Дожив пустоцветом до сорокалетия, хрупкая Ульяна смирилась со своей бездетной долей.

Смолистые стены родной пятистенки так и не услышали звона детских голосов, наполняющих семейный союз святым смыслом. Со временем, и муж Василий притерпелся к ущербности своего брака. Правда, на праздничных застольях он глушил досаду самогоном, заставляя рыдать хромовые меха трехрядки. Понятливые гости утешались хмельными настойками, а безмужняя соседка Анфиса мстительно наслаждалась выцветшим видом бесплодной подруги. - « - Картошку на выделенной полосе сажали в сухой майский день, когда в оврагах вскипала пена пахучей черемухи. Умаявшись за день, Уля с Василием повечеряли на поле домашней снедью. За ужино

Дунька-дурочка

К началу войны у Игната было два сына: Павел и Пётр. Да дочка Настенька. Старший в колхозе работал, младший в десятый пошёл, когда захлебнулась слезами да кровью земля родная. Игната и Павла с первого дня войны на фронт забрали, а Петька сам сбежал. Обманом пошёл с шестнадцати лет фрицев бить. Да недолго воевать сынам пришлось: в первый год сложили они головушки свои. А вот Игната ни одна пуля не брала. А за полгода до победы списали его по осколочному ранению. Плакал, вернувшись, с Фросей своей надрывно за сынов погибших. Плакал горько, причитая, что лучше б его убили. Поседели Фросины косы, покрылось горестными морщинками ещё не старое лицо. Гладил Игнат жену по волосам, при

Подарок с кладбища

— Дашуль, да зачем тебе эта дача? — Олег третий день пытался отговорить жену от этой покупки. Неделю назад коллега по работе предложила Дарье купить у нее дачу по низкой цене. Участок в шесть соток и старенький деревянный домик. — По-любому есть подвох, — мужчина не успокаивался, — не продают нормальные люди участки за такие смешные деньги. Как твоя Катька это объясняет? — У них и так две дачи есть, а эта после смерти бабушки осталась. Зачем третья? А ты сам хотел место для отдыха. Мы там мангал и беседку поставим, — начала подлизываться Даша, — будешь по выходным отдыхать на свежем воздухе. Мы же из своей квартиры природы совсем не видим. — Ну я не знаю… — сомневался

Мамины присказки

Моя мама  была удивительным человеком. Пройдя через Отечественную войну, голод и разруху, восстановление нашей Родины, через "освоение целинных и залежных земель", развал Советского Союза, она не растеряла оптимизма, доверия и любви к людям. Она знала столько разных потешек, присказок, пословиц и поговорок, что я до сих пор все их вспомнить не могу. Каждый раз, добавляя что-то новое, удивляюсь её памятливости, юмору и неповторимой индивидуальности. Это всего малая часть (то, что могла вспомнить) из лексикона моей мамы: 1.По Сеньке шапка, по ядрёной матери — колпак. 2.-Федул, чего губы надул? -Кафтан прожёг. -А велика ли дыра? -Один ворот да рукава остались... 3.Не з

ВАЛЮША

-Валечка, соседушка! Выйди на минутку,- стоя у калитки и почему-то не решаясь войти, кричала соседка Зоя Спиридонова. Валя копошилась на грядке. После дождей все зарастало травой, и она спешила ее убрать, чтобы не потерять урожай. Валя отряхнула руки и направилась во двор, откуда раздавался голос. -Забыла, где калитка находится? Проходи. Чего случилось-то? -Да, я так, занять у тебя закваски. Хотела хлеб поставить... -Так ты сроду не пекла, в магазине берешь? -Вот захотела попробовать. Все нахваливают твой хлеб. -Не жалко. Сейчас вынесу. -А я тебя вот здесь на крылечке и подожду. Валя ушла, а Зоя сидела и думала, как же ей поделиться неприятной новостью. Но ничего не могла при

Фиалки матери

Хлопнула входная дверь, Степан вздрогнул от неожиданности, по квартире пронесся сквозняк, мамин портрет на стене качнулся и упал. Он осторожно поднял его и убрал в ящик тумбочки. - Оказывается, я забыл закрыть дверь на замок, - подумал он и направился в коридор. Закрыв дверь, Степан пошел на кухню заварить кофе, который только что принес из магазина. - Как плохо без мамы, она всегда следила за тем, чтобы у меня не закончился кофе, засыпала его в кофемашину, - думал Степан. С матерью Степан жил около трех лет. После развода с женой пришел к матери, а свою квартиру оставил жене и дочке. С дочкой иногда встречался, помогал материально, пока она не вышла замуж и не уехала

Обуза

Ванька вжимался в старое, потёртое кресло, словно пытаясь слиться с выцветшей обивкой, лупал глазёнками, полными страха и отчаяния. Жуткое слово «приют», не раз слышимое им в разговорах взрослых в последние дни, доводило его до такого ступора, что ни есть, ни пить парнишка просто не мог, так и существовал в полуобморочном состоянии. Три года назад, когда Ваньке было четыре, его мать Наталья вышла замуж за Андрея, мужика доброго, малопьющего, работящего. Андрей сам настоял на том, чтобы усыновить мальца, а потом повёз семью в деревню, к своей матери. Бати к тому времени уже не было в живых, а мать, Агриппина Лукьяновна, хоть и была ещё крепкой женщиной, но в сыновней помощи по хозяйств

