«Иного пути, кроме неба, у меня в жизни не было. Да и быть не могло». Эти слова Гризодубовой я записал в своём блокноте осенью 1988 года. Приближался полувековой юбилей знаменитого беспосадочного перелёта женского экипажа в составе: командир – В.Гризодубова, второй пилот – П.Осипенко, штурман М.Раскова на самолёте «Родина» по маршруту Москва - Дальний Восток (Керби, район Комсомольска-на-Амуре) протяжённостью 6450 км (по прямой - 5910 км). В ходе того исторического перелёта (26 часов 29 минут) был установлен женский мировой авиационный рекорд дальности полёта.
Гризодубовой меня, военного спецкора ТАСС, тогда представил полковник Михаил Ребров – редактор отдела науки, техники и космонавтики газеты «Красной звезды». Они дружили с послевоенных времён. Как и все пилоты на свете, Валентина Степановна страдала лёгким суеверием. Поэтому посадила меня ошуюю себя, Реброва – одесную и сказала, что загадает желание. Заманчиво было узнать, о чём думала 78-летняя легендарная женщина, но я постеснялся её об этом спросить. И вообще больше помалкивал, слушая, о чём разговаривали Гризодубова и Ребров. Тем более, что два момента меня, как бы это помягче выразиться, вообще-то ошеломили. Во-первых, Валентина Степановна, обладавшая невероятными размерами тела, восседала на громадном кожаном кресле, где свободно могли бы разместиться четыре человека. Во-вторых, она так густо употребляла ненормативную лексику, что даже мне, вроде бывалому подполковнику, становилось немножечко не по себе. О чём и сказал Михаилу Фёдоровичу, когда мы покинули спартанское жилище «наследницы Икара» на Ленинградском проспекте. «Да если вы подружитесь, ты перестанешь обращать внимание на её закидоны. Баба она что надо. Не смотря на то, что жизнь её потрепала изрядно».
В справедливости слов старшего товарища я убедился, когда нанёс визит Гризодубовой уже самостоятельно. Мой материал о ней – «Главное дело жизни» - опубликовали все республиканские, областные и краевые газеты Советского Союза, и несколько десятков экземпляров я принёс Валентине Степановне. Она их внимательно просматривала, кидала на пол возле себя, потом требовала поднять ту или другую. Дивилась, словно, впервые об этом узнала: «Вот сколько «правд» у нас: удмуртская, тюменская, волгоградская, «Правда Севера», «Правда Бурятии»! Я, кстати, в Бурятии была. А где я только ни была. По миру, слава Богу, поездила, полетала, а Союз, так и весь, почитай, отутюжила. Ты не смотри, что я сейчас такая, что меня разнесло. В молодости я была, знаешь какой шустрой? И - на подъём лёгкой, хоть и руку имела тяжёлую. Не один мужик её испытал на себе. А с вашим братом нельзя иначе. Без пиз…юлеев вы не понимаете. Чай, кофе, коньяк – что будешь? Если коньяк, то и мне плесни».
Наверное, своим подношением я как-то потрафил Валентине Степановне. О ней в те поры практически никто не вспоминал. И вдруг - такая пресса, как будто полвека назад. Если справедливо выражение «вернуться в свою молодость», то нечто подобное, видимо, тогда испытала и эта уникальная женщин. Во всяком случае, с тех пор между нами установились очень доверительные отношения…
- Завидная у вас судьба, Валентина Степановна, и прямая, как взлёт самолёта…
- Не совсем, братец, так. Я же ещё очень серьёзно музыкой занималась. Да, параллельно с общеобразовательной окончила музыкальную школу и даже была зачислена в консерваторию по классу рояля. Мать, светлая ей память, Надежда Андреевна, говорила отцу: «Стёпа, может, пусть лучше Валя наша на рояле учится играть. Всё же девочка» - «Ничего, летая она играть будет, а только играя, никогда не полетит»,- отрезал отец и правильно сделал. Так что, будучи студенткой Харьковского технологического института, я записалась в местный аэроклуб и окончила его за три месяца вместо года. Правильно говорят: болезнь небом неизлечима. Но я, честно говоря, готовила себя к рекордам. В них тогда виделся мне смысл жизни. Как это в песне поётся: «Мы хотим всем рекордам наши звонкие дать имена». А тогда американки нас здорово обгоняли. Да почти по всем позициям обставляли. Меня прямо зло брало. Однако понимала: для того, чтобы сыграть Первый концерт Чайковского в си-бемоль миноре, надо руку набить. А для авиационных рекордов нужно опыта поднабраться. Чтобы никакая неожиданность не помешала достигать цели. Когда почувствовала в себе силы, сказала Орджоникидзе: всё, готова идти на рекорды!
