Real Story✔

- Как же вы могли так поступить? Он же и ваш тоже. Родной внук! Не понимаю. Неужели ненависть ко мне переросла все, высушила ваше сердце, как пустыню? Маленький ребенок. Чем он вам помешал, Маргарита Петровна? Хотите, я встану на колени? Вот, встал. Давайте, ноги вам поцелую. Хоть что сделаю. Только скажите, где он. Умоляю вас! - говорил высокий темноволосый мужчина по имени Дмитрий и рыдал. Еще каких-то 2 часа назад он был абсолютно счастлив и спокоен. А потом принесли записку. Приехал на встречу с человеком, которого не видел 20 лет. И еще столько же бы не видеть, если честно. Мать Марины. Женщина, которая разрушила их жизни. И делала все, чтобы разлучить. Выживи Марина - уехали бы подальше от ее мамаши. Куда угодно. Но не сложилось. А ведь он ее любил. Так, что до сих пор ныло сердце, хотя столько лет прошло. Но гамма тех чувств, летящий вихрь черемухи, все краски того времени были с ним всегда. А главное - чувство вины. Не уедь от тогда, может, все было бы по другому? Он же даже не смог попрощаться со своим малышом, увидеть его. Хотя бы раз, чтобы сохранить в памяти дорогие черты. - Ты погубил мою дочь. Не свяжись она с тобой, быдлом, была бы жива! Убирайся и не возвращайся больше никогда, - презрительно сказала ему тогда Маргарита Петровна. - Да я же не знал. Ей же рожать было по срокам через 2 недели еще. Я поехал, чтобы заработать. На приданое маленькому. На жизнь нам, - шептал он. - Заработал? Голодранец, голытьба. Где были Маринкины глаза, когда она с тобой связалась? Вон, сын Савельева за ней ухаживал. Связалась с подзаборным, иди отсюда! - и женщина вытолкала его за дверь. Марина была ему не парой. Дочка мамы, заведующей универмагом. И папы начальника. Умница и красавица. Случайная встреча. Но любовь не спрашивает порой ни чинов, ни кошельков. Она просто приходит. И несмотря на внешнюю хрупкость, Марина боролась со всеми, кто был против. И улыбаясь, говорила, что потом они успокоятся и примут его. А как он радовался, когда узнал, что будет малыш! На руках Маринку носил. Имя вместе придумали - Александр, Сашенька. Теперь он знал, куда идти повидаться с Мариной. Посмотреть на фото. Посидеть в тишине. Но где лежит его малыш, не знал. Маргарита Петровна так и не сказала. Потом приходили сны. Часто видел Марину. Она все пыталась ему-то что-то сказать. Может, упрекнуть в том, что оставил ее одну? - Приснись мне тоже, сынок. Приснись! - просил он каждую ночь. Но не видел его. Никогда во сне. Однажды удалось поговорить с одной медсестрой, через общих знакомых. - Красивый был ваш малыш. Сама удивляюсь, почему все пошло не так? Ой, у него пальчик был, как у вас! Маленький, но чуть кривенький. И родинка на нем в форме звездочки! Я еще тогда обратила внимание! - говорила девушка. - Вы не могли бы еще что-то о нем рассказать? Хотя бы немножко! - умолял он. - Больше не знаю ничего, к сожалению. Меня перевели в другое отделение. Извините, - последовал ответ. Дмитрий жил. Надо же жить. На автомате ел, пил, дышал. Смог заработать денег, занимался торговлей. Через пять лет после того, как не стало Марины, женился. И все мечтал, как жена Олеся родит ему малыша. Он назовет его Сашенькой. Круг замкнется. А потом как приговор - не будет у нее детей. Олеся со страхом смотрела на него. Молодой, успешный. Он с легкостью найдет ту, которая родит ему хоть троих. А она... Больная. Не нужна будет. Подошел, обнял. Посадил на колени, стал укачивать, словно ребенка. - Успокойся. Не терзай себя, все хорошо будет, - только и шептал. А сам смотрел далеко-далеко. Будто сквозь нее. Вот и наказание. Его не было рядом, когда Сашенька родился. Не уберег его. Теперь детей не будет. Что ж делать, смириться надо. Марина, Марина. Простишь ли ты меня когда-нибудь? За то, что снова пытался любить, жить. Иметь детей. Не вышло. И не поймет никогда Олеся, что нет в нем любви больше, только тень. А Олесе завидовали подружки. Муж красавец, с деньгами. Она детей не может иметь - и не бросает, пылинки сдувает. Так и жил Дмитрий. Пока не та записка. И встреча. Маргариту Петровну узнал с трудом. Постарела она сильно. И жила, судя по всему, уже не так хорошо. Годы притупили боль. Он ее простил. Все же мама Марины. И с порога стал говорить, что готов помогать, если что надо. Лекарства, санатории. Она смотрела на него, не мигая. В глазах - все та же ненависть. - Помочь хочешь? Деньги мне хочешь сунуть свои? Разбогател, голодранец! - прошипела. - Да зачем же вы так? Я же от души. Мне не жаль. Может, хватит уже? Не чужие люди друг другу. Во имя Марины, - начал он. Но она перебила, затряслась вся: - Даже имени не произноси! Женился, забыл дочку-то мою. Так я и знала! Проходимец! Голытьба! - Я не забыл. Каждый день помню. И люблю. Зря вы так. Помощь понадобится - знаете, где меня найти. Повернулся, чтобы уйти. И услышал: - А ведь он жив. Твой сын жив! - Злая, мстительная. Хочет больно сделать. Просто так говорит. Надо уходить, - промелькнуло в голове. Но душа рванулась, встрепенулась. И вот он уже возле нее. Умоляет, просит. А она смеется. Никого не пожалела. Даже родного внука. Как же так? Что делают люди? Ненависть выходит из берегов и топит все живое и любимое. - Где он? Скажите, умоляю! Я бы только посмотрел, хотя бы издалека! Что он счастлив. Что с ним все хорошо, есть ли в вас хоть что-то человеческое? - умолял Дмитрий. Не сказала. Только смеялась безумным смехом. Тогда он и решил, что умом повредилась. И специально все придумала. Впервые решился на разговор с женой. Рассказал ей все. Про Марину, сына. Олеся вначале молчала. А потом выпалила: - Надо искать мальчика, Дима. Вдруг она не врет? Надо искать! - Мне кажется, специально это. Чтобы меня еще помучить. Ну какая нормальная бабушка избавиться от родного внука? Не верю я, - он сидел, бессильно уронив голову. - А если правда? Только вот зачем это делать? Не понимаю, - откликнулась Олеся. - Она отомстила. 20 лет я не знал, что сын жив, что его отдали в чужие руки. У него пальчик особенный, найду, если что. Вот подлая, - и Дмитрий решительно поднялся. Только поиски ничего не дали. Прошло еще 15 лет. Он платил деньги, пытался найти участников тех событий. Ездил по детдомам. Ничего. Понял, что снова обманули. А потом раздался тревожный звонок. И он снова поехал к ней. В беспамятстве была уже мать Марины. Его не узнавала. Несколько раз приезжал. И уже не спрашивал ничего, просто стоял рядом. Надо прощать. Даже тех, кто ненавидел тебя всю жизнь. Открыла глаза, он протянул руку. Сжала ее. И выдохнула: - Он здесь... Саша. Вот и все. И можно жить дальше. Бабка заговаривалась уже. Нет Марины, нет сына, нет ее. А ему надо продолжать жить. Ради жены. Ради того, чтобы когда-нибудь, не в этом мире, так в следующем, встретить своего родного мальчика, обнять его. - Узнать бы только тебя, сынок, - прошептал Дмитрий и вышел. В тот день его друг на дачу пригласил. Попросил принести дров. Зашел в сарай. Темно, пока шарил в поисках выключателя - задел о гвоздь палец. - В больницу надо, Дим! Давай, довезу! В коридоре большая очередь. Но шустрая старушка, увидев, как он красные бинты на вытянутой руке держит, вмиг постановила - вперед пропустить! Остальные не возражали. - Хирург очень хороший! Мы к нему загодя занимаем! Есть другие, а идем к этому! Врач от Бога! Золотые руки, - прошептала старушка. Дмитрий не боялся. Что