит, Алешка был очень вредным, всюду лез и всем мешал. Говорит, вполне возможно, что именно из-за него муж тети Тани ушел из семьи. Нельзя, мол, с таким ребенком долго находиться, сразу выть хочется и на стену лезть. Значит, с Алешкой было бы очень интересно дружить, такие мальчишки всегда знают, где найти приключения. С Егоркой вот вообще никто не дружит из-за дурацкой заячьей губы. Во дворе все обходят его стороной и убегают, когда пытается приблизиться. Папа говорит, дети всегда жестокие. *** Егорка просыпается ранним утром, еще до рассвета. Темнота потихоньку блекнет, выдавая детали и подробности. Тетя Таня так и сидит на стуле, уронив подбородок на грудь. Руки лежат на коленях, опущенные веки беспокойно подрагивают. Сонно щурясь, Егор откидывает одеяло. Пока тетя не видит, можно хотя бы отодвинуть шторы и выглянуть на улицу. Проверить, правда ли там Алешка. Просто посмотреть никто не запрещал же. Но когда Егорка тянется к шторе, тетя Таня тут как тут. Резко схватив его за запястье, она сжимает до боли и шипит: — Куда полез? Я тебе что сказала? — Никого не впускать, — испуганно скулит Егор. — А ты что удумал? — Просто посмотреть хотел! Таня отпускает Егорку, и он нянчит руку на груди, чтобы боль поскорее отступила. Хочется плакать и звать маму, но она не услышит. Здесь даже соседи не услышат — дома в частном секторе стоят слишком далеко друг от друга, это тебе не квартиры в многоэтажке. Тут никто не поможет. Тетя Таня не выглядит виноватой. Поджав губы, она осторожно озирается и прислушивается. Серый халат в потемках выделяется светлым пятном и напоминает призраков, сделанных из простыней, какими их рисуют в раскрасках. Отодвинувшись на кровати подальше, Егорка спрашивает: — А Алешка правда был вредным? — Кто тебе сказал? — хмурится тетя и, не дожидаясь ответа, бурчит: — Не вреднее других. Обычный он был. — Тогда почему вы его боитесь? — Ты кого угодно забоишься, если придет к тебе под окна убивать. — Зачем Алешке вас убивать? Егорка думает, что, как и в первый раз, тетя Таня пропустит этот вопрос мимо ушей, но она вдруг мрачно усмехается: — Потому что если бы не я, он бы сейчас живой был. — Это вы его убили? — тут же пугается Егор. — Типун тебе на язык! В рассеивающейся темноте лицо Тани бесцветно и бесформенно как кусок бетона, валяющийся на стройке. Когда она говорит, в уголках рта и глаз собираются сотни тонких морщинок: — Но я, конечно, виновата. — Правда? — Знаешь, как он любил мармеладных змеев? Этот вопрос звучит настолько неуместно и странно, что Егорка озадаченно вскидывает голову, совсем забыв про болящую руку: — Змеев? — Они у нас в ларьке через две улицы продавались по шестьдесят пять рублей за штуку. До сих пор продаются, наверное. Большие такие червяки из мармелада, разными цветами переливаются. На вкус как резина, которую в сироп макнули — гадость редкая. Тетя Таня затихает, собирая разрозненные мысли. Взгляд мечется из одного угла комнаты в другой, а сальные пряди волос топорщатся в стороны как у заправской ведьмы. — В тот день он уговорил меня купить такого, — шепчет она через несколько минут, когда Егорка успевает потерять надежду на продолжение. — Мы возвращались домой и встали на перекрестке. Ждали зеленый свет. И вот он изгалялся с этим змеем, ну вот прям назло как будто. Обслюнявит его всего, а потом крутит грязными руками, а потом знаешь что? Снова в рот, и все заново. Я ему давай про микробов объяснять, а он только смеется и снова в рот сует эту дрянь. Ну я и не выдержала, кто ж выдержит-то? — Не выдержали? — Егорка нетерпеливо переминается на кровати. — Стукнули его? — Глупости! Я никогда его не била, я хорошая мать! А в тот раз… Выдернула я этого проклятого змея, да и выбросила. И получилось так, что прям на дорогу выбросила. А этот дурачок тут же за своим змеем и метнулся, а зеленый-то еще не загорелся. Там машина эта большая, синяя… Как тормоза визжали, оглохнуть можно