Ужасы на деревне

Иногда бабка разрешала нам с Вовкой спать на террасе. Это были самые лучшие ночи. Хоть она и отключала электричество, в целях экономии бюджета, после 10 вечера, но у нас были припасены свечки и мы лежали в тусклом, мерцающем свете свечей, и рассказывали друг другу разные страшилки. Так мы могли проболтать чуть ли не до рассвета. И никто не трындел из соседней комнаты: — “Чок-чок, рот на крючок. Кто слово сболтнет, тот в туалет спать пойдёт”. Это была любимая бабкина присказка перед сном. Нет. Иногда конечно дело и до сказки доходило, но почти всегда бабка вставляла свои комментарии. — Вот старуха сумашедшая, нечего было деда гонять сто раз к рыбке. Сразу думать надо было,

ОТЧИМ

– Доченька, нам надо поговорить. – О чем? – Таня удивленно посмотрела на мать. – Я бы хотела тебя кое с кем познакомить. Таня закатила глаза. – Я не хочу ни с кем знакомиться. – Солнышко, для меня это очень важно. Пожалуйста. – Ладно, но я ничего не могу тебе обещать. Я папу люблю. – Папа есть папа и его никто, и никогда не сможет заменить. Я тебе много раз говорила, что папа вот здесь, – мама положила руку на грудь, – в наших сердцах. Мне тоже его не хватает. Но, он бы хотел, чтобы мы жили дальше. У Тани защипало глаза, так было всегда, когда она вспоминала про своего любимого папочку. Он погиб, когда Танюше было десять лет. Мама тогда целых полгода не вылезала с кладб

Добрая... добрая баба Вера

Баба Вера не сразу узнала его, когда ранним утром он несмело постучал в дверь её дома. - Не прогонишь, тёть Вер? - остановился у порога. - Наверно, и не признаешь... Она вглядывалась в небритое и потерянное лицо, и, не веря себе, спросила: - Гриша? Ты Гриша? Да? - Выходит, не прогонишь? Признала, тёть Вер?.. - Ой!.. Проходи, проходи Гриша.

О Лёне-пьянице

" А позволь-ка узнать, доченька, почему ты не здороваешься с Леней Мухиным? Он уже не раз говорил мне об этом. Вчера снова прошла и не поздоровалась. Почему так?"- папа строго смотрит на Шурку своими карими глазами, которые она привыкла видеть добрыми и смеющимися. Сегодня они не такие. Шурке становится не по себе, она долго молчит, потом выдает честный ответ. "Здороваться с пьяницами не собираюсь. Они этого не заслуживают. Леня этот вечно пьяный, смотреть противно. Еще и остановит, и поучать начнет, стыдит даже, мол, у такого отца - такая дочь. Не буду я с ним здороваться. Я ему здоровья не желаю" Папино лицо меняется мгновенно. Глаза становятся не просто строгими, а колю

Родные

Просторный сельский дом, в котором прошли первые десять лет жизни Лены, встретил девушку тишиной и покоем. Иначе и быть не могло. Ведь Лену здесь никто не ждал. Восемь лет назад погибли ее родители, а сегодня она выпустилась из детского дома.

В ту зимнюю ночь, когда родился Мишка, долго-долго валил снег крупными пушистыми хлопьями.

Казалось, что снегопад никогда не кончится и завалит всю землю на много-много метров в высоту. А в холодном родзале его будущая мама, лёжа на кушетке и безучастно смотрела в одну точку, пока акушерка отсчитывала за неё секунды схваток. Лишь на самом пике Света слегка поморщилась, и тут же её лицо опять приобретало выражение безразличия. Никакая боль в мире не могла сравниться с той, которую она переживала в своём сердце. За неделю до родов её любимый мужчина, её Олежка сказал, что к семейной жизни он не готов, ребёнка не хочет и вообще – их встреча была ошибкой.

Maвра

Мы exaли с ветерком на видaвшeй виды «четвёрке». Я вела машину, старшая сестра Тамара с дочерью Елeнoй расположились на заднем сиденье, а муж сестры, Mиxaил, сидел рядом со мной. Трасса была прямая, гладкая, и машина не ехала, а бесшумно скользила. По бокам скромно ютились деревеньки. Их смeняли пoля, на которых не уставала бить поклоны белоярая пшеница, и доспевал усатый ячмень.

Малиновый мой край

Печь почти остыла. Вера Петровна спиной прижалась к ней. Все – таки теплее, чем в остальной избе. Теперь надо передохнуть, путь от кровати отнял силы. За окном мороз крепчает, даже снегирей у кормушки не видно. Хорошо, третьего дня хоть по полешечке, но наносила дров в избу. Сегодня не хватило б сил одеться и пойти за ними в сени, тем более во двор. И газеты, и спички, и щепки для растопки тут лежат. С осени все запасено. Дочь и зять приезжали, наготовили. Вот уж спасибо. Ничего не болело, но слабость великая и одышка сковывали движения. Пока растопила – опять одышка. А когда плам

Жадная Анна

К гастарбайтерам в совхозе давно привыкли и относились вполне терпимо. Только Анну и Петра недолюбливали - за отчаянную жадность до денег. Они вставали в три ночи и шли работать, а уходили с фермы затемно, первыми хватались за любой подряд, выполняли быстро и добросовестно, но как-то зло. Они оба все делали зло, даже пили чай резко, со стуком ставя чашки на стол.