ему какой-то палец? Смешно. Сроду в больнице-то не был, даже с насморком. Здоровье у него на зависть всем. Вошел в кабинет. Молодой мужчина, стоящий у окна, приветливо улыбнулся, подошел. Взял перчатки и стал надевать их. Дмитрий горько засмеялся. Нет, так не бывает. Просто не бывает в нашей земной, жестокой порой жизни. Здесь, рядом с ним? Столько лет? - Вам плохо? Потерпите немного. Сейчас поможем! - доктор стал осматривать руку. И вдруг тоже замер. Поднял на него глаза. У него были глаза матери. Марины. - Здравствуй, Сашенька. Здравствуй, сынок, - только и смог сказать Дмитрий. - Надо же! А я все думал, откуда палец такой. Необычный. Особенный. Звездочка эта. Как у вас, - произнес Саша спустя несколько часов, выслушав сбивчивый рассказ отца. - Что ж мне этот гвоздь не встретился 15 лет назад! Сколько времени потерял. А ты всегда был рядом, тут, в нашем городе, - Дмитрий все держал сына за руку, словно боялся, что тот растает в воздухе. Выяснилось, что воспитывали Сашу друзья Маргариты Петровны. Их дочки и внучки тоже при родах не стало. Что не родной, рассказали совсем недавно. И Маргарита Петровна частенько бывала у них в гостях. Раньше просто сидела и наблюдала за ним. А потом вдруг изменилась. Стала приносить подарки, часто брать мальчика на прогулку. Только кем приходится ему, так и не рассказала. - Да, не смогла бабушка тебя как меня ненавидеть. Хоть и пыталась. Выходит, было в ней что-то человеческое! - усмехнулся Дмитрий. Олеся как обычно ждала мужа у окна. И вдруг увидела, как он идет с кем-то вдвоем. Засуетилась. - Мог бы предупредить, что гости. Я бы побольше всего приготовила. Пирог хоть на скорую руку сделать! - сказала сама себе. Открылась дверь. Молодой мужчина рядом с мужем кого-то ей очень сильно напоминал. А Диму своего она не узнавала. Сколько живет - никогда не видела у него таких глаз. Счастливых, сияющих. Неужели прошлое отпустило? Не мучает больше? Еще раз посмотрела на его спутника. И вдруг поняла. Он улыбается также. И смотрит также. Хотя глаза другие. А вот взгляд, привычка вскидывать бровь, ямочка на щеке - это отцовское. - Милая, познакомься. Это Саша, мой сын! - с гордостью проговорил Дмитрий. Автор: Татьяна Пахоменко

Лекарство от невезения. Он наклонился над пациенткой и внимательно ее рассмотрел, потом зачем-то сунул в клетку палец, желая дотянуться до носика кошки. Та подняла на него усталые зеленые глаза и, громко замурчав, лизнула палец... *** «Невезуха. Полосой пошла. Черной!» - Семен в сердцах нахлобучил шапку и вышел из дверей кафе. Загребая ногами свежий снег, он двинулся по тротуару в сторону остановки трамвая. Последние январские деньки выдались морозными и снежными. Старинный город отдыхал от новогоднего наплыва туристов. Посетителей в кафе, где Семен работал поваром, поубавилось. Хозяин – доброй души толстяк, вызвал его к себе и убедил-таки взять отпуск в зимнее время. - Пойми, Семен, - прижимая руки к сердцу, ворковал он. – Вся надежда у меня на тебя и Сонечку. Вы – лучшие повара, не только у меня в кафе, но и во всем городе. Ты уже два раза был в отпуске летом, теперь Сонечка просится. Надо же по справедливости… В душе Семен был согласен с хозяином. По справедливости. Но представив себя летом в адски жаркой кухне, когда кафе забито посетителями и приходится метаться от плиты к плите… А ведь они с Леночкой мечтали летом съездить на море, даже путевки заказали. Лена, узнав, что планы срываются, обиделась. Теперь трубку не берет. Мрачное настроение усилилось, когда он, поскользнувшись, грохнулся на тротуар спиной, проехался по нему пару метров, основательно оцарапав об лед кисть руки. Неуклюже поднявшись, он осмотрел пораненную руку. Перебинтовать бы. До дома еще пара кварталов. «Зайду к Сереге, он поможет», - решил Семен и, прихрамывая, вошел во двор, где в отдельном здании располагалась ветеринарная клиника, в которой работал друг детства – Серега. - Как это тебя угораздило? – Сергей обработал Семену кисть перекисью и аккуратно забинтовал. - Невезуха, Серега, - уныло вздохнул тот. – Как не заладилось – так и покатило. Теперь хоть из дома не выходи… - он вкратце описал свои проблемы. - Это ты называешь проблемами? – Сергей насмешливо смотрел на друга. – Пойдем со мной, покажу тебе, какие они бывают - настоящие проблемы. Он провел друга по коридору и, открыв стеклянную дверь, пропустил его внутрь. В комнате, оборудованной клетками, он подвел его к одной из них и показал взглядом на кошечку, лежавшую с закрытыми глазами. Передняя лапка ее была перехвачена бинтом, из-под которого тянулась гибкая трубка. «Капельница», - догадался Семен Он наклонился над пациенткой и внимательно ее рассмотрел. Обычная полосатая Мурка, шпротина. Шерсть клочками, глаза прикрыты, дышит часто. Спина и задняя лапка выстрижены, видны наложенные швы, обработанные зеленкой. Семен зачем-то сунул в клетку палец, желая дотянуться до носика кошки. Та подняла на него усталые зеленые глаза и, громко замурчав, лизнула палец. - Она еще молоденькая частенько приходила сюда, - рассказывал Сергей. – Я и персонал подкармливали ее. Но оставаться она не хотела. Покушает, поблагодарит и снова исчезает. Перед Новым годом я все-таки оставил ее, обследовал и стерилизовал. Она, как только окрепла - снова сбежала. После праздников – помнишь, морозы стояли неделю? Похоже, она простыла сильно. Пришла за помощью, пока ждала открытия клиники – ее собаки прищучили. Убежать не смогла – ослабла от болезни. Когда я отбил ее от псов, они изрядно ее помяли. Пришлось швы накладывать, да еще болезнь… Третий день под капельницей. Лечу за свой счет. Поднимется или нет – не знаю. Вот так-то, дружище. А ты говоришь – проблемы… Дома Семен заварил чайку, открыл банку с маминым вареньем и, усевшись в кресло, тупо уставился в телевизор. Шла какая-то юмористическая передача. Закадровый смех раздражал. Пощелкав пультом, он выключил телевизор. Что-то гнетом давило на сердце. Отпуск? Да ну его! Зимой можно отдохнуть не хуже. Ленка? Помиримся. Подуется и поймет. Девчонка неглупая и добрая. Что же тогда? Кошка? Да, кошка! Ее взгляд, полный боли, всплывал в памяти и тревожил душу. «Она ведь мне палец лизнула. Увидела, что рука в бинтах. Посочувствовала, еще и приободрила, замурлыкав, хотя сама… Чего это я? Это у нас Серега с детства всякую живность жалел, нянчился. Смеялись мы над ним. Дураки малолетние…» Он набрал номер Сергея. Тот ответил не сразу – занят был. - Как там кошка, та, что псам под раздачу попала? - Пока под капельницей, завтра попробую покормить. - Можно, я сам покормлю? – неожиданно для себя предложил Семен… …Увидев вошедшего Семена, кошка встала с лежанки и неуверенным шагом подошла к решетке. Подмигнула и мяукнула, как старому знакомому. - Муренка! – растрогался Семен. – Узнала. Она с аппетитом умяла пакетик корма, напилась свежей водички и прилегла на лежанку, не сводя влюбленных глаз с Семена. - Через пару дней можно отдать на передержку, пусть окрепнет, а потом в приют, – Сергей заполнял журналы и беседовал с другом. - Какая такая передержка! – возмутился Семен. – Какой приют! Она будет жить со мной! Никаких приютов нам не надо! - Вот и славненько! – Сергей отложил журнал и с улыбкой смотрел на Семена. – Слушай, у тебя же отпуск? Можешь нам помочь? - Кому это – нам? – насторожился Семен. - Я оказываю ветеринарные услуги приюту для