РАЗГОВОР ЖУРНАЛИСТА С ОПОЛЧЕНЦЕМ.
Ты воевал?
Да воевал.
И убивал?
Да убивал.
Душа болит?
А нет души.
Осталась там, где камыши,
Там, где стрелял мой автомат,
Там, где глаза чужих солдат.
Где нет ни правды и ни лжи,
Где даже смерть порой дрожит.
И что, как ты живёшь теперь?
Живу, я человек, не зверь.
Мне очень больно без души,
Нет, ты об этом не пиши.
Ты лучше напиши про сон,
Где я счастливый и влюблён.
Где ещё живы мать и дочь,
И та, что ждёт меня всю ночь.
Ты напиши про дом родной.
А впрочем, подожди, постой.
Писать всё это ни к чему,
Про жизнь, про дом и про жену.
Давай накатим по одной,
Быть может, завтра снова в бой.
Я журналистов не виню,
Но, извини, не позв
- Сынок, а тут
за квартиру можно заплатить?
— Угу, — ответил охранник, даже не повернув головы к посетителю.
— А где, сынок, подскажи, а то тут я впервой.
— У окошка,- раздраженно ответил охранник.
— Ты бы мне пальцем показал, а то я без очков плохо вижу.
Охранник, не поворачиваясь, просто махнул рукой в сторону кассовых
окошек.
— Там.
Дед в растерянности стоял и не мог понять, куда именно ему идти.
Охранник повернул голову к посетителю, смерил взглядом и презрительно
кивнул:
— Вот ты чего встал, неужели не видно, вон окошки, там и плати.
— Ты не серчай, сынок, я же думал что у вас тут порядок какой есть, а
теперь понятно, что в любом окошке могу заплатить.
Дед медленно пошел
«Их было четверо, все погибли»
Горловка. Пятница, вечер. Семьи дончан садятся ужинать. Украинские каратели не оставили одной из таких семей шансов.
Из установок «Град» каратели обстреляли жилые кварталы Енакиева и Горловки. Один снаряд пробил крышу дома, прошел сквозь 9-й этаж и разорвался между 7-м и 8-м.
В это время в квартире на 8-м этаже на кухне за ужином собралась вся семья. Папа, его 5-летняя дочь и 8-летний сын погибли от разрыва сразу. За жизнь мамы, которую скорая доставила в больницу, медики боролись до утра, но спасти женщину не смогли.
Вечная память. Скорбим.