было. А я… Я… Тетя Таня прижимает руки к лицу, не давая себе расплакаться. Грудь ходит ходуном, вздувшиеся жилки на висках пульсируют, будто готовы вот-вот лопнуть. Откуда-то издалека, со стороны дороги, слышится приглушенный автомобильный гудок. Как чья-то злая насмешка. Темнота совсем уходит, уступая утру, когда Таня опускает руки. Лицо ничего не выражает, только кожа кажется помятой и изношенной, а губы искусаны до крови. — Поэтому он думает, что я во всем виновата. И хочет отомстить. Я не сразу поняла, что это он, когда заметила впервые после… той аварии. Увидела под окнами что-то непонятное, что-то такое почти незаметное. Другой ничего не понял бы. Но материнское сердце не обманешь, я сына в любом обличье узнаю. Он не появляется, когда я одна. Приходит только если в доме кто-то есть. Ему надо забраться в чье-то тело, а там пиши пропало. Мне не спастись. Тетя Таня поднимается со стула, приглаживая волосы. — Поэтому, Егорушка, подумай в следующий раз, кода к окну полезешь. Меня тебе не жалко, а за себя стоило бы бояться. Хотя… — Что «хотя»? — Быть может, оно и лучше — сгинуть маленьким? Навсегда остаться ребенком. Вы все так хотите повзрослеть, потому что вам всегда все запрещают. Хотите вырасти, чтобы все было можно. И действительно, Егорушка, однажды ты проснешься взрослым, и тебе все будет можно. Только ничего не захочется. *** Днем, памятуя обещание тети Тани разрешать что угодно, Егорка вытаскивает из-под кровати резиновый мячик и выбегает в гостиную. Пока наметанный глаз выбирает лучшую стену для мысленного обозначения футбольных ворот, над головой громогласно раздается: — Это еще что такое? Не спавшая всю ночь, тетя выглядит постаревшей на десяток лет. И еще более грозной, чем обычно. — Вы же сказали, все разрешите, — мямлит Егорка, пряча мяч за спину. — Ну не в футбол же по дому играть! Ты мне все обои испохабишь, кто потом переклеивать будет? Мать твоя? Или, может, сам возьмешься? — Я не умею… — Да что ты говоришь! Тогда чтоб я твой мячик больше не видела, понял? Вон пульт от телевизора, смотри сегодня любой канал, хоть перестрелки свои, хоть монстров идиотских. И чтоб я тебя не слышала. Вжавшись в диван, Егорка часами напролет клацает по кнопкам пульта и наблюдает за мающейся тетей Таней. Она занимается делами по дому, сутулясь и потирая глаза, то и дело слышно негромкие ругательства. В обед заставляет Егорку проглотить порцию недоваренной гречки без ничего, а потом уходит к себе в спальню, чтобы отдохнуть, но через пятнадцать минут выползает, шаркая мозолистыми ступнями по полу. — Не могу днем спать, — поясняет, поймав непонимающий взгляд племянника. — Я и ночью-то не всегда хорошо засыпаю, а при свете так вообще. Поскорей бы твои родители вернулись, да? Таня уходит в кухню, а Егор продолжает нажимать кнопки, не глядя на моргающий экран телевизора. Мячик валяется в углу и, кажется, тоже потихоньку ненавидит тетю. Но в одном с ней нельзя не согласиться: поскорей бы родители вернулись. По груди растекается приятное ощущение тепла и радости от мысли, что это случится уже завтра. После ужина тетя Таня не заставляет Егорку мыться. Она выплевывает «марш в койку» и снова тащит стул к его кровати. Значит, остались силы на еще одну бессонную ночь. — Знаешь, Егорушка, — говорит она в темноте, когда он отворачивается к стенке. — Все кончается когда-нибудь. Видишь, вот и наши с тобой мучения тоже почти все. Недолго осталось. В следующий раз проси родителей, чтобы к кому другому тебя спихнули. А то нарожают выродков, а невинные должны страдать. Правительство поощряет нищету плодиться, а мне потом приходится не спать, чтобы кто-то ночью окно не открыл. Чем я заслужила? Я хочу спокойно жить, а не… Егорка зажимает уши, не в силах больше терпеть малоприятный поток слов. Завтра утром приедут родители — это совсем скоро. И одновременно почти никогда. *** Ночью звонкий одиночный удар камешком по стеклу в