ТИХИЙ УГОЛОК МОЕЙ ДУШИ

Бaбка не пришла сама в гости проведать, не приехала погостить, её, как вещь, привезли из далёкой Томской губернии и поселили в тёмной комнате, которая в былые времена служила, рассказывали, комнатой для прислуги, а в настоящее время – кладовкой, доверху заполненной чемоданами, коробками, тазами и прочим хламом. К приезду таинственной бaбки из деревни, которую надо было показать соседям и жилищной комиссии, что она действительно проживает в семье, а не только прописана, вещи в кладовой перебрали. Ненужное выбросили, нужное аккуратно сложили в углу и накрыли стaрым покрывалом. Вымыли пол и стены да вкрутили лампочку в битом плафоне. Кровать соорудили из стaрого диванного матраца и поставили рядом большую коробку вместо тумбочки, предварительно застелив её тoлcтой клеёнкой. Коврик под ноги перенесли из прихожей, чеканку на стену повесили. – Ну, чем плоха комната? – Людмила посмотрела на мужа. – Уж не думаю, что в деревне у неё было лучше? Владислав молчал, лишь нервно ходили желваки на скулах. Он понимал, что всё неправильно, но не умел перечить жене, слишком она была деловой и напористой, да и в житейских вопросах, не поддаваясь эмоциям и переживаниям, всегда выигрывала. – Может, всё-таки в Ванькину комнату? – предложил несмело. – Не по-людки это как-то: мать в кладовку. – Ой, – махнула рукой Людмила, – поживёт пару месяцев и опять в деревню отправим. Стул для одежды ещё надо поставить… Бaбку привезли перед ноябрьскими праздниками, как раз накануне сдачи нового дома, в котором семья ожидала квартиру улучшенной планировки вместо сегодняшней бестолковой стaрой довоенной постройки. Для этого и прописали мать Владислава, да ушлые коллеги заподозрили подлог и чуть было не вычеркнули из очереди. Ну, что ж, пришлось стaрушку предъявить. Ванечка – сын Людмилы и Владислава, рос без бабушек и дедушек. Их у него просто не было. Жила далеко в деревне лишь одна стaрая-престaрая бaбка, которой его пугали за непослушание. «Вот бaбка Ёжка приедет и заберёт тебя в свои дремучие леса», – грозила мать пальцем. Мальчик весь съёживался, губки от страха покусывал и становился шёлковым. И вот надо было такому случиться, что именно эту страшную бaбку родители привезли сами. Так он подумал. Ванечка спрятался в родительской спальне и в узкую щёлочку слегка приоткрытой двери одним глазом внимательно за всеми следил. Бaбка оказалась маленькой щупленькой и замотана она была чуть ли не до пояса в большой тёмный платок. То ли пальто, то ли облезлая шубейка – Ваня не разглядел, варежки да мужские сапоги. – Ну вот и дома, – пропела Людмила и мальчик уловил в мамином голосе нотки неискренности. Он боялся таких интонаций и ещё больше испугался. Ему показалось, что мама тоже страшится бaбки, и он на всякий случай закрыл дверь и спрятался у себя в комнате. Да, бaбке были не рады. До вечера в доме стояла гнетущая тишина. Людмила обращалась к свекрови фальшиво-приторным голосом, изображая радость встречи. Владислав же, напротив, молчал, не поднимая глаз. Ему, похоже, было стыдно. Стaрушка тоже молчала и от ужина отказалась. «Мне бы чаю с хлебушком», – только и сказала. Ванечка с безопасного расстояния внимательно и с опаской наблюдал за ней. Он вдруг подумал, почему у его друзей бабушки не такие стaрые и страшные. У лучшего друга Кольки одна бабушка недавно вышла замуж, а другая преподавала уроки физкультуры в школе. Никогда не понимала и Людмила, как это свекровь умудрилась на шестом десятке родить сына, да ещё и без мужа. Городская и гордая, она стеснялась её и всячески избегала встреч. В деревне была один единственный раз и зареклась больше туда не ездить. Бaбка чай пила медленно, много дула в чашку, остужая его и тщательно пережёвывала чёрный хлеб, осторожно откусывая небольшие кусочки, и аккуратно подбирала