Этому человеку выпало счастье стать основателем целого направления в мировом кинематографе. По сегодняшним меркам, может быть, и решающего, главного направления. Автор, к сожалению, не располагает статистикой, из которой можно было бы определить долю фильмов-ужасов в общем вале всемирной кинопродукции, однако чисто визуальные наблюдения только за отечественными пропорциями дает основание безбоязненно утверждать: ленты-страшилки явно задавили остальные киножанры.
При этом вот вам интересное наблюдение, до которого не дошли еще дошлые кинокритики, да и вообще любители кинематографа. По логике вещей основатель любого направления в искусстве, как правило, делает в нем (в направлении, разумеется) лишь самые первые и потому почти робкие шаги. Далее приходит туча его последователей, углубляющих, расширяющих направление, превращая его порой в столбовую дорогу. Что неудивительно. Последователи, во-первых, стоят на плечах титанов. Во-вторых, с ними - общественный прогресс.
Хичкок в этом смысле - исключение. Став родоначальником фильмов-ужасов, точнее - триллеров (от английского thrill - дрожать), он достиг здесь таких высот в создании особой атмосферы человеческого экстремального состояния - страха, до которых никто из его многочисленных последователей-апологетов до сих пор даже не приблизился. Более того, все они продолжают с энтузиазмом, достойным лучшего применения, лишь ухудшать жанр.
Между творениями Хичкока (любителям статистики: 53 кинофильма, 273 получасовых и 90 часовых телепередач) и поделками нынешних кино- и телережиссеров в области рассматриваемого жанра такая же разница, как между работой высококлассного хирурга из нью-йоркской ультраклиники и трудом мясника на бойне. Хотя и тот и другой имеют дело с кровью. Ни в одной из работ Хичкока вы не обнаружите любования отрезанными головами, конечностями, выколотыми глазами, изуродованными лицами, гнилыми трупами, тем морем разливанным клюквенного сока-кинокрови, которым залиты современные кино- и телеэкраны. Как истинный художник Альфред Хичкок заставляет нас содрогаться от самого факта преступления, так мастерски его подавая, что собственно убийство в чисто техническом его исполнении уже как бы для нас роли уже и не играет. При постоянном живописании зла это и есть художническое благо, которое, по правде говоря, мы у Хичкока и не осмыслили. Да и что с нас взять, если смотрим мы ленты этого уникального кинорежиссера лишь с момента победы над собственным ГКЧП. До тех пор понятия не имели о его удивительном, где-то даже мистическом творчестве.
Удивительно оно, прежде всего тем, что режиссеру удавалось почти всегда беспредельно завладевать зрительским внимание (вспомните недавно показанный на наших экранах шедевр "Психо", как бы включая смотрящих картину в содействие, сопереживание происходящему с помощью особой атмосферы, так называемого саспенса. (Если попытаться адекватно перевести английское suspense, то мы получим, примерно, следующее: особое состояние человеческой психики в момент напряженного ожидания чего-то неизвестного, как правило, плохих вестей).
Еще отличительная особенность всех, без исключения, картин Хичкока - наличие в них поразительной смеси иронии и страха. По большому, по Гамбургскому счету это - высший пилотаж в любом виде художественного творчества. Какой главный недостаток, скажем, современных СМИ, особенно их бульварной, "желтой" составной части? А тот, что они обо всем, будь-то космические пришельцы или вампиры, добрые или злые духи, маньяки или колдуны - обо всем пишут "на полном серьезе", как правило, с надрывной истеричностью. Хичкок по жизни и на экране с аристократической отстраненностью, с этаким налетом небрежного, но тонкого юмора мог рассуждать даже о самых жутких и страшных вещах.
С возрастом Хичкок, увы, изрядно подрастерял эту свою уникальную способность через призму легкой иронии смотреть на сложные жизненные перипетии. Его мироощущение все большее окрашивалось в трагедийные, мрачные тона. Укатали, разумеется, сивку крутые горки. Да и юмор, пусть и иронический не та броня, что может успешно и долго противостоять всепроникающему злу, творящемуся в мире, особенно, если ты из года в год, как механически заведенный автомат, занимаешься его препарированием.
Хичкок, как ни один из классиков западного киноискусства, всегда находился в жестоком плену у собственного успеха. И даже не отрицал этого: "Не то