один миг прогоняет сон. Тяжело дыша, Егор часто моргает, натягивая одеяло до подбородка. Взгляд различает в темноте поникший силуэт на стуле, больше ничего. — Тетя Таня! — зовет Егорка хриплым шепотом. Молчит. Значит, все-таки заснула. Тишина давит со всех сторон, ни единый шорох ее не разбавляет. Все еще боясь пошевелиться, Егор глядит на задернутые шторы. Они такие плотные, что и днем-то ничего не пропускают, а сейчас вовсе надежнее каменной стенки — никак не разгадать, что по ту сторону. И как выглядит тот, кто бросает в окно камни. Можно только кутаться в одеяло рядом с уснувшей тетей Таней и прикидываться спящим до самого рассвета, чтобы ничем себя не выдать. Интересно, это больно, когда душу выгоняют из тела? Дыхание сбивается от неожиданной идеи — а вдруг с Алешкой можно договориться? Быть может, они смогут делить одно тело вместе? Можно ведь что-нибудь придумать, рассчитать время пополам, пусть у каждого будут свои дни. Они же оба хотят плохого тете Тане, как тут не прийти к согласию? Егорка даже улыбается от предвкушения: наконец-то появится лучший друг! Друг, которому плевать на заячью губу или еще какие-нибудь глупости. Это же все неважно, когда у вас одно тело на двоих! Осторожно косясь в сторону неподвижной тети Тани, он откидывает одеяло и хватается за штору. В щель проливается холодный свет полумесяца. Сквозь стекло видно кусочек звездного неба и покачивающиеся от ветерка ветки одичавшей яблоньки в палисаднике. Стараясь не издать ни единого звука, Егор забирается на широкий подоконник. Здесь обзор больше — соседские дома, забор, кусты под окном. И что-то мельтешит там, в запущенных зарослях, среди сорняков и густой травы. Что-то черное скользит меж ветвей, то и дело теряясь в темноте. Быть может, это бездомный кот или просто игра воображения. А может, в самом деле Алешка вернулся с того света и поджидает удобного случая. Тут только один способ узнать наверняка. Дрожащими от волнения руками Егорка поворачивает ручку. Окно приоткрывается, внутрь прохладным потоком устремляется ночной августовский воздух. Стул в комнате тут же скрипит — тетя Таня вскидывает голову, спросонья еще ни в чем не разобравшись. Есть всего несколько секунд. Егор высовывает голову наружу и выдыхает: — Алешка, заходи! Блуждающая в зарослях тень с готовностью прыгает к нему. *** Когда родители стучатся на следующее утро, дверь им открывает Егорка. Вдоволь наобнимавшись с сыном и умильно наохавшись, загоревшая мама выпрямляется и с недоумением осматривается: — А где тетя Таня? Егор молчит, странно улыбаясь. — Таня! — зовет мама, стряхивая с ног туфли и ступая в дом. Слышно, как она обходит все комнаты, бормоча что-то под нос, а потом возвращается в прихожую: — Она тебя совсем одного оставила, что ли? — Все хозяйство на ребенке, вот какой самостоятельный! — смеется папа, но в глазах видно только тревогу. — Ты же ничего не натворил? Ответить Егор не успевает — дверь со скрипом отворяется, и на пороге замирает тетя Таня: — О, вернулись уже? Я думала, позже будете. — Ты где была? — набрасывается мама. — Мальчику всего шесть лет, один в большом доме! — Да я же недалеко, в магазин ходила! — Тетя машет шуршащим пакетом. — Буквально минут пятнадцать не было, что ты сразу скандалишь? — Ничего я не скандалю, просто можно было же хоть записку оставить, — отвечает мама. — У тебя все не как у людей. Отец закатывает глаза: — Ну хватит уже, все живые же. Сына, ты хорошо себя вел? — Да! А можно мне теперь почаще здесь гостить? Родители с удивлением переглядываются. После долгой заминки мама скрещивает руки на груди и осторожно тянет: — Ну не знаю, если тетя Таня сама не против... — Как же мне быть против? — улыбается Таня, доставая из пакета большого мармеладного змея. — Мы с Егоркой теперь лучшие друзья, пусть хоть насовсем у меня поселится! И, щурясь от удовольствия, она откусывает змею голову. Автор: Игорь Шанин #МистическиеИстории