крошки. Приехала стaрушка с небольшим чёрным чемоданом и хозяйственной сумкой, в которой везла гостинцы. Она хотела было достать их, но Людмила перебила её, приказав всем спать. «Завтра будет день… всё завтра… я устала – сил никаких нет», – и отправилась мыть посуду. Ванечку укладывал отец, он же и показывал матери её коморку, как окрестил про себя кладовку, за что-то извинялся и ему, как маленькому вдруг захотелось уткнуться ей в живот и заплакать. Рядом с той, которая родила и на ножки поставила, он вновь почувствовал себя маленьким и слабеньким. Мать, вся в белых одеждах: в длинной до пола ночной рубашке, платочке и шерстяных носках, сидела на кровати. Она поставила в углу икону и на тумбочке лежал знакомый с детства, обёрнутый в бумагу, молитвослов. Владислав уловил запах ладана от него, и с тоской заныло сердце, да как не виниться, ежели у матери десять лет не был. «Прости, – в очередной раз зашептал, – прости, мама». – Да, Бог с тобой, сынок! Какие обиды меж близкими… Рада я, что внучка перед смeртью повидала… – морщинистой ладонью погладила его по вьющимся волосам, – я вот тут вам подарки привезла… да и рассказать тебе многое хотела… – Подарки? Давай, мама, завтра, завтра и подарки, и все остальные разговоры… Работы у меня слишком много, – оправдывался Владислав, – министерская проверка на носу. – Как скажешь, сынок… Всё будет хорошо. Завтра, значит, завтра, коли не пoмрy… Ночь у Вани была беспокойной, ему приснилась бaбка, которая на самом деле оказалась вовсе нестрашной, но он всё равно испугался, описался и, проснувшись, зарeвел. Родители крепко спали, намаялись накануне. На плач в комнату заглянула бaбка. Ванечка, было, зарeвел ещё громче, но любопытство оказалось сильнее и он, замолчав, стал внимательно её разглядывать. Маленькая, худенькая, аккуратненькая и вся в белом. Тихая и уютная. Подошла она, села рядом, рукой постель пощупала. Мальчишке стало стыдно, и он было вновь собрался рeветь, да бaбка взяла его на руки и тихо-тихо запела колыбельную на непонятном ему языке. Тихо так запела, нежно, как-то странно, но приятно шепелявя: «Ш попельника на войтуша…» пела, покачивала и Ванечка крепко уснул. Не заметил он, как бабушка сняла с него мокрые пижамные штанишки и вместо них ловко завернула подгузником белый головной платочек. Он крепко спал и ему снились светлые добрые сны. За окном дни стояли хмурые и холодные. Проливные дожди полоскали и так напитанную влагой природу. Ночами подмораживало, а утром порывистый стылый ветер со звоном срывал с деревьев обледенелые ветки и безжалостно бросал их под ноги прохожим. «Непогодь», – вздохнула бaбка, выходя, шаркая ногами, из своей коморки – ей хотелось быть в семье, хотелось поговорить, но встретившись с недовольным взглядом невестки, быстро возвратилась назад. Она сложила на коробке-тумбочке несколько стaрых журналов и, нацепив на нос тoлcтые очки с круглыми стёклами, что имели вместо душек резинки, читала всё подряд при свете тусклой лампочки под высоким потолком. Дом-то стaрым был… Иногда к ней заглядывал Ванечка. «Ты – баба Ёжка?» – спрашивал. Бaбка горько улыбалась в ответ: «Нет, внучек, я твоя бабушка Катя». – А почему ты такая стaрая? – Иван, не мешай бабушке! – приказным тоном кричaла Людмила. – Она уже очень стaрая, ей надо отдыхать, а ты учи азбуку! Мальчик долго избегал бaбку. Своим детским умишком понимал, что самой безопасной для него в доме является именно бабушка Катя, так как была такой же бесправной, как и он. Но неиспорченное сердечко безоговорочно верило маме, ведь Ванечка был ещё в том возрасте, когда всё сказанное мамой является истиной. И он продолжал бояться бaбку, чаще, конечно, просто изображая страх, и когда стaрушка улыбалась ему в ответ, он одаривал её счастливой улыбкой во весь рот до самых ушей. Это была уже игра и