бездомных животных. Так вот, там в основном женщины, мужских рук не хватает. Помог бы? …Десятки кошачьих глаз – зеленых, желтых и даже голубых с надеждой следили за каждым движением Семена, пока он ремонтировал клетки. Кто-то пытался обратить на себя внимание громким мяуканьем, кто-то тянул лапки из клетки, пытаясь остановить его. Некоторые, давно потеряв надежду, лежали, не обращая на него внимания, устремив взгляд в пустоту. Одноглазый черный кот даже и не взглянул на него. Никогда он раньше не думал, что в его родном городе так много никому ненужных кошек. За чаем наслушался от волонтеров грустных историй, проникся проблемами, единственным способом решения которых было – найти для питомцев добрые руки. - Невозможно! – разводила руками Надежда – устроительница приюта. - Везет пяти-семи из сотни. Обычно берут котят. А остальные… Дай Бог накормить всех досыта, вылечить больных… Каждому свой человек нужен. Они так ждут ласки… Следующий день был субботний. Семен пришел в приют с Леной. Помирились. Когда он рассказал ей о приюте, она не поверила, решила взглянуть сама и… Осталась. Уже в понедельник она оформила отпуск и каждый день с раннего утра пропадала в приюте, подружившись с девчонками-волонтерами. ***** - Чего это ты так рано заявился? – Проворчал хозяин кафе, увидев Семена. – У тебя еще две недели отпуска! - Есть предложение. Думаю, Вас заинтересует. Вы же хотели открыть еще одно кафе, семейное? - Была такая мысль, – вздохнул хозяин. – Однако, сам видишь. Пока туристов нет – нет и выручки. Местные уж очень разборчивы. Чем только их не привлекал: и аниматоров нанимал для детей, и компьютерные столы ставил, вай-фай – само собой. Не идут! А что за предложение? - Кото-кафе! Люди пойдут, гарантирую! - он изложил программу действий. - А ведь в городе такого нет! – загорелся хозяин. – Будем пробовать. Если пойдет дело – поставлю тебя там шефом. Тут и Сонечка справится! …Первое в городе кото-кафе привлекло массу посетителей! Дети тянули родителей в уютный зал, где их ждали хвостатые пушистики. Взрослые тоже были не прочь провести время в компании ласковых котиков. Не все взрослые, только люди с добрым сердцем. Некоторые уходили с новыми друзьями, не в силах расстаться с полюбившимся мурлыкой. И даже одноглазый, угрюмый черный кот нашел родственную душу и покинул кафе, уютно примостившись за пазухой такого же угрюмого военного пенсионера. О чем они беседовали уходя, только им двоим было понятно, но общение было душевным, это было видно невооруженным глазом. У Семена в жизни тоже произошли перемены. Каждый вечер, возвращаясь домой, он смотрит на окно своей квартиры и видит в нем силуэт Муренки. Знает, что она, завидев его, принимается громко мурчать и спешит к дверям – встречать. Скоро будет свадьба. Семен и Леночка готовят приглашения для друзей и родственников в кото-кафе. Давно знакомые друг с другом волонтеры во главе с Надеждой, работники ветеринарной клиники во главе с Сергеем, а теперь еще и работники кафе готовятся поздравить своего шеф-повара и его избранницу. Гостей будет много. Но не найдется среди них ни одного человека с черствой душой. Ведь они любят кошек. Всех. И своих домашних, и бездомных, и приютских. Разве может у них быть не доброе сердце? Автор Тагир Нурмухаметов

За что травили исполнительницу главной роли в фильме «Поющие в терновнике» и как сложилась дальнейшая жизнь актрисы Рейчел Уорд Когда в 1983 году на экраны вышел телесериал «Поющие в терновнике», исполнители главных ролей сразу же стали известны во всём мире. Была среди них и очаровательная Рэйчел Уорд, сыгравшая роль Мэгги Клири. Но, кажется, она единственная была не только обласкана вниманием публики, но и подвергалась многочисленным нападкам. Тогда Рэйчел пришлось очень несладко, и она надолго утратила уверенность в себе. Наследница славного рода Рэйчел Клэр Уорд появилась на свет в Корнуолле, недалеко от Чиппинг-Нортона, Оксфордшир, Англия, в семье Клэр Леоноры (урожденной Баринг) и достопочтенного Дж. Питера Алистера Уорда. Прадедом малышки был легендарный Уильям Уорд, 2-й граф Дадли, генерал-губернатор Австралии. Родители определённо не могли нарадоваться появлению дочери, а когда она стала подрастать, позволяли ей очень многое. Надо сказать, что юная Рэйчел не слишком злоупотребляла родительской добротой, а потому росла воспитанной благоразумной девочкой. Но при этом в ней бурлило желание свободы. В 16-летнем возрасте после окончания лондонской драматической школы Byam Shaw School of Art, она вдруг заявила родителям о том, что хочет стать моделью, для чего ей срочно нужно отправляться в Нью-Йорк. Родители, зная характер своей дочери, даже не собирались останавливать её. И в Нью-Йорке Рэйчел смогла довольно быстро заявить о себе. Её фотографии печатались на обложках модных журналов, она снималась в телевизионной рекламе, а затем дебютировала и в кино. В качестве начинающей актрисы Рэйчел Уорд даже стала обладательницей премии «Золотой глобус» в номинации «Новая звезда года» за роль в фильме «Машина Шарки» в 1981 году. Но настоящий успех пришёл к ней в 1983 году, когда на телеэкранах прошел сериал «Поющие в терновнике». Сложные съёмки В самом начале съёмок актриса стала даже жалеть о своём согласии принять участие в проекте. Ей постоянно казалось, будто она смотрится в кадре хуже других актёров, а играет и вовсе бесталанно. И Рэйчел Уорд раз за разом просила снять ещё один дубль, поставить по-другому свет, изменить ракурс. А после её словно подменили. Она вдруг полностью раскрепостилась, почувствовала уверенность в себе и стала буквально светиться от радости и счастья. Секрет волшебного преображения раскрылся очень быстро. Актёр Брайан Браун, сыгравший в сериале супруга Мэгги Люка О’Нила, смог завоевать сердце своей экранной супруги раз и навсегда. Во время съёмок Брайан стал настоящей поддержкой и опорой для Рэйчел, помог ей поверить в себя. У актёра в то время была репутация опытного ловеласа, и поначалу в съёмочной группе думали, будто Рэйчел Уорд – это просто очередное увлечение Брайана Брауна. Но всё оказалось куда серьёзнее. Актёр долго собирался с силами, чтобы сделать предложение своей возлюбленной. Все знали, что девушка – настоящая аристократка, воспитывалась в хорошей семье и гордилась всегда своими предками. У Брауна же была только мама, самостоятельно поднимавшая двоих детей и бравшаяся за любую работу, чтобы их прокормить. Кажется, никогда руки актёра не дрожали так, как в тот момент, когда он произносил заветные слова и протягивал Рэйчел коробочку с кольцом. И расслабиться он смог лишь после того, как любимая ответила согласием. Трудные времена После выхода на экраны сериала «Поющие в терновнике» все актёры, сыгравшие главные роли, стали знаменитыми, сам фильм завоевал множество значимых кинонаград. Но Рэйчел пришлось выслушивать в свой адрес ещё и многочисленную критику. Началось всё с того, что автору одноименного произведению, по которому и снималась лента, категорически не понравилась Рэйчел Уорд в роли Мэгги. По мнению Колин Маккалоу, актриса была совершенно не похожа на описанную ею героиню романа. Вслед за автором романа зрители стали относиться к Рэйчел с некоторым презрением всего лишь из-за того, что её любовная линия была прописана в фильме слишком подробно, в отличие от сложных судеб её экранных братьев. Почему-то