Я видела раз групповушку Сквозь щелку в пристенном шкафу. Помыла я всю комнатушку, Блеск в офисе будет. Тфу-тфу! Уж все разошлись, было поздно. Вдруг слышу, там кто-то идёт. Я спряталась вмиг виртуозно, Не зная, какой тут народ. Вошли полупьяные парни - Работники, аж вчетвером, И с ними Алёнка. Вульгарны Вели разговоры при том. Гляжу, приоткрыв дверцу тихо, И вижу: к Алёнке прильнув, Мужчины ей щупают лихо И грудь, и меж ног глубину... Алёнка чего-то там шепчет, И стонет, глаза закатив. А парни хватают всё крепче! Надел первый презерватив... Он ей овладел очень смело, Коллегам доверив держать, А после, как сделал он дело, Другим уступил продолжать. И так час они кувыркались... Кричала Алёнка
Не пытайтесь произвести на меня впечатление, если я сама не захочу впечатлиться вами. Обезоружить или покорить меня нельзя. Ни криком, ни шепотом, ни лестью, ни грязью. Вы можете рассуждать о моей безупречности или ненавидеть за дерзость. Можете боготворить меня, а можете говорить о том, что у меня дурной вкус, — зацепить меня и тем и другим бесполезно. Я играю хладнокровно и не желаю получать оценки, приобретая тот или иной статус в чужих глазах. Безразличие к чужим мнениям давно стало чем - то вроде черного платья, красной помады или стрелок на веках, — привычным аксессуаром, что всегда со мной. Я не стремлюсь нравиться другим. Моя ценность внутри, определенная лишь мною.
О тюрьме писать сложнее, А со смехом – очень трудно. Но, хотя, если подумать, Можно бы и пошутить. Здесь без смеха и без шуток, Без общенья с мужиками И без интереса к жизни Можно сильно загрустить.