в итоге, они быстро подружились. «Что стaр, что млад», – говорят, подразумевая чуть ли не безумие стaриков, а я думаю по-другому: младой ещё не испорчен, он наивен и чист, стaрик же, в силу мудрости, тоже прост в желаниях и также чист душой. Оживал дом лишь к вечеру, когда возвращался с работы Владислав. Людмила становилась добрее, выходила к ужину бaбка и долго пила за общим столом свой неизменный чай с хлебушком. Ванечка садился рядом, ластился к ней и шёпотом спрашивал, споёт ли бабушка Катя на ночь ему колыбельную про бaбку Ёжку. Уж очень ему нравилась песенка с таинственными словами про бабу Ягу, это были единственное, что он понял. – Это ещё что такое? – возникала вечно недовольная невестка. – Ты уже большой, чтобы тебя укачивать, и спать должен каждый в своей постели. Вы поняли меня? И в комнате сразу становилось неприветливо и стыло, как за окном. Про подарки, что привезла мать, больше не вспомнили, да и разговор каждый раз Владислав откладывал на завтра… а Ванечка всё равно каждую ночь прибегал к бaбке, и она рассказывала ему сказки и тихо-тихо, укачивая, пела колыбельную… Так и жили день за днём. Прошли осень и зима. Дом обещали сдать к концу года, но комиссия его забраковала и приёмку отодвинули на неопределённый срок. Бaбка никак не понимала, зачем от добра добро искать. В квартире тепло, сухо. Комнаты большие, стены тoлcтые. Меж оконными рамами пятилитровая кастрюля помещается. Не дом, восхищалась, а крепость. «Не понимаете вы, мама, – прерывала Людмила, – дому сто лет уже, перекрытия деревянные». Не понимала её мать. Не понимала, почему Людмила постоянно раздражена, ведь в таких удобствах живёт, кои в деревне даже не снились. Это же надо, счастье-то какое: ни воду тебе носить, ни дрова колоть, печь не тoпить, уборная в доме. Бaбка порывалась и на кухне помочь, и по дому, что сделать, но от неё отмахивались, как от назойливой мухи: «Отдыхайте, мама, не мельтешите под ногами, – морщилась Людмила, – отдыхайте, вы уже своё отработали». Бaбка и отдыхала. Отдыхала, отдыхала, да как-то утром не встала… К счастью или несчастью, не умерла, её хватил удар. Полностью парализованная лежала она на стaром диване в своей коморке и смотрела в одну точку. Изредка водила глазами, и никто не знал, понимает ли чего она… Да, такого оборота никто не ожидал. Владислав винился, что вырвал, словно стaрое дерево с корнем, мать из обжитых родных мест. Будь неладна эта квартира! Людмила рыдала, ведь она только-только собралась выходить на работу. Но самым непосильным горе было у Ванечки. Бaбка за эти несколько месяцев стала для него кем-то выше родителей, необъяснимой радостью и светом добра. Он на цыпочках заходил в её коморку и шёпотом звал: «Ба… ну, Ба…» она молчала. Он начинал плакать, обзывал её «Бaбкой Ёжкой» и убегал, а вечерами пел ей колыбельную, придумывая свои слова – главное, чтобы шипящих было побольше, на ласковую незатейливую мелодию. Он только чётко выговаривал: «Жила себе баба Яга». Как-то за пением застал его отец. Сел рядом, прислушался. Мелодия необъяснимо взволновала и, не понимая как и почему, он вдруг, вспоминая слова, стал подпевать сынишке. Что-то родное тёплое, но давно забытое, резануло по сердцу. Крoвь прилила к лицу, пульс участился… Он не мог поймать и сложить воедино обрывки каких-то неясных воспоминаний, не зная, где явь, а где сон. Но он пел, и вопреки разуму незнакомые слова сами складывались в рифму под нежную немного грустную мелодию. – Тебе бабушка тоже пела эту песенку? – Ванечка прильнул к отцу. – Да… только не бабушка… – ответил, не подумав, как-то машинально ответил. Зашла Людмила. Села на край крoвати. Грустно всем было. Вот он – закат, вот она – cмeрть. Становится страшно рядом с ней и всё кажется суетным, неважным. И каждый понимает, что жизнь наша тонкая, словно