- Почему Орджоникидзе? Ведь всем известно, что Сталин считал авиацию своим детищем.
- Они оба так считали. Но до Бога было высоко, до Сталина - далеко, а Григорий Константинович, как бы это деликатнее тебе сказать, мне больше, чем симпатизировал…
- А какие у вас были отношения со Сталиным?
- Нормальные. Я даже с ним дважды целовалась.
Но, разумеется, звёздным часом для Гризодубовой стал знаменитый перелёт на двухмоторном АНТ-37бис «Родина». 24 сентября 1938 года Валентина Степановна со старшим лейтенантом Полиной Осипенко и капитаном Мариной Расковой взлетела с подмосковного аэродрома и взяла курс на Дальний Восток.
- Что вам, прежде всего, приходит на ум, когда вспоминаете о том великом перелёте?
- Моих подруг Полю и Маринку вспоминаю. И до смертного часа их не забуду.
После того легендарного перелёта лётчицы стали Героями Советского Союза. Полина Осипенко погибла в авиационной катастрофе, отрабатывая полёты «вслепую» вместе с начальником главной лётной инспекции ВВС РККА Анатолием Серовым. Марина Раскова благодаря личным контактам со Сталиным, добилась разрешения на формирование авиагруппы из трёх женских авиаполков. Тоже погибла в авиакатастрофе. Гризодубова с должности начальника Управления международных авиалиний Гражданского Воздушного Флота в 1942 году была назначена командиром 101-го авиаполка Авиации дальнего действия (АДД).
- Почему вы согласились командовать мужским авиаполком, а не сформировали по примеру Расковой женский?
- Я не согласилась, а настояла на том, чтобы меня назначили командовать мужиками. Если честно, генерала хотела получить. И не только, чтобы удовлетворить собственное тщеславие. Славы у меня предостаточно было, есть и будет. А генералов баб в армии, как не было раньше, так и теперь нет. Хотя все талдычат: женщины у нас равны с мужчинами. Ни хрена они не равны. Во время войны женщин офицеров воевало почти миллион человек. И ни одного генерала никто не получил. Если бы я создала прецедент, всё пошло бы по-иному. А неравенство я на своей шкуре испытала. Пожаловалась Сталину на Картакова и Голованова - мужики мне хорошо отомстили. Спасибо, что хоть под статью не подвели…
- Да, об этом пишет в своей книге главный маршал авиации Александр Голованов «Дальняя бомбардировочная»…
- В этой книге пуд лжи и фунт правды. Вон она достань. Слушай, что Голованов пишет: «На коленях, в слезах молила Гризодубова о прощении, почему-то больше обращаясь ко мне, чем к секретарю ЦК». Это я-то на коленях? И в слезах? Да ты мне покажи в стране человека, который бы хоть раз видел мои слёзы! А с тем письмом меня, к сожалению, крепко подставили «друзья мои недруги». И «фактов» мне они насобирали. Я же, дура набитая, не проверила хотя бы того, что Голованов и Картаков (командир авиасоединения, куда входил её полк – М.З.) не были родственниками. А о том, что Картаков меня домогался, но получил по морде, небось, не написал Александр Евгеньевич. Э, к чему эти глупости теперь вспоминать. Всё равно ничего уже не изменишь. Да и о мёртвых лучше ничего, чем плохо… (Потом я полистал книгу Голованова. В машинописном варианте она была испещрена рукой Валентины Степановны восклицательными, вопросительными знаками и словами, которые даже теперь типографии печатают очень неохотно).
Как бы там ни было, но полковника Гризодубову с полка сняли за год до Победы. Сразу после войны уволили в запас. Правда, наградили орденом Отечественной войны 1 степени (всего она имела семь орденов и шесть медалей).
