«ЧУЛОЧКИ, ДЯДЯ, ТОЖЕ СНЯТЬ?» Их расстреляли на рассвете, Когда еще белела мгла. Там были женщины и дети, И эта девочка была. Сперва велели им раздеться И встать затем ко рву спиной, Но прозвучал вдруг голос детский Наивный, чистый и живой: «Чулочки тоже снять мне, дядя?» Не осуждая, не браня, Смотрели прямо в душу глядя Трехлетней девочки глаза. «Чулочки тоже....?» — и смятеньем на миг эсесовец объят. Рука сама собой в волнении вдруг опускает автомат. Он словно скован взглядом синим, и кажется он в землю врос, «Глаза, как у моей дочурки?» — в смятенье сильном произнес. Охвачен он невольно дрожью, Проснулась в ужасе душа. Нет! Он убить ее не может, Но дал он очередь спеша. Упала девочка в ч
ЗДРАВСТВУЙ, ДЕД Сельский погост, меньше сотни могил, Здравствуй, дедуль! Я тебя не забыл. Ночью приснился, просил навестить, Словно увидел тончайшую нить. Ты извини, что я в форме к тебе, Нечисть шагает по нашей земле. Те, кого вы пощадили в тот раз Зверствуют хуже фашистов у нас. Знаю, что Родине отдал сполна, Это уж третья в "зачётке" война. Нужно "иголку сломать из яйца", И уничтожить фашизм до конца. Гибнут солдаты - пустеют ряды, В подвалах старухи сидят без еды. Будем месить мы окопную грязь, Чтоб не глумилась фашистская мразь. Помнишь дорогу свою на Берлин, Сколько война подарила седин?! То, что творится сейчас на земле, Вам не приснилось бы даже во сне. Вновь с факелами зигует "