паутинка, ниточка между началом и концом, и оборваться она может в любую секунду, а мы спешим жить и в спешке забываем о главном – забываем про любовь. Не слышим и не видим друга, а главное – не чувствуем. Даже своих не чувствуем, не замечаем. Они сидели молча и вдруг вспомнили про подарки. Стыдно каждому стало, глаз не поднять. Как-то воровато и виновато достали из-под стула стaрую дерматиновую сумку неопределённого цвета, открыли… Завёрнутая в белую ситцевую тряпицу тонкая ажурная шаль из козьего пуха. Это для Людмилы. Плюшевый мишка и коробка с засохшим мармеладом… Банки с вареньем… Шкатулка, сшитая из поздравительных открыток, также бережно обёрнутая в ткань. А под шкатулкой, в портупее из кожаных ремешков с овальными пряжками и карабином, армейский кортик с надписью на клинке: «Honor i Ojczyzna». – Ух, ты! – загорелись глаза у Ванечки. – Дай мне! Владислав отмахнулся: «Ничего не понимаю…» Пока он рассматривал кортик, Людмила открыла шкатулку. Детская вышитая рубашечка, чепец да вязанные пинетки. Внизу фотография: молодая пара с младенцем на руках и внизу адрес фотоателье в городе Томске. Людмила обняла мужа и, заглянув в глаза, тихо произнесла: «Я думаю, что это твои родители. Ты очень похож на мужчину с фотографии… кудри твои… и имя твоё совсем не деревенское… так вот, что мать в последнее время пыталась тебе рассказать, а тебе всё недосуг было! Эх, ты!» – Как больно, – прошептал Владислав, кивая в согласии, – вот она – мать, что знает правду: живая, а сказать ничего не может… как страшно понимать, что ничего уже нельзя исправить, что неразгаданной останется тайна моего рождения. Я понимаю, что этот кортик моего отца… или деда… Он глубоко вздохнул и тихонько запел мелодию забытой колыбельной, к нему присоединились Людмила и Ванечка. Они пели… они пели без слов и не услышали, как что-то промычала бaбка, не увидели, как из прикрытых глаз скатилась на подушку слеза. Она из последних сил пыталась им подпевать… Автор: Людмила Колбасова

«Она слишком много знала...» От чего на самом деле умерла Надежда Крупская. Часть 1. В кабинете Надежды Крупской постоянно проводились негласные обыски, её почта досматривалась, а публикации подвергались цензуре - Сталин продолжал воспринимать эту постаревшую женщину - партийного деятеля - как угрозу. И основания, надо полагать, у него были: связи и информация — ценнейший ресурс, а такими широкими связями и таким объёмом информации, который держала в памяти Крупская, не владел тогда в политическом руководстве никто другой. Сама она, правда, повод для подозрений старалась не давать. В 1934 году, на XVII съезде ВКП(б), даже выступила с хвалебной речью в отношении к Сталину, сказав, что «линия Троцкого привела бы страну к гибели». Конечно, тогда мало кто поверил в искренность её слов. Не поверил и Сталин — за Крупской стали присматривать открыто. Что было дальше, известно. На 10 марта 1939 года было назначено открытие следующего съезда партии, к которому Надежда Константиновна долго готовилась. И как-то сказала одному из друзей, что если ей не дадут выступить, то она потребует слово из зала: «Ведь я 40 лет в партии!»... О чём она собиралась говорить делегатам, мы уже никогда не узнаем: застолье в честь 70-летия товарища Ульяновой (так называл её Сталин), проходившее 26 февраля 1939 года, стало для неё последним. Умерла ли она от присланного на День рождения торта или от перитонита и преступного бездействия врачей? До сих пор неизвестно. Правда эта скрыта под небольшим некрологом о «смерти Надежды Крупской, случившейся от воспаления брюшины»… Судьба уготовила девочке, родившейся 26 февраля 1869 года в Санкт-Петербурге, в обычной семье поручика и гувернантки, ровно 70 лет жизни и одну из самых необычных женских судеб в российской истории. При упоминании имени Надежды Крупской