никому не приходило в голову, что сценарий писала не она, да и фильм снимал режиссёр. Некоторые зрители и критики опускались даже до откровенных оскорблений, называя актрису красивой пустышкой и манекеном. Рейчел обвиняли в плохой игре и отсутствии таланта. Актриса мужественно терпела нападки, напоминавшие местами откровенную травлю, и, если бы не поддержка любимого мужа, могла бы совсем сломаться. На кастинге создатели фильма предпочли увидеть в образе Мэгги Рэйчел, а не отдали роль Мишель Пфайфер и Ким Бейсингер, которые тоже проходили кастинг. Тогда она была счастлива, а после выхода сериала на экраны актриса чувствовала себя глубоко несчастной. На долгие годы за ней закрепилась репутация плохой актрисы и спасти её не могло уже ничто. Позже Рэйчел Уорд ещё снималась в кино, но, по сути, так и осталась актрисой одной роли. Зато Рэйчел стала счастливой женой и матерью троих детей. Она уехала на родину мужа в Австралию, где живет до сих пор. Брайан Браун и Рэйчел Уорд не смогли добиться выдающихся успехов в кино, однако у них есть нечто большее, чем слава: это их чувства, не угаснувшие со временем. Они до сих пор вместе и всё с таким же восторгом смотрят друг на друга, продолжая любить с не меньшей пылкостью и страстью, чем в тот год, когда они только познакомились. Источник : Культурология

Из цикла "Праздник каждый день"... ШЕСТЬ-НОЛЬ... Честно говоря, я и понятия не имел, что есть такой праздник - День преподавания... Что такое День учителя, мы все хорошо знаем, но День преподавания подразумевает в качестве "именинников" не только учителей, но и наставников, шефов, тренеров и прочих гуру... Что же касается меня, то и я - артист и музыкант - попадаю под эту категорию, как ни странно... ... В свое время мои родители уговорили-убедили меня сразу после школы поступать в педагогический институт, но... С раннего детства я мечтал стать артистом и во время вступительных экзаменов в этот пединститут, сдав на "отлично" первые три экзамена, я совершил поступок, не поддающийся адекватному объяснению до сих пор: на последний экзамен, (по английскому языку), я не пошел, а пошел в этот день поступать в театральное училище, (обалдеть!!!), совпали даты экзаменов, в театральное, в конце концов, тайком от родителей я поступил, но потом все вскрылось, скандал дома был жуткий, меня вместо всех институтов и училищ "сослали" работать в службу связи, таскать на морозе столбы-опоры, крику по этому поводу в нашей семье тогда было много... Это был 1974 год... ... Прошло ровно двадцать лет... ... Ни для кого не секрет, что в жизни каждого человека нашего поколения "лихие 90-е" оставили неизгладимый след... Кто-то сумел "поймать волну" и "поднялся" в это смутное время до определенных высот... Кто-то совершенно растерялся в этом бурном потоке всего и всея и вынужден был хоть как-то оставаться на плаву: заделавшись "челноком", примитивно торговал с раскладушек и одеял всякой дрянью, чтобы просто прокормить семью... Ну, а третьи - тупо спились, даже и не попытавшись ухватить удачу за хвост... Вот и я... На момент начала девяностых работал я артистом разговорного жанра на эстраде, гастролировал с сольными концертами, "звёзд с неба" я не хватал, в "Аншлагах" замечен не был, но моя семья ни в чем не нуждалась, сам я получал от работы огромное ещё и моральное удовольствие, видел со сцены только веселые лица и, казалось, ничего не предвещало, но... Началась перестройка, зрительные залы - наравне с прилавками - постепенно опустели, народу стало не до шуток и пародий, мое творчество оказалось никому не нужным, а жить как-то надо и вынесло меня на городской рынок с раскладушкой в одной руке и носками, игрушками, лампочками, "сникерсами" и прочим товаром в другой, год я продержался среди таких же бедолаг, а тут и ваучеры подоспели, торговал я и этими "мутными" бумагами, меняя тупо прицепленную прищепкой картонную табличку на груди "Куплю ваучер" и - на обратной стороне - "Продам ваучер", но... Как говорил Бендер: "Контора умерла, мы здесь больше не нужны", на рынке нас стали гонять, требуя порядка, типа, убрать раскладушки, купить ларьки и разбежались мы, как напуганные тараканы, с этого рынка, кто куда... Я ушел в сантехники, но вдруг, совершенно случайно, занесло меня в самую настоящую школу, как раз открылась она у нас в поселке, набирали педагогов, а тут и я подвернулся, благо, было у меня кое-какое музыкальное образование и "на стыке времён", когда советская система была освистана, высмеяна и вышвырнута за школьный порог, а нового пока ещё ничего не придумали, моего умения играть на баяне вполне хватило для того, чтобы преподавать ребятишкам музыку... И я начал осваивать новую профессию, шел по преподавательской тропе, как ночью по тайге... ... Свой первый в жизни урок я помню, как страшный кошмар: дети орут, по подоконникам скачут, на головах ходят, я стою с баяном под мышкой, как дурак, визг, вой, топот, грохот, хохот и... Опань-ки!.. Развернул я баян, да как врезал "Малиновки заслыша голосок", да как запел, не хуже "Верасов"!.. Они аж присели, чуть ли на пол не попадали... Вот так я и установил контакт с учениками... И пошло-поехало!.. Волшебная сила музыки сделала свое дело: ребятишки ко мне тянулись, ждали моих уроков, вылавливали меня по столовым, раздевалкам и туалетам, спрашивая, а когда будет следующий урок, Александр Музыкантович, а я выучил песню, хотите спою прямо здесь?.. По школьной молве - учителем я был "строгим, но справедливым", на любую алгебру или физику можно было забыть дома тетрадку, только не на музыку, возвращались за ней домой с полдороги, и смех, и грех!.. На мои уроки, как на концерт, постоянно просились ученики из других классов, у которых было "окно" в расписании!.. А тут ещё подвизался я работать со школьной командой КВН, отбоя от желающих просто не было, да ещё выиграли мы все игры, заняв первое место в городе, авторитет мой вырос до небес, плюс летом уговорили меня тренировать футболистов школы и... ... И однажды услышал я то, о чем до сих пор вспоминаю с волнением и дрожью... На Выпускном вечере подошёл ко мне один из моих учеников, мой лучший футболист Женька, и сказал, глядя мне в глаза: - Александр Анатольевич, как я хочу, чтобы вы были моим папой!.. ... ШОК!.. ... И стоял я, не зная, что ответить, а Женька... Женька - десятиклассник! - прижался ко мне, как к родному и... До сих пор дрожь пробирает, если честно... Пришел я домой, рассказал про этот эпизод жене и выдала мне моя Ирина, дочь педагогов, вердикт: - А ведь, Саша, это оценка твоего труда!.. Гордись, далеко не каждому учителю - даже с самым красным дипломом! - делают ученики подобные признания!.. Это твой "высший балл" или, как у фигуристов - твоя оценка ШЕСТЬ-НОЛЬ... А ты знаешь, что выше "ШЕСТЬ-НОЛЬ" оценки не бывает!.. ... Так, что... Не зря, похоже, тогда - двадцать лет назад - родители отправляли меня поступать в пединститут, им было виднее, на что был способен их сын... ... А через год Женька погиб.. Глупо... По-пацански, в какой-то дурацкой студенческой драке... Вот так... Никогда в жизни я так не плакал и не рыдал, как в тот страшный день, когда до меня дошла эта новость... И до сих пор я почему-то чувствую за собой вину... Прости меня, Женя.. Прости... Прости за то, что в тот страшный вечер меня не было рядом... ... ... ... Александр Волков...

