Турандот
«ЧУВСТВОВАЛА СЕБЯ ЖЕНЩИНОЙ»
«Вася (Лановой) – рыцарь… После смерти Исая я все накрывалась какими-то темными тряпками до самых глаз. Однажды надела прежнее платье – любимого бирюзового цвета. Василий Семенович тут же заметил: «Как же вам это идет!»
В поездках на гастроли заботился, c чемоданами помогал. Сам смотрел для меня номер в гостинице, чтобы холодильник был, тепло было. Если надо, и мебель передвинет… Я никуда не выхожу, а с диетической моей едой все равно все просто: он сам все оговаривает, к кому-то бежит. А наутро: «Как я провела ночь? Они идут завтракать, не пойду ли я с ними…»
Я оживала… Чувствовала себя женщиной…»
«Театр соткан из парадоксов. У Юры Волынцева приближалось пятидесятилетие. Наш молодой режиссер Светлана Джимбинова нашла пьесу, и Юра стал умолять меня сыграть вместе с ним. Он никогда не просил, а именно – умолял, ожидая, что ему обязательно откажут: «Как бы я хотел, чтобы Вы, Юлия Константиновна, это сыграли… Прочтите пьесу, я вас очень прошу! Вы скажете, что я не сумею это сыграть… Но Юлия Константиновна, я Вас очень прошу!
Я читаю пьесу дома. Вижу, что там у него роль героя-любовника, чего Юра никогда не играл… В театре на нем «клеймо»: «Пан Спортсмен» телевизионного «Кабачка 13 стульев»… Это всегда меня бесило!!! Волынцев совсем не «Пан Спортсмен»!.. Видели, как он играл Шмагу?... Никогда, никому эту роль не удавалось так сыграть…
И ведь вот что подло! Все в театре понимали, что он замечательный, тонкий, глубокий, с прекрасным чувством юмора артист, но ролей, где он мог бы проявиться, не давали. Даже если бы он сыграл какого-нибудь генерала, или «большого командира производства» это был бы совсем особенный человек… Неординарный , в котором жила бы душа и не было бы проглоченной железной палки… Но эти роли играли другие люди.
И вот я прихожу на следующий день в театр и говорю: «Юра, я согласна». Вы бы видели, что сделалось с этим человеком… Он, не привыкший ни к чему хорошему, ни к ласке, ни к уважению, заплакал…»
ПОСТСКРИПТУМ
«Я не знаю, как у меня прошла репетиция – хорошо или плохо. В доме не знают, как у меня прошла репетиция. Я ничего не рассказываю. Дом закрыт. Театр для моего дома закрыт.
…Моего голоса, если это не был спектакль или репетиция, нигде не было слышно... Когда была членом худсовета, мне, естественно, приходилось выступать. Но больше нигде, никогда, ни на одном собрании меня не видели... Я только здоровалась и сидела одна в своей гримерной. Приходила лишь на репетиции и на спектакли».
«Помешала ли я кому-нибудь в театре? – Не знаю, почему... Никого не толкнула... Никому не перешла дороги... Так мне говорили на юбилеях. Пьесы ни у кого не «отбирала»: авторы на меня пьесы носили.
На своем юбилее Лариса Пашкова на глазах всей труппы каялась и просила у меня прощения. Уже после окончания торжества она стояла в боковом фойе, обнимала внука.
Я всегда чтила ее как актрису и всегда ходила на юбилеи, потому что это – праздник театра. Я пришла. Она в конце стала всех благодарить. Говорит, как жалко, что кончается этот чудесный день и вообще – все кончается. Я стою в стороне. И вдруг она ко мне поворачивается и произносит на все фойе, громко: «Вот здесь стоит Юля Борисова... Я хочу попросить у нее прощения за то, что так портила ее жизнь...» У меня брызнули слезы. Ведь случилось же! И потому я верю, что со мной – высшие силы...
Я никого не осуждаю. Все, что я хотела, что себе обещала, я сделала. Всего добилась только с помощью театра. Ни одна бы актриса так не состоялась.
…Мне стоит в театр войти, как жить хочется! За это жизнью заплачено. Может быть, это потому, что я верю в Бога».
Комментарии 3