в памяти многих возникает образ немолодой грузной женщины, изуродованной базедовой болезнью, которую товарищи по партии нелицеприятно называли «рыбой», а муж и вовсе - «миногой». Однако такой она была далеко не всегда. Ее одноклассница, журналистка и политик Ариадна Тыркова, писала, что в ранние годы Крупская была невероятно хороша собой: «У Нади была белая, тонкая кожа, а румянец, разливавшийся от щёк на уши, на подбородок, на лоб, был нежно-розовый...» Правда, одновременно по-женски замечает, что гимназисты заглядывались именно на неё, Ариадну, а не на серьёзную Надю, у которой, мол, и губы-то были слишком пухлые, и роста она была слишком высокого — внешность, более востребованная в наше время, чем в конце XIX века. ⠀ Наденька преданно любила своего отца — небогатого дворянина из старинной польской семьи, отставного офицера и коллежского асессора, в биографии которого значится поддержка Польского восстания. Именно Константин Крупский увлёк дочь идеями народничества, но переходу увлечения в страсть поспособствовал другой человек... ⠀ После смерти отца - Наде было тогда 14 лет - заботу о вдове и дочери друга взял на себя Николай Утин, выходец из богатой еврейской семьи, член «Земли и воли», организатор русской секции Интернационала, в работе которого участвовал и отец Нади. О характере отношений Николая и Надежды историки высказывают разные предположения, но нет сомнений в том, что именно благодаря его влиянию прилежная гимназистка превратилась в столь же прилежную революционерку - вектор был задан на всю жизнь. ⠀ Ариадна Тыркова оставила и воспоминания о том, как жили в то время мать и дочь: «Тихая была жизнь у Крупских, тусклая. В тесной, из трёх комнат квартирке пахло луком, капустой, пирогами. В кухне стояла кухаркина кровать... Я удивлялась, как могут они с матерью существовать в такой тесноте. Свою маленькую, скудно обставленную квартирку мать Нади держала в большом порядке, создавала уютное благообразие, хлопотала тепло и приветливо, поила нас чаем с вкусным домашним вареньем, угощала домашними булочками». Надежда, впрочем, варенье не варила и булочки не пекла — она была полностью увлечена революционной работой и общением с революционерами. По воспоминаниям той же Тырковой, первым увлечением её подруги стал студент Роберт Классон, который вёл марксистский кружок. Это чувство зародилось над страницами трудов Маркса и Энгельса — члены кружка восхищались, с каким упорством Наденька корпела над переводом «Анти-Дюринга». Изнуряющая усидчивость Надежде не мешала, напротив — придавала ей какой-то особый шарм, и молодые марксисты это ценили (этот «марксистский» приём сработает и при налаживании отношений Крупской с Ульяновым). ⠀ Всего год отучившись на словесно-историческом отделении Бестужевских высших женских курсов, Крупская (подрабатывая в управлении железных дорог) посвятила себя преподаванию в школе рабочей молодёжи. Звучит безобидно, но на самом деле милая девушка в рамках подпольной сетевой структуры занималась подбором и обучением кадров для будущих подрывных операций. Работа была серьёзная, но не без романтики. Как поговаривали, к чарам учительницы, которая была четырьмя годами старше, не остался равнодушным и юный Иван Бабушкин, в период обучения слесарь торпедной мастерской Кронштадта. Бабушкин, обладавший навыками работы с взрывчаткой, после обучения стал пламенным революционером, прошёл через аресты и ссылки и был казнён за участие в Читинском восстании в 1906 году. ⠀ Однако судьбоносное знакомство в жизни Крупской состоялось в 1894 году: 24-летний марксист Владимир Ульянов, носивший из-за залысин партийную кличку Старик, прибыл в Петербург для обмена опытом с местными товарищами. Эта встреча произошла на «революционных блинах» — именно так называли нелегальную сходку, которая была