Не могу понять жертвующих мамаш. Я о тех, что живут по принципу "все лучшее - детям, а я обойдусь". Вот знаете, я не обойдусь. Я мама дочери 4 лет. Она очень активный ребенок и вещи только так идут в расход. И когда она поставила нестираемое пятно на куртку я не побежала за новой. Я простирала, наклеила аппликацию сверху и теперь она будет ходить так. Вещи не из пустого места берутся и ребёнок должен научиться их ценить. К тому же дети очень быстро вырастают из одежды и новую куртку итак нужно покупать к следующему сезону. А вот себе я куплю. Потому что буду ее носить много лет. Я не разрешаю ей съесть последнюю вкусняшку потому что я тоже человек и тоже хочу эту вкусняшку. С мамой нужно поделиться и мы съедим ее вместе. А если ее угощают, я говорю ей поделиться с этим человеком. Потому что нужно иметь чувство благодарности. Если возникнет вопрос что купить - мне теплые сапоги или ей слезно вожделенную игрушку, я выберу первое. Ведь заболей я на её игрушку не купишь покушать или лекарств. Я потрачу заначку на свои развлечения. Потому что злая, уставшая от быта мама - стресс для ребенка. Я не жертвую свою жизнь, потому что не хочу потом жалеть. И знаете что? Я довольна своим выбором. В свои 4 года моя дочь отламывает половину вкусняшки для меня. Делится последним любимым соком и обнимает того, кто ее угостил. А когда я буду старой бабушкой с маленькой пенсией, она мне даже с другого конца света привезет кусок мяса и теплую куртку, потому что "с мамой нужно делиться". Растите правильных детей, чтобы потом не плакать, что некому стакан воды подать, как многие мои знакомые. Любите своих детей, но не забывайте любить себя! ИНЕТ.

Я СДЕРЖАЛ СВОЁ СЛОВО.. - Ну всё, теперь не пропадём!.. Папа потряс какой-то бумажкой у лица мамы, мы с сестрой замерли, а что? Должны были пропасть? Мы не знали об этом... -Что это, Коля? - голос мамы уставший, измученный, мама вообще последнее время какая-то вялая, быстро приготовит ужин, серые макароны, промытые холодной водой и посыпанные сахаром, либо зажаренные и перемешанные с выжарками и уходит в комнату, ложится на кровать и отворачивается к стене. -Мама, мааам, - зовёт сестра Настя, - мама, безразлично повернув голову, посмотрит на сестрёнку и опять отворачивается. Я брал плачущую Настю и уводил за руку, мы играли с ней в шарады, строили из спичек дома, пока они не стали дефицитом, не дома, спички. В нашу жизнь плотно вошло слово дефицит, а ещё голод. Папу сократили с работы, он перебивался как мог, искал разные подработки, чтобы заработать хоть какую-то копейку. Мама начала потихоньку продавать своё золото, большие громоздкие перстни с красными камнями, серьги, всё что ей дарил папа и отдала бабушка, папина мама. Постепенно украшения закончились, мама вытащила из шкатулки последние маленькие серёжки, они были с маленьким камешком я знал, что предназначались они сестре, мама отнесла и их, равнодушно посмотрев на заплакавшую Настю. - Не плачь, - как мог я, успокаивал сестру, - не плачь, когда я вырасту большим, я накуплю тебе разных серёжек, каких только ты захочешь. Я всегда умел успокоить сестричку. Мы с интересом ждали, что же такое скажет папа, что за бумага, которая спасёт нас. — Это, дети, наше спасение! Вячеслав Иванович, помните его? Так вот... Конечно, мы помнили Вячеслава Ивановича, дядю Славу, более того мы видим его раз в неделю, когда он заезжает за папой и они, два бывших ведущих специалиста 24 фодного известного НИИ, едут на стареньком дяди Славином "Москвиче" на подработку, туда где платят картошкой, свёклой, тыквой и кабачками. Иногда они привозят мясо, редко это было два раза. Папа потрясает бумажкой, даже мама воодушевилась немного, она с интересом смотрит на папу. -Оля, дети! Мы спасены! Это...тадаааам, участок на пять соток, недалеко от города. Пять соток обработанной земли! Мы там посадим, - папа начал загибать пальцы, - картофель, да-да, я договорился, мне дадут селекционного картофеля, тыкву, кабачки, помидоры... Мама издала крик раненой птицы. -Коля...Колллляяя, опомнись, что ты несёшь? Какие помидоры, Коля? Твоим детям нечего есть, им не на что покупать одежду, Коля...Я снесла все украшения, скоро начну продавать свои вещи, я... Мама махнула рукой и ушла в комнату, мы сидели и не понимали радоваться нам или огорчаться. Отец сидел, опустив голову. Я взял сестру за руку, и мы вышли на улицу. В животе неприятно урчало. -Витя, идём посмотрим на пирожки. Каждый раз я клялся себе, что больше не пойдём, но.. силы были неравны, и я согласно поплёлся на базар, чтобы ощутить давно забытый запах пирожков. -А ну пошли, трутся, стоят тут, - толстая тётка, в белом переднике и серых нарукавниках, с красными натруженными руками и белёсыми глазами навыпучку, смотрела на нас с сестрой. - Мы просто стоим, - тихо сказал я. - Стоят они.. кыш пошли, воришки.. Никто и никогда не оскорблял меня так, да ещё и сестру, никто и никогда. Моё лицо вспыхнуло, и загорелось каким-то пламенем, всё тело пронзили иголки. -Мы не воры, - прошипел я, - сдались мне эти ваши пироги, мы просто стоим и ждём.. родственника. Тётка открыла рот, чтобы заорать, но в этот момент к нам подошёл парень, одет он был в чёрное пальто, белый шарфик небрежно болтался на шее, во рту блеснул золотой зуб. -А вот вы где, вот пострелята, племяши мои, сестра уехала, мне доверила, не усмотрел. А что? Почём пирожки? Заверни-ка мне всех по два. Тётка что-то заворчала недовольно. Парень зло глянул на неё, и что-то сказал. -А давай по пять, правда ребятня? Уж больно вкусно пахнут у тебя пироги, - говорил он это с улыбкой, но в голосе звучал металл, глаза смотрели сердито, будто кинжалы, подумалось мне. Я хотел уйти, но парень догнал нас. - Нате племяши, держите.. -Нет, спасибо, - начал отнекиваться я. - Держи.. спасибо.. Голодные?.. Мы кивнули - не судите, голод был сильнее нас. -Лопайте, если прижмёт сильно, придёте воон туда, видишь там мужик стоит, в воротник что-то говорит? Я кивнул. -Скажешь, что до Семёна, мол, племянник, не стесняйся. Приходи. Как вас зовут? -Витя и Настя. -Ну вот, Витя и Настя...бегите. Стой... Я повернулся, парень протягивал деньги. -Нет, я не возьму. -Возьми...пожалуйста, вы дети, вам можно попросить ЕГО за Семёна... -Кого? - не понял я. -Потом поймёшь, бегите, денежки маме отдайте, а впрочем...купите себе сладостей, - и он махнул рукой, запахнув своё чёрное пальто зашагал вглубь базара... Что это был за аттракцион невиданной щедрости, я тогда не понял. Деньги мы отдали маме, она даже не спросила, откуда у восьмилетнего и шестилетней взялась приличная сумма. Просто купила макарон и ещё что-то. Мы видели Семёна много раз потом, когда ходили на базар за капустой, или за молоком. Он всегда подмигивал нам и что-нибудь покупал. Однажды купил упаковку шоколадок, коробочку доселе невиданных заморских батончиков, мы отнекивались, но Семён тааак глянул, что мы не решились отказываться. То подарил Насте куклу, ну что за кукла, экая прелесть!.. Мы вдвоём играли этой чудесной девочкой, мама опять не спросила нас, откуда это всё. А в скором времени мама начала исчезать из дома, она говорила, что ходила подумать в парк, однажды она не пришла ночевать, а потом и вовсе исчезла. Папа проводил всё время на своих подработках, пытался вырастить урожай на участке, мы слышали разговоры, что там была одна глина и ничего не росло. Папа ломал голову, где бы добыть чернозём осенью, чтобы вырастить урожай весной. Мама появилась нарядная, красивая, принесла нам целый пакет сладостей, а ещё колбасы, мы давно не видели колбасу, а ещё мы давно не видели маму, весёлую маму и подавно забыли уже. Она пообещала