Предыдущая публикация
Скрип
Раннее утро. Продрав глаза, тихо соскальзываю с кровати, стараясь не потревожить сон семейства. Пока добрёл до кухни, скрежещущий, протяжный скрип половиц под линолеумом всё-таки разбудил мою домашнюю братию. Ну да ладно, и так скоро вставать. Но этот скрип не даёт мне покоя. Лишний раз и в туалет не сходишь, пока дети спят, и в общем неприятно.
Зато внутреннее убранство изо всех сил старается выделиться своей красотой и новизной. Квадраты и прямоугольники рам с картинами прикрывают новые обои. На одной — двадцать два фламинго на мелководье, на фоне великолепного бордово-кроваво-рыжего заката, на другой — величественный ягуар, лёжа в траве, пронзает смотрящего хищным взглядом, на третьей — я, ручная вышивка из девяноста четырёх цветов, первый подарок от жены, поистине грандиозная и титаническая работа! Новая мебель, стенка с сервизом украшают обстановку. Потолки, отражающие каждую деталь в комнатах, словно там вторые мы, наша вторая жизнь. Как она там складывается, известно только потолку, ведь не часто приходится туда смотреть. И всё так чистенько, красивенько, а полы, будь они неладны, скрипят всё сильнее. Да, дом всё-таки уже не молодой.
А между тем второй я уже оделся, детки хоть и проснулись, но всё ещё сидели в креслах, как варёные сосиски. Пришлось их тормошить и вести умываться. Ровно через час я был уже дома. Дети в саду, жена на работе — свобода! Как давно я не был один дома! Теперь ощущение метания желаний возможных дел заполнило голову. По мере их обдумывания все мои планы превращались в бессмысленные и неважные вещи. Вроде столько мелочей хотелось переделать, а сейчас, когда вот — бери да делай, они сдулись и потеряли свою заманчивость, хоть садись да сиди, не вставая, эти полдня. Ведь если я, например, посмотрю фильм — он обязательно закончится, и мне покажется это время проведённым впустую, особенно если ещё и фильм будет плох… И так одно важное дело на фоне другого становилось безнадёжно незначительным, второе на фоне третьего, так же и так далее. А если учесть моё трепетно-параноидальное отношение к своему свободному времени… Ох, лучше об этом и речи не заводить, это отдельная история.
И наконец меня посетила мысль о занятном времяпрепровождении. Было решено писать. Только огород тоже сам за собой ухаживать не собирается, сколько его не уговаривай, так что я потратил пару драгоценных часов на работу на свежем воздухе, после перекусил и уселся за компьютер, неторопливо переговариваясь с ним перестукиванием по клавишам. В поиске очередной ускользающей мысли я задумался и, как обычно это со мной бывает, задумался совсем не о том, о чём нужно.
Вот скажите мне, как писать о великом, творить вечное и создавать прекрасное, когда на уме совершенно заурядные раздумья?! Приземлённые проблемы быта, казалось бы, не должны конкурировать с каким бы то ни было творчеством, хотя бы в мыслях! Однако на деле воображение всегда занято решением незначительных, обыденных задач. В нашем несовершенном обществе (даже не стану перечислять все критерии его несовершенства, дабы не портить и без того разгулявшееся настроение), не будет мира, спокойствия, умиротворения, не будет второго Эдема, пока я или кто-то другой, обязан думать о том, на что купить еду, которой на земле нынче вполне хватает. Нет, не буду продолжать, иначе так и не вернусь к писательскому настрою.
Я откинулся на спинку стула, и он медленно, тягуче заскрипел.
Этот скрип, бесцеремонно прорвавший тишину, разозлил меня, и я, уже будучи раздражённым своими мыслями, чуть ли не подпрыгнув, выпрямился на стуле и закричал:
— Как меня достал этот скрип! Тут скрип, там скрип. Скрип, скрип, скрип!
— Я к вашим услугам, — неожиданно прозвучал в комнате голос. На этот раз я почти свалился со стула, подпрыгнув от испуга. В проёме, подпирая плечом дверной косяк, стоял маленький человечек с жиденькой седой бородкой и смешной коричневой шляпой с облезшим пером. Одет он был в бледно-коричневый плащ и пыльные серые сапоги. В руках неожиданный гость держал маленькую курительную трубку.
— Вы… вы как… кто такой? — промямлил я. — Как вы сюда попали?
— Странный ты человек, ей-богу, — заворчал старик смешным голосом, похожим на Карлсона. — Сам же позвал, теперь спрашивает, кто таков.
— Я не понимаю…
— Ну и тугодум, — продолжал ворчать старик, — пишет там чагой-то, в ентом агрегате гудящем и светящемся, а элементарных вещей не понимает.