замаскирована под празднование Масленицы. ⠀ Биографы любят напоминать, что молодых людей познакомила подруга Крупской, Аполлинария Якубова, за которой Ульянов в то время ухаживал (якобы он даже делал ей предложение, но получил отказ). На фоне яркой и увлекающейся Аполлинарии Надежда тоже смотрелась иначе: серьёзная, основательная и преданная (ходила к арестованному Ульянову на Шпалерную). Когда через пару лет она отправится в ссылку, Владимир Ильич в письме попросит её руки, на что она, по её собственному признанию, ответит: «Женой так женой!». Но есть и другая трактовка тех событий: Надежду Константиновну «определила» Ульянову в супруги революционная организация — как надёжного помощника, секретаря и курьера нелегальной литературы. И Крупская сама предложила Старику сочетаться браком для совместного отбывания наказания: как член «Союза борьбы за освобождение рабочего класса» она после нескольких месяцев в тюрьме была приговорена к трёхлетней ссылке в Уфимскую губернию, а брак помог ей попасть в Шушенское (царское правительство не препятствовало воссоединению семей и обращалось с «политическими» не так сурово). ⠀ Обвенчались они 10 июля 1898 года в местной церкви Святых Петра и Павла. Кольца, отлитые из медного пятака, простое платье невесты и потёртый коричневый костюм жениха — образец скромного бракосочетания революционеров-атеистов, зарегистрировавших официальный брак «для бумажки». О том, что женитьба была во многом формальной, косвенно свидетельствует известный биографам Крупской эпизод — скандал, случившийся непосредственно во время медового месяца в Шушенском. Сестра Ленина, Анна Ильинична, которой новая родственница категорически не понравилась, не оставляла без внимания слухи о том, что Надежда якобы «таскается с товарищами». Судачили о том, что неподалёку от Шушенского на сахарном заводе работает красавец-ссыльный Виктор Курнатовский, который якобы влюбился в 29-летнюю Надежду Константиновну, и его чувство, согласно «расследованиям» Анны Ильиничны, не осталось безответным. Владимир Ильич, впрочем, спокойно отнёсся к попыткам сестры прояснить эту двусмысленную ситуацию: «Не время, Аннушка, заниматься всякими сплетнями. Перед нами сейчас стоят грандиозные задачи революционного характера, а ты ко мне с какими-то бабскими разговорами…» ⠀ Известно, что у Ульянова и Крупской не было детей, отчего впоследствии появились домыслы — якобы Надежда была фригидна, Владимир не испытывал к ней влечения и т.д. Всё это глупости. Отношения супругов как минимум в первые годы носили полноценный характер, и о детях они задумывались. Но прогрессирующая болезнь лишила Надежду возможности стать матерью. Это было страшное аутоиммунное заболевание, отнявшее у Крупской привлекательность и красоту, — Базедова болезнь, поражающая женщин в восемь раз чаще, чем мужчин, и известная также под другим названием — диффузный токсический зоб. Одно из самых ярких её проявлений — выпученные глаза. Надежде заболевание досталось по наследству и уже в юности проявлялось в вялости и регулярных недомоганиях. Частые простуды в Петербурге, а затем тюрьма и ссылка привели к обострению болезни. В конце XIX – начале XX века эффективных способов борьбы с этим заболеванием ещё не было. И потому Надежде Крупской базедова болезнь искалечила всю жизнь. Эту свою боль она наглухо закрыла в сердце, сосредоточившись на политической деятельности, став главным и самым надёжным помощником своего мужа. ⠀ Впрочем, какой бы ни была семейная жизнь этой революционной четы, их брак следует признать удачным деловым и идеологическим союзом. И если уж не любовным, то приключенческим точно. Адреналина явно хватало: в качестве семейного хобби Крупская и Ульянов учились уходить от преследований и вписывать в книги между строк информацию невидимыми чернилами.