приходить к нам, сказал, что поживёт пока отдельно. Поцеловала нас и ушла. Больше мы её не видели... Мы рассказали всё папе, наварили суп с колбасой, накормили его. Он поправлял съезжающие на нос очки и растерянно смотрел на нас своими голубыми невинными глазами. Потом приходила его сестра, тётя Нина, она говорила плохие вещи про маму, я закрывал Насте уши и старался сам не слушать. Тётя Нина сказала, что надо отдать нас бабке в деревню, что она должна исправлять то, что натворила дочка её, беспутная. Мы не хотели в деревню, тем более мы не знали никакую бабку. -По крайней мере, - сказала тётя Нина, - там они не погибнут от голода. -Я сам позабочусь о своих детях, - сказал папа и поднял гордо голову. Когда ушла тётка, мы бросились к папе и просили не отдавать нас ни к какой бабке, ни в какую деревню. Папа пообещал этого не делать, а я понял, что пришло время искать Семёна. Мужчина, что говорил что-то прикрывшись воротником, велел посидеть на перевёрнутых, пустых ящиках. Вскоре к нам подошёл мальчишка, чуть старше меня и велел идти за ним. Настя, увидев Семёна, кинулась к нему как к родному и заплакала, настолько моей сестрёнке не хватало заботы от взрослых, я еле сдержал слёзы. Семён стоял, не дыша и тихонько гладил сестрёнку по голове. Я рассказал ему всё: и про глину на участке, и про маму, которая куда-то ушла и про бабку, про тётю Нину, про то, что папа пытается заработать, но он неудачник, поэтому мама не может с ним жить, про всё... -Что же мне сделать для вас? -Дайте мне работу, - попросил я. -Чего? - Семён наклонился ко мне, - работу? Тебе учиться надо, малец. А вот для твоего отца...Идёмте, идёмте племянники мои...Что же, видно так надо... Мы привели его домой, он рассматривал наш альбом, поиграл с Настей в её замечательную куклу, сразился со мной в партию шахмат. Потом пришёл папа, они о чём -то долго говорили, очень долго. Я слышал, как папа вставал, ходил по комнате, что-то доказывал, я даже представлял как папа яростно жестикулирует руками, Семён говорил что-то тихим и спокойным голосом. Мне хотелось, чтобы это всё исчезло, мне хотелось оказаться опять маленьким, чтобы папа приходил с работы весёлым, чтобы по расстелённому на полу одеялу ползала маленькая Настя, а мама тихо улыбалась и пела нам песни. Чтобы дома вкусно пахло выпечкой и не витало чувство опасности и страха. Вскоре у папы появились деньги, деньги и чуть затравленный взгляд. Я не знаю, чем он занимался, но мы стали жить лучше, намного лучше, чем жили до этого всего. Мы с Настей росли, голодными мы уже не были, учились, гуляли с друзьями, занимались в секциях, всё как обычно. Про маму мы не говорили никогда. Вскоре у нас появилась тётя Катя. Сначала мы приняли её настороженно, но она смогла найти к нам подход. Мы видели, что папа счастлив с ней, значит мы тоже постараемся быть счастливыми, решили мы с сестрой. Семён всё реже мелькал в нашей жизни. Он встретил меня у школы, был хмурым и дёрганым. -Витя, я должен уехать...Привык я к вам, вот держи...да не бойся, это я в церкви купил, на честно заработанные деньги, здесь тебе и Настёне, - так он звал мою сестру. Он подал мне два маленьких крестика, на небольших верёвочках. -Ты куда, Семён? Мы больше не увидимся? -Да, пацан, скорее всего не увидимся, а если встретишь когда похожего на меня, пройди мимо, хорошо? -Да... -Ну бывай, да...ты не бойся, отцу твоему... с ним всё чисто.. Вырасти человеком, Витёк, -так сказал этот странный и ставший родным для нас человек. Он ушёл, как всегда, подняв воротник пальто и немного ссутулившись... Семён не был нам родственником, мы не были до этого знакомы, просто у человека что-то ёкнуло при виде двух голодных детей. Удивительно, что не ёкнуло у матери, которая родила этих детей, в трудную минуту бросила и не вспоминала о нас много лет. Нас вырастила тётя Катя, у нашего вечно, как говорила мать, неудачника-отца, вдруг дела пошли в гору. Он не стал каким-то крутым богатеем, он просто смог обеспечить жизнь своим родным людям, и они даже с тётей Катей, с нашей настоящей мамой, подарили нам брата Андрюшку... ...В тот день я был особенно счастлив, моя девушка Лена ответила мне согласием на предложение руки и сердца, а ещё... Ещё я нашёл серёжки точь-в-точь те, что отнесла тогда в ломбард наша мать, те, которые должны были стать украшением ушек моей сестры. Я выкупил те ли, либо похожие, не знаю, но я их купил. Настя заплакала, прижавшись ко мне, я опять вспомнил тех двоих, голодных и неприкаянных детей, что ходили на базар нюхать запах пирожков. Я поклялся себе, что мои дети будут расти в полной семье и никогда не узнают, что такое голод и родительский холод. Женщина, родившая нас, она дала о себе знать. На нас вышли сотрудники социальной службы, предложили забрать домой нашу, якобы, когда-то потерявшую память и чудесным образом вспомнившую про своих детей, маму. Представляю, что о нас с Настей подумали эти люди, когда мы сказали, что наша мама дома, вместе с папой. Я ездил к ней, она жаловалась на жизнь, на маленькую пенсию, что приходится доживать жизнь в чужом углу. Она всячески намекала мне и жаловалась, я пообещал приезжать иногда, как она к когда -то, двум брошенным ею детям. Я сдержал своё слово, и данное той, которая нас родила, и самому себе. Мои дети и дети сестры растут в любви, ласке и достатке. Автор: Мавридика де Монбазон.

Верные Сердца Нужно только очень осторожно подкрасться… И незаметно хотелось бы. Но как тут спрячешься, на этом гладком асфальтовом полотне? Ага, надо стать невидимой! И Мурзику это удалось. К сожалению, удалось… - Пап.., ну пааап! Ну, посмотри какая она маленькая! Такая красивая! А какие ушки! А пушистенькая какая… Ну, давай возьмём, а? Две девочки стояли перед отцом и умоляюще на него смотрели. Старшей едва исполнилось семь. Она была одета в серенькие шортики и явно великоватую ей, полинявшую футболку с улыбающимся динозавром. К груди она прижимала маленький чёрно-белый “комочек” - подрагивающего и беззвучно открывающего рот котёнка. Младшей - четыре. Эта молчала и теребила подол коротенького летнего платья в мелкие цветочки - готовая подключиться к разговору, если отец снова откажет. Она ещё не определилась что именно сделает, если их план рухнет. То ли начнёт реветь.., то ли упрекнёт этого “злого и бездушного старика” в том, что он “никого не любит” - ни их с сестрой, ни животных. Вид у неё был воинственный, но неуверенный. Отец сидел на стульчике, во дворе небольшого дома. Курил и смотрел на море, расстилающееся в паре сотен метров перед ним, но значительно ниже - склон горы был изрядно крутым. Он лишь мельком взглянул на дочерей и с равнодушным видом продолжил курить. Дети перепробовали уже все уговоры - ноль реакции. В принципе, они заранее знали результат. Но сдаваться без боя не собирались. Да-да! - Пап… Глаза старшего ребёнка, Алёнки, намокли, и она всхлипнула. Младшая, Лидочка, надула губы и, нахмурив лобик, встала поближе к сестре. Отец отпил уже остывший кофе из большой красной чашки с отколотым краешком, вздохнул и продолжил молча сидеть... Алёнка, поняв, что все их усилия обречены, уже ревела. Лидочка тоже начала плакать. Девочки, сквозь слёзы, давясь от обиды и безысходности, наперебой ещё что-то пытались сказать. Но видно было, что это просто жест отчаяния: - Она же… Да! А ты! - Ну паааап! - Мы же… её…люююбим! - Так не честно! - Ты злой! - Паааааа….!!! - Но почемууу!?? А я…. - Это худший день в моей жизнииии…! - Я не отдам! Я так не могу… - Ну, паааааа, ну это же…. - Да, как же нам жить-то теперь!??? - Кошмар… Мужчина допил кофе, снова вздохнул и тихим голосом произнёс: - Хорошо. Пусть