— Каких вещей? Вы вломились ко мне в дом! Это частная собственность, в конце концов! — повысил я голос, вскакивая с места.
— Чего это ты вздурился, балбес? На кой звал меня тогда, ежели гонишь теперь? — закричал он в ответ, размахивая курительной трубкой.
Я немного постоял, обескураженный ситуацией, и сел обратно на стул, не понимая ровным счётом ничего.
— Ох, простите, уважаемый, — смягчил тон старик. — Забыл представиться. Мистер Скрип, к вашим услугам, — проговорил он, снял шляпу и слегка поклонился.
— Что за мистер Скрип такой, не понимаю.
— Ну и болван же ты, честное слово, — снова начал он.
«Скрип, скрип, скрип!» — вспомнил я свою разгневанную тираду, сказанную ровно перед появлением этого карлика. Но как это возможно?
— Значит, мистер Скрип, — медленно произнёс я.
— Тебе ещё раз представиться али как? — проскрипел он смешным голосом, прищурив глаз.
— А кто вы вообще такой?
— Неизлечим… — тяжело вздохнул гость, качая головой.
— То, что вас зовут мистер Скрип, я уже понял, но вы что, колдун какой? Как вы здесь появились, стоило мне только назвать ваше имя?
— Сам ты колдун! Я — домашний дух! — обиженно воскликнул он, подняв указательный палец вверх, подчёркивая значимость своего статуса.
— То есть вы здесь живёте?
— Да ну тебя… Ты чего, с луны упал? Честное слово, тугодум! И как жена твоя тебя терпит? Пока до тебя дойдёт, этак можно и трубку выкурить, — сказал он и принялся забивать свою трубку.
Я сильно-сильно зажмурился, потом открыл глаза, но старик так и стоял, подпирая дверной косяк. Увидев проделанный мной ритуал, он только усмехнулся и продолжил усердно запихивать в трубку табак. Наваждение какое-то, и как это может быть?
— Сам ты наваждение бестолковое, а я самый, что ни на есть истинный домашний дух! — горделиво произнёс старик.
«Он ещё и мысли умеет читать», — растерянно подумал я.
— Хорош бы я был, если б не умел. Что же это за дух такой, что думы ваши слышать не могёт? — он с наслаждением раскурил трубку и спросил: — Ну, чего звал-то? Выкладывай.
— Да я это так, к слову пришлось… Но послушайте, почему именно сейчас вы мне показались? Ведь я не в первый раз восклицаю ваше имя.
— Во-первых, ты не всегда бываешь дома один, когда зовёшь меня, во-вторых, Кузьма разрешает тебе показываться.
— Кто? Какой Кузьма? Он что, ваш шеф?
— Ты что? Не огорчай меня снова. Ты проявляешь неуважение, задавая такие вопросы. Думай, прежде чем говорить!
Я непонимающе развёл руками.
— Может, тебе подсказку ещё дать? — с раздражением вскричал он, но по моему виду было ясно, что она бы пригодилась. Тогда его грозный взгляд отпустил меня, и он снова разочарованно покачал головой, указав большим пальцем немного в сторону и вверх. Я проследил за ним взглядом и увидел соломенного домовёнка Кузю, сидевшего на верхней полке книжного шкафа. Сидел он там с самого въезда в дом и считался семейным талисманом.
— А-а, — шёпотом протянул я, — это вы про домового Кузю?
— Он, чай, не ребёнок! Не Кузя, а Кузьма Кузьмич. И чтоб ты знал, всех домовых величать Кузьма, издревле так повелось. Теперь вот домовых меньше стало, многие поуходили со своих должностей, даже стучать да пугать теперь некогда, мало осталось тех, что за одним домом ухаживают, тяжёлая должность, так сказать, в теперешнее время. Чего далеко ходить, вот у нашего Кузьмы Кузьмича под ответственностью ещё три дома ближних. А ты что думал? Вот в старые времена, когда не было ещё энтих домов-великанов, какое расчудесное время было, и с вами позабавиться было когда, и на себя ещё время оставалось, работа была в радость! А теперь что? Бегаешь туда-сюда, а время-то летит, а ты всё бегаешь, а время всё летит… А каждому дому положен домовой, без него никак, иначе обветшает, покосится, развалится, вот мы и разрываемся. Конечно, — продолжал он, будто я ему задал какой вопрос (старик-то из болтливых оказался!) — конечно, говорю, на один дом положен один домовой, не больше, домовые, они, знаешь ли, характером больно скверные, ворчливые и недовольные, и друг с другом ни за что бы не ужились. Так это я к чему… В тех ваших порядочно безмерных пухляках целые толпы людей живут, вот и уследи там за всем, а домовой-то один на такую громадину. Вот они там к концу службы либо героями уходят с почестями либо ещё до её окончания с ума сходят, становятся шальными, буйными, сумасбродными и скитаются по дому, словно в заключении, ещё могут и уйти куда, чего доброго, бывали случаи. Да… Что-то я отдалился от темы, уважаемый.