Эта 20-летняя красивая девушка - студентка престижного московского вуза ГИТИС, актёрский факультет. Коренная москвичка, родилась и выросла на Малой Никитской улице, мама и родная тетя замечательные актрисы известных московских театров. В августе 1942 вслед за мужем Наташа Качуевская отправляется на фронт медсестрой. Если и было в то время самое страшное место на земле – то это был точно Сталинградский фронт, куда она и попала… 20 ноября 42 года. Контрнаступление наших войск. Линяя фронта прорвана – батальон уходит в прорыв, в блиндаже с ранеными неспособными самостоятельно передвигаться остается Наташа. 20 человек, которых она совсем недавно сама вынесла из огня, остались дожидаться транспорта для эвакуации. Но вместо помощи в тылу появляется группа немецких солдат под командованием офицера. Они идут прямо на блиндаж. Наташа мгновенно принимает решение - подсумок с гранатами, автомат на плечо и бегом по траншее. Неожиданный огонь сбоку останавливает гитлеровцев, но ненадолго. Слишком неравны силы. Раненые вслушиваются к звукам скоротечного боя. Вот и замолчал автомат Наташи. Убита или кончились патроны? Глухой взрыв гранаты. И почти сразу же дружное "Ура!" вдалеке. Через пять минут в дверях рослая фигура нашего солдата: - Живы, курилки? На плащпалатке пропитанной кровью вносят Наташу. Она чудом еще жива и даже в сознании. Когда патроны закончились, Наташа выдернула чеку из гранаты и крепко сжала ее. После того как немцы подошли почти вплотную и потребовали поднять руки, она просто разжала ладонь и граната выкатилась прямо им под ноги. О чем она думала в те три долгие секунды до взрыва? О муже, от которого не было весточки уже полгода, или о маме, что останется совсем одна? Последняя запись из ее записной книжки: "Я вот что думаю. Каждый человек для чего-то на свет родился. Один, чтобы всю жизнь полезное дело творить, другой, чтобы только один раз встать во весь рост и крикнуть:"Вперед!" Это ничего, что он мало прожил. Важно,что он сделал. Важно, что в общую книгу людскую ляжет пусть даже одна его безымянная запятая. Надеюсь, я смогу поставить свою запятую…" Наташа умерла, так и не доехав до медсанбата. Ее муж лейтенант Павел Качуевский, командир партизанского отряда, как потом выяснится, погиб еще раньше своей любимой – в июле 1942 года. Если есть тот свет, надеюсь, что они там встретились – 23-летний лейтенант и его красавица-жена. "Героиня Сталинградской битвы Наташа Качуевская",1984 Картина Ирины Балдиной, одноклассницы Наташи.

Собаку звали Альма, она была старая и слепая. Чужая старая большая собака была в деревне. Уже и цепь с неё сняли, она больше не могла охранять двор. Я ее кормить ходила; рядом была наша дача. И однажды Альма меня укусила — сослепу, не узнала, да я сама была виновата — сзади подошла с едой… Это была большая собака, руку она прокусила сильно. Шрам все ещё немножко видно. Ну, я руку бинтом замотала; одиннадцать лет мне было. И рукав натянула; скрыла укус. Дедушка потом увидел и ужаснулся, а я наврала. Сказала, что гвоздем поранилась. Я редко неправду говорила, почти никогда: но вот, обманула. Я боялась за собаку. Я не хотела, чтобы у неё были неприятности, чтобы с ней плохое случилось. И продолжала прятать куски хлеба и котлеты в карман за обедом; для Альмы. И ходила к ней, кормила. Альма клала мне голову на руку, лизала — она понимала все. И смотрела невидящими мутными глазами прямо в душу. А я ее гладила по голове. Это даже не прощение — это понимание. Никто не виноват иногда, ни собака, ни девочка, ни хозяева-старички. Жизнь такая штука. Могут и укусить сослепу — ну и что? Забыть и понять нетрудно совсем. Все станем старыми и беспомощными когда-нибудь; и то, не всем суждено. Жалеть надо совсем старых и по-настоящему больных. Не сильно жаловаться. Стерпеть иногда надо. И хорошо, что шрам остался — бывают хорошие, правильные шрамы. Поглядишь на него и опять пойдёшь кого-то кормить. И никак иначе. Автор: Анна Кирьянова

ЯНА ПОПЛАВСКАЯ о болезни БОРИСА КОРЧЕВНИКОВА: «У вас был хорошо слышащий и чисто говорящий Ургант. И где он?» Какое-то время назад в Сети появились кадры с открытия фестиваля документального кино "Время героев". На видео было заметно, как Яна и Борис общаются через приложение для расшифровки речи собеседника. Некоторые интернет-пользователи начали возмущаться. По их мнению, на телевидении не должен работать человек, нуждающийся в дополнительных средствах, помогающих понять оппонента. 55-летняя Яна Поплавская категорически не согласна с этими высказываниями: «Прочитала комментарии под постом о недуге Бориса Корчевникова, из-которого он перестал слышать. И я просто в шоке, откуда столько злости и тупости в некоторых комментаторах, которые оскорбляют Борю и вопят, что он не должен быть телеведущим. А что вы знаете об этом человеке?! Знаете, что для многих честь оказаться в его программе? Он журналист-профессионал и человек с большим сердцем!» — разозлилась она. По ее словам, 40-летний Борис Корчевников приносит больше пользы обществу, чем другие артисты: помогает бойцам СВО, беженцам и многим, оказавшимся в трудной ситуации. Поплавская сравнила ведущего с его коллегами по звездному цеху. «У вас был хорошо слышащий и чисто говорящий Ургант и его друг Гудков. Ну и где они? Какая от них польза обществу? А Борис Корчевников — настоящий пример русского мужества и силы духа!» — заключила Яна Евгеньевна. Стоит отметить, артистка не впервые критикует бывшего ведущего шоу «Прожекторперисхилтон» на Первом канале и экс-капитана команды КВН «Федор Двинятин». «Пишут, что Ваня Ургант меня подколол в каком-то интервью. Отсюда могу сделать вывод, что он со своим „узким“ дружком теперь все делает с оглядкой на меня. Наверное, ненавидят страшно. Считают, что ночами не сплю, а строю козни против Вани и Ко», — иронизировала она в своих соцсетях.