остаётся. Девчонки же, не обращая внимания на его слова, продолжали причитать, ревя во весь голос: - И вообще - мы ей нужны! - Красивая же вон какая… - А ты! - Ну, посмотри же! - У неё и хвооостик….! Пушистый… - Паааап….! - Я из дома уйдууу! - И я…! - А ты… Тут старшая сестра осеклась и сквозь рыдания прошептала: - Остаётся? То есть… Мы можем её.. ОСТАВИТЬ!??? Лидочка тоже замолчала, не понимая, что происходит. Они просто плакали и размазывали слёзы по лицу. Их папа покрутил в руках пустую чашку и поднялся: - Да. Почти успокоившиеся девочки бросились к отцу. Они сияли от неподдельного счастья. Однако слёзы вновь нахлынули на этих потрясённых происходящим чудом детей. Мужчина присел на корточки, а девочки обнимали и целовали его, вытирая об его щёки и бороду свои мокрые лица: - Папочка, миленький! Да, какой же ты…! Ты самый самый! Алёнка смотрела на отца такими глазами, что сердце мужчины не выдержало потока всей этой нежности и любви. Он прижал дочку и за линзами его очков в толстой оправе, что-то блеснуло - может, слезинка? Или показалось? Младшая же девочка в этой суете растерялась меньше всех - она забрала себе котёнка, отошла на пару шагов, и с деловым видом заявила: - Мой котик! Следующие пара месяцев пролетели, как и всегда, тихо и беззаботно. Ну, а как ещё может проходить время на берегу моря, летом, да ещё и с кошкой? Вот-вот. Девочки просыпались, завтракали, играли во дворе, ходили на пляж, объедались мороженым, купались в тёплом и ласковом море. Но любимым их занятием были игры на большом деревянном помосте. Под сенью огромного, старого инжира они устроили "салон красоты". Наряжались, накладывали макияж из купленных им детских наборов, делали причёски, красили ногти… Ну, и конечно же - в этом цирке главным персонажем был Мурзик. Что значит - почему "Мурзик"? Это же вроде кошка была… Ну, и что? Вот так получилось. Сначала отец ляпнул - Мурзик. Потом дети подыграли. Да и сама кошечка ничего против не высказала - откликалась и довольно мурлыкала. Так кошка и стала Мурзиком. Да нормальное имя! Хватит вам придираться уже… И игра их называлась "стрижка". Собравшись поиграть, они начинали постоянно об этом говорить: - Ой, вот вернёмся с моря - поиграем в стрижку! - А может, в стрижку? - Пап, мы завтра стрижку затеваем! - Мурзик - как ты зарос, нужна стрижка… Кошке, как ни странно, очень нравилась эта игра. И слово "стрижка" она запомнила. Она понимала свою значимость и необходимость в этом, как ей казалось, наиважнейшем деле в жизни её юных хозяек. Поэтому не то что не убегала, а наоборот - приходила сама и довольно лежала, не сопротивляясь, пока обе девочки в четыре руки красили её тенями, подстригали отдельные кусочки шерсти, завязывали резинки и бантики… И ещё Мурзику очень нравилось, как ею потом восхищались: - Боже… какая стала красотка! - Восторг… - Мурзик - ты просто звезда! - Сейчас подрежем этот папин носок, сделаем из него кофточку, и это будет просто бомба! - Зелёный цвет хвоста - шикарно смотрится! - Алён, Алён - давай геля на голову побольше - круто будет. Вау! - Ага, давай! Лидочка - мы с тобой гении! - А Мурзик - актриса! Тащи телефон - сейчас фоток понаделаем! Отец обычно сидел поодаль, пил кофе и наблюдал за всем этим, улыбаясь в густые усы… Ему было хорошо. Уютно. Возня девочек и податливость кошки, увлечённость детей и мурлыканье Мурзика - всё это успокаивало его. И на душе у мужчины нежился свой "кот" - его звали "Покой"... Август выдался жарким и сухим. Мурзик окончательно освоилась. Она жила во дворе и в дом вообще не заходила. Давно исследовав уже весь участок, она стала заходить и на соседние, расширяя свой мир… А так как заборы были редкостью - ей без труда это удавалось. Иногда кошку не было видно не один час, тем не менее, стоило сёстрам начать свои приготовления к игре на помосте и произнести громко “стрижка” - она была тут как тут. В один из таких дней наша пушистая героиня нежилась на солнышке, ожидая, когда мужчина с детьми вернётся с моря и с ней поиграют, а может, и угостят чем-нибудь вкусненьким. Ей было тепло и сонно. Можно было бы сказать - безмятежно, но огромная белая бабочка, порхающая уже несколько минут над животным, отвлекала внимание Мурзика всё больше и больше… Сначала нехотя, потом всё с большим интересом - кошка наблюдала. Потом встала и лениво попыталась её поймать. Не тут то было! Это чудо с крылышками спокойно уворачивалось и отлетало всё дальше и дальше. Мурзику пришлось спрыгнуть с помоста. Затем перебраться через упавший в прошлом году кипарис. А после, прошмыгнув сквозь заросли лаврушки, забраться на большой камень, лежащий у дороги, проходящей по склону, чуть выше участка… Хлопая такими большими и белоснежными крылышками - насекомое напоминало клочок бумаги, который привязывала к нитке Алёнка. И с которым очень любила играть Мурзик. Бабочку просто нужно было поймать! Да-да! Порхая вдоль трассы, насекомое уводило свою настойчивую преследовательницу всё дальше... И вот, наконец-то, подвернулся удачный момент - белая красавица уселась на одну из нижних веток ежевики, густо растущей на другой стороне автомобильной дороги… Кошка сосредоточилась. Все охотничьи инстинкты проснулись. Чувства обострились до максимума. Сейчас эта вертлявая нахалка “допрыгается”! Нужно только очень осторожно к ней подкрасться… Очень-очень… И незаметно хотелось бы. Но как тут спрячешься, на этом гладком асфальтовом полотне? Ага, надо стать невидимой! И Мурзику это удалось. К сожалению, удалось… Беспомощная кошка лежала в грязной ливнёвке... Она пока не умерла. Но ничего не понимала и не помнила. Ни того, как выскочивший из-за поворота старенький “Рено” попытался затормозить в последний момент. Ни удара о бампер. Ни того, как она отлетела в канаву… В её сознании не осталось ничего. Даже боли в своём подрагивающем тельце Мурзик не чувствовала. Она лежала на скомканном, мокром и грязном мешке из под цемента, больше похожая на кусок воротника от старенького пальто, который принесло сюда дождём с помойки. Задние лапы безвольно свесились в одну сторону, голова - в другую. Холодная вода журчала вокруг, иногда заливая ей глаза, но это было не важно. Всё теперь было не важно… Мурзик просто ждала своего нового друга - у неё тоже появился свой “кот” - кот по кличке “Погибель”... Но постойте! Нет! Не всё потеряло смысл! Господи.., да как же она могла забыть!? А две прекрасные девочки? А их добрые и озорные глаза, а их пахнущие молоком и печеньем руки!? А КАК ЖЕ “СТРИЖКА”!!!??? Вот она глупая… Разлеглась тут, бестолочь! А там же её ждут! Ведь без неё же ничего не получится! Ведь не будет игры и радости! Не будет улыбок на любимых лицах! Да, ничего не будет!!! И всё из-за неё. Нет-нет. Так не должно быть. Она не могла так поступить с теми кого любила всем своим сердечком... Мурзик попыталась пошевелиться - слушались лишь передние лапы. Отлично. Значит, надо ползти. Она должна была успеть! Успеть к “стрижке”, и чтобы никто не заметил, что она убежала… Ага. А то ведь расстроятся все… Плохая она всё же кошка! Безответственная… Надо продолжать ползти! Еле волоча своё израненное тело вдоль дороги, она уже не думала ни о чём. Кошка не понимала, что давно стемнело и стало холодно. Не понимала, что стала ощущать нестерпимую боль. В её маленькой головке сидело лишь одно слово - “стрижка”. И конечно же, она видела такие милые ей образы - двух своих прекрасных хозяек… Надо ползти! Что-то зашуршало в кустах. Кто-то встал рядом. Мурзику пришлось отвлечься. Она посмотрела в сторону, не поворачивая головы - большая крыса. Кошка вспомнила её запах - как-то Мурзик пыталась поймать эту крысу, но была ещё маленькой и получила отпор. И тогда пришлось отступить. Но сейчас она большая! И у неё есть важное дело. Самое важное на свете - не расстроить тех, кого любишь! А это - всего лишь грязная крыса… Никакой драки не было. Не было ни злобы, ни ненависти. Мурзик вложила в удар лапой всю силу, всё желание двигаться вперёд, к своей цели, всю любовь! А любовь, знаете ли, побеждает зло. А уж тем более - каких-то крыс. Кошка так зашипела, скорее даже - зарычала, что враг, опешивший после удара, заколебался, а потом и вовсе отошёл. Непонятное - пугает. А почему это умирающее животное полно столь мощной энергией - крысе было совершенно не ясно… Мурзик отвернулась от “помехи”, задержавшей её, с презрением фыркнув напоследок. У неё есть дело. Надо спешить. Отвлекаться нельзя. Надо продолжать ползти… Надо... Наша стойкая и такая смелая кошечка уснула уже на границе фруктового сада, который рос вокруг родного дома. До помоста оставалось не более пяти метров. Но она устала… И опустила голову на передние лапки. Ей нужно отдохнуть. Иначе она подведёт девочек. А этого допустить было нельзя... Утром она очнулась в муках. Болело всё. Так нестерпимо болело, что она ничего не могла видеть вокруг - слёзы застилали глаза. Она плакала. Но в утренних лучах солнца Мурзик смогла разглядеть помост. Она почти приползла! Она почти справилась… Нельзя сдаваться. Надо ползти… Продираясь сквозь густую траву, молодую поросль и сухие ветки, она почти отключилась. Просто подтягивала своё маленькое тельце передними лапами, и снова подтягивала… и снова… И тут кошка поняла, что солнца нет. Она под помостом. В тени. Но как забраться наверх? В голове у неё всё перепуталось. Она могла лишь ползти.. Но… куда теперь? Свора уличных собак, державших этот район, обегала свои владения. Стая состояла из матёрых псов - жизнь на улице не давала шанса слабым. Вожаком был очень крупный кобель. Овчарка. Нет, не чистокровная, но от этого не менее сильная и умная. Сложно сказать, кто был у него в роду ещё, но пёс был чёрный, с широкой грудной клеткой и мощными, мускулистыми лапами. Левое ухо отсутствовало. Порванные губы, с одного боку, не позволяли зубам полностью скрыться. И казалось, что собака вечно скалится. Тропа, по которой стая обегала свою территорию, проходила и по краю участка, где жили наши герои. Вожак почувствовал кровь... Неспеша подойдя к грязному комочку шерсти, он склонился... У Мурзика не осталось сил сопротивляться. Но она не сдалась! Трясясь от усталости и боли, кошка подняла голову навстречу смерти. Нет, не гордо. Не с вызовом. Не агрессивно. Мурзик просто спокойно смотрела в глаза свирепому псу, одна голова которого была в два раза больше всего её тела. Смотрела и ничего не ждала - ни пощады, ни жалости. Она смотрела на такого же зверя, как и она сама. Зверя, пережившего ад, и у которого есть цель. Смотрела на равного себе. И пёс это почувствовал… Вожак понял всё. Он осторожно взял зубами кошку за шкирку и в два прыжка запрыгнул на помост... Младшая из сестёр лепила куличики. Она опешила и замерла, когда перед ней появился "волк". Огромная собака подошла, понюхала девочку и бережно положила свою ношу ей на колени. Сделала шаг назад. А потом вернулась и лизнула котёнка, как бы говоря: "Помоги ей!" И Лидочка тоже всё поняла. Она так ясно всё прочувствовала! Прочувствовала и резко повзрослела. Нежно приподняла Мурзика и побежала в дом. Однако, через пару шагов остановилась и, повернулась к страшному псу, сказала: - Спасибо, волк! Пёс не ответил, конечно же. Но ни его жизнь, ни жизнь сестёр, ни всех участников этих событий уже не могла быть прежней. Они все изменились. Так как что-то увидели в этой, вроде бы простой, истории… Как и мы с вами. Изменились и мы. Но до конца ли мы понимаем - в чём именно? Вы уверены? Ну, пусть будет так. Надеюсь, теперь и у вас поселился какой-то "кот" - возможно, имя ему "Прозрение"... __ Дмитрий Бачурин

Иду по улице, впереди две бабуси. Одна другой, возмущенно. - ... на ней шорты такие, половина @опы - голая! Срам!!! - Ну, это смотря что за @опа. - Какая разница?! Pамедляю ход. Интересно, действительно. - Разница большая! Вот у меня в девках знаешь какая @опа была? Не то что половину, целиком показать не стыдно. А кому покажешь? Так и проходила всю красоту как дура в сарафане. - Вот из-за таких как ты бесстыжих @оп Советский Союз и развалился! - Думаешь? - Уверена!!! - Не путаешь? Просто позавчера он у тебя развалился, потому что я рыбу не так жарю. - А это - следствие! - Следствие чего? - Того что ты про @опу всё время думаешь! - Я думаю?! - Ну а кто?! - То есть это я хожу и подсматриваю, у кого сколько @опы из штанов торчит?! Тут они почувствовали постороннее присутствие, оглянулись, и одна другой, подозрительно покосившись на мои ноги, сказала. - Вот ещё мужики взяли моду в трусах по колено ходить. - Тут я с тобой пожалуй соглашусь. В Совектском Союзе мужчины себе такого не позволяли. - Ну? не скажи. Вот у нас сосед, выйдет бывало во двор в трусах, на лавку сядет, а у него... Они остановились, и одна другой что-то зашептала на ухо. Потом обе в голос заржали. Я шмыгнул носом, поддёрнул трусы по колено, незаметным изящным движением проверил на всякий случай состояние гульфика, и с независимым видом пошел дальше. Тем более? что навстречу мне неспеша двигалась очередная бесстыжая угроза целостности России в насквозь прозрачном, как совесть младенца, сарафане. "Срам! - восхищённо подумал я. - Какой срам!" И пожалел, что иду в другую сторону. © Ракетчик

Реал история на конкурс В далёкие времена, когда ещё были водяные мельницы,построил один мужик мельницу на берегу лесной речки.... Сделал с помощниками запруду, и стал зерно молоть,тогда зерно мололи только так..... На мельницу съезжалась вся округа, жители окрестных деревень везли сюда зерно,а увозили муку.... Прошло много лет, мельница все работала.... В годы Великой отечественной войны мельница эта очень была нужна не только жителям окрестных деревень,но т государству. Муку отправляли для фронта. Всё для фронта,все для победы.... Пруд был неотъемлимой частью окрестных деревень. Он ведь служил ещё и водоемом,где можно было бельё полоскать,рыбу ловить. А в случае пожара,и огонь потушить. За годы мельница разрушилась,а пруд остался...Построили большой поселок на берегу пруда,жили в нем рабочие,которые работали на лесозаготовках. Открылась большая фабрика по изготовлению мебели,делали кисточки из мочала,рогожку ткали,которая потом шла на Кули Потом открыли большой цех по изготовлению хохломы.... Фонтан даже построили в поселке И название соответствкющее- Красная Горка... Молодежь училась в вечерней школе,была и лесятилетка. Молодежи было много. Прошли годы.... Производство разрушилось,народ разьезехался... Осталось населения мало . Но пруд всегда был украшением поселка, Усталый путник всегда мог напиться чистой лесной воды,умыться... А из городов кто приезжал ,повидаться с родными местами,обязательно шли сюда,чтобы посидеть на плотике на скамеечке,вспомнить ушедшую юность.... Шли годы,и вот однажды дамба начала проседать,по ребовался ремонт водоема,ведь раньше за ним смотрели,вовремя ремонтировали,ухаживали. Жители обращались по этому поводу в район,но .... И вот,однажды,весной, пруд ушел. Дамба рухнула,обнажилось русло речки... Со временем дно стало зарастать кустарником,травой.... Этот пруд пережил тяжёлые времена,а сейчас,когда везде идёт большое строительство,никому нет дела до этой катастрофы вроде местного масштаба... Вот такая немного грустная история про пруд,который всегда в наших сердцах останется таким,как он был когда то....