— Можно вас попросить не курить в доме? У меня здесь дети живут.
— Виноват, уважаемый, совсем запамятовал, что я на видимой стороне, — ответил он и большим пальцем потушил тлеющий табак в трубке, даже не поморщившись.
— Разрешите поинтересоваться! Вы сказали, Кузьма Кузьмич позволил показаться мне. А чем заслужил я такое доверие?
— Понятно, чем, всем известно. Сам-то умом своим ещё не доковылял? А, что это я, в самом деле…Болван — он и в Экваториальной Гвинее болван!
— Откуда вам география известна? — удивился я, успев привыкнуть к его ворчанию.
— А ты считаешь, ежели старик, да ещё и дух домашний, стало быть, не знаю наук? Прежде чем нам дозволяют хозяйничать в доме, умы наши подлежат обязательному обучению, да посерьёзней, нежели в ваших так называемых школах.
— Ладно, ладно. Послушайте, а если я всем расскажу, что видел вас? Расскажу всё, что вы мне сейчас поведали.
— Расскажи, тебе всё равно никто не поверит, — махнул он рукой.
Я задумался, представил, как рассказываю эту историю коллегам, друзьям, знакомым и понял, что мне действительно никто из них не поверит, они просто не воспримут это всерьёз. Скажут: «Ну ты и выдумщик, братан» или «А меня познакомишь с ними?», издевательски подмигнув.
— Так о чём это я? Ах, да, не имею понятия, с чего ты обрисовался ей каким-то особенным, однако она решила тебе показаться, что является невероятным событием, исключением из правил и перечащий случай Талмуду духов!
— Талмуду? Это какая-то ваша книжка?
— Этой бы «книжкой» да тебя по макушке!!! Может, просветление какое проймёт. Талмуд духов — это собрание всех надлежащих, общепринятых правил, благодаря которым каждый из нас знает, что делать и как себя вести. Так что это я? — протянул задумчиво старик, — перебиваешь меня вечно, память то моя уже не в зуб этого самого… Ну ты понял. А, вспомнил! Не дОлжно, говорю, не дОлжно было такому случиться. Но она тебе показалась. А раз уж она показалась, мы-то — совсем пустяки.
Я догадывался, о ком он говорит и, дабы поддержать репутацию болвана, всё же спросил:
— Кто она?
Как я и ожидал, далее последовал уже привычный бубнёж и ворчание, но ответ-таки прозвучал, и… мне стало не до смеха, когда мистер Скрип сказал это вслух:
— Мы зовём её Митера, но у неё множество имён: владыка снов, хранительница сновидений, страж духов и людей, повелительница временных потоков… Как только её не называют. Это высшее создание, живое божество!
— По-по-подождите, — с трудом вымолвил я. — Это же был сон, всё не по-настоящему!..
До этого момента мне очень хотелось забыть тот злополучный кошмар и не придавать ему особого значения, но, похоже, я себя только обманывал.
— Понятно, что сон. А ты бы хотел с ней вживую встретиться?
Я замотал головой.
— То-то же. Она преломила реальность и обратила её в сон, чтобы избежать встречи в вашем времени.
— То есть… Вы хотите сказать, что мы в действительности могли с ней встретиться?!.
— Могли да не могли, она любой такой случай предвидит, преломляет возможность происходящего и вычёркивает его из реальности, тебя же она перенаправила в мир сна. Нам всем невдомёк, зачем она так сделала. Зато ты теперь в сообществе домашних духов известная личность, тебя постоянно обсуждают, а нас уже завалили вопросами. Чего, спрашивают, в нём такого особенного, а я и отвечаю — самый что ни на есть обычный балбес!
— Но она, Митера, в смысле, меня ведь во сне этом убила, проткнула насквозь своими острыми лапами с обеих сторон, прямо вот тут!
— Да ты ещё и нытик! — снова заворчал мистер Скрип. — Понятно, убила, иначе ты там бы застрял, в том сне. В настоящем ты так бы и не проснулся, лежал бы в коме, а в том сне жил дальше, может, и не подозревая, что это сон.
— А ведь и правда, тот сон был такой реалистичный! Как это всё жутко, но интересно. А можно я напишу о нашей с вами встрече рассказ?
— Пиши, всё равно никто не поверит.
#АнтонГригорьев
Следующая публикация
Нет комментариев