Из письма мужу, командиру авиационного полка Соколову: «Витя! Мне ещё так трудно никогда не было! За пять дней у меня забрали 10 летчиков и 3 вышло из строя. Самолетов достаточно, а летать на них некому. Позавчера сбили Семенова. У меня сейчас пошли летать совсем молодые и зеленые, старики устали. Сердце кровью обливается. Летаем в любую погоду. От переутомления многие теряют зрение».
Особь статья - взаимоотношения Гризодубовой и Сергея Павловича Королёва. Вспоминала: «Он за мной приударял. А был в молодости красавцем и думал, что ему всё позволено. Стал меня лапать, ну и отведал моей руки. Может быть, поэтому уже в тридцатых годах выступал против моего приёма в ОСОВИАХИМ: «Баб нам не нужно!». В 1939 году Серёжку отправили в лагерный прииск Мальдяк, что под Магаданом. Вот тогда мы с Мишей Громовым и спасли Королёва. Добились его перевода сначала в ЦКБ-29 НКВД, в Туполевскую бригаду, затем - в Казань, на должность Главного конструктора по лётным испытаниям. Летом 1944 года его досрочно освободили тоже не без нашей с Мишкой помощи».
Ко всем прочим достоинствам Гризодубовой, у неё ещё была заслуженная слава всесоюзной заступницы несправедливо обиженных. Всю свою жизнь Валентина Степановна получала письма с жалобами мешками. Притом, что всего лишь два года была депутатом Верховного Совета СССР. На многих конвертах значился адрес: «Москва, Кремль, Гризодубовой». У неё всегда работал сотрудник, отвечающий за почту (я знал Надежду Виноградову). В молодости отважная лётчица слыла воинствующей атеисткой, безбожницей. На склоне лет всем своим посетителям обычно показывала бордовую папку. В ней хранились сведения о судьбах 4767 человеках, которых она восстановила в правах с 1948 по 1951 годы. При этом говорила: «В своей жизни я много нагрешила, но Бог меня простит. А эта папка – мой пропуск в рай. Ты думаешь: самое сложное дело вытащить человека из тюрьмы? Вовсе нет. Я часто обращалась за помощью к Молотову, Берии, Ворошилову, Буденному. И они шли мне навстречу. А вот устроить человеку жизнь после заключения, вернуть ему жильё, работу, вот это у меня не всегда получалось».
С 1946 года Гризодубова работала заместителем начальника НИИ-17 по лётной части. Ей подчинялась Летно-испытательная база института, расположенная в поселке Суково Московской области. Под руководством Валентины Степановны были успешно проведены лётные испытания всей самолетной аппаратуры, разработанной в институте. С 1972 года и до конца жизни она являлась заместителем начальника Московского научно-исследовательского института приборостроения по лётной части. На этой должности в 1986 году Гризодубовой присвоили звание Героя Социалистического Труда. Валентина Степановна стала единственной женщиной, удостоенной двух этих званий одновременно.
Гризодубова дожила до так называемых перестроечных времён. Успела хлебнуть их мутности, скудости и безнадёги. Досадовала от того, что имя Сталина поносят все, кому не лень. Хотя, рассуждая обывательски, вроде бы должна была радоваться повсеместному «низвержению тирана». Не радовалась. Наоборот возмущалась новыми порядками, Горбачёвым, Ельциным. Вообще, для многих эта легендарная женщина с голосом Ричарда Львиное сердца, от рыка которого приседали кони, представляла из себя большой шкаф, стоящий посреди кухни. Об него все стучались. Но самую точную оценку ей дал закадычный друг и многолетний соратник по небу Михаил Громов: «Гризодубова - лучшая лётчица всех времён и народов». Это святая правда. Валентина Степановна очень редко покидала пределы своей квартиры. Руководила, в основном, по телефону. Говорила, что не хочет пугать людей своим внешним видом. Но те, кому с ней доводилось общаться – единодушны: уникальная была женщина. Светлый ум и самоирония не покидали её до последнего вздоха…
Михаил Захарчук.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы посмотреть больше фото, видео и найти новых друзей.
Комментарии 18
Спасибо автору, спасибо Вам, Михаил.