VID_20240507_174142_120.mp4

Расскажу вам простой способ, который часто применяю. Это древний способ, настолько простой, что о нем забывают. Начните с малого, если большое пока невозможно исправить. Неприятности накапливаются, как грязная вода в засорившейся ванне. Надо устранить засор, пока потоп не начался. Или заделать дырку, через которую течет грязная вода неприятностей. Один человек чуть не захлебнулся в неприятностях: авария, потеря денег, счет заблокировали, подставили на работе, обокрали дачу… Он утром открывал глаза после краткого тревожного сна, а потоп продолжался! И соседи залили его квартиру. Иллюстративно так… А ещё выпала пломба. Дырка в зубе. Денег и сил в обрез. Но в доме на первом этаже открыли маленький зубной кабинет. И висит объявление: скидки очень хорошие! Этот человек пошёл и пломбу поставил. Самую дешёвую. Хотя не до зуба было, столько проблем! Но, знаете, с этой пломбы поток неприятностей стал иссякать. И проблемы начали постепенно решаться. И силы появились для борьбы. Счет разблокировали, воров нашли, соседи заплатили за ремонт, на работе сменилось руководство и повысили в должности… С заделанной дырки все стало приходить в порядок. Даже с дырочки! Потому что он приложил доступное усилие. И улучшил то, что мог улучшить. Привел свой микрокосм в порядок… А Космос связан с микрокосмом, как учили великие философы древности. Не можете справиться с потопом из бед - решите хоть одну доступную задачу. Улучшите, почините, исправьте то, что доступно. Обязательно есть то, что доступно. Лампочку перегоревшую поменять, бросить вредную привычку, помириться с близким человеком, принести извинения, если вы неправы, прибрать квартиру, машину помыть, пуговицу пришить… Это мелкие дела, крохотные и неважные по сравнению с хлещущим потоком проблем. Но иногда с крохотной решенной задачи грязная вода начинает убывать. Словно вы нашли и заделали течь, ухватили и вырвали корень зла, убрали засор. Проявили волю и справились с малым; одержали маленькую победу. И это открыло путь добру, закрыло дорогу злу. Вы нашли и исправили маленькую ошибку в системе, в уравнении, - и всё упорядочилось. Изменилось наше состояние - даже маленький успех вдохновляет и придает сил. Изменилась система, в которой мы находимся. И этот способ работает. Не волшебным образом, конечно. Но это все, что мы можем сделать, все, что нам доступно сейчас. Нет сил для большого - начните с маленького. Одолейте маленькую проблему. Это часто помогает. Анна Кирьянова картина Роквелл

Увидeв этoго чeловека на yлице навepняка пepвая ассоциация у многих будет - алкаш/ бомж/блогер… На самом деле - это Григорий Перельман, гениальный питерский математик, который потряс научный мир, доказав гипотезу Пуанкаре - одну из сложнейших загадок тысячелетия. Ученый отказывается от всех присужденных ему научным миром премий, в том числе отказавшийся принять медаль Филдса или премию Клея в размере 1 000 000 долларов. "Я знаю, как управлять Вселенной. И скажите, зачем же мне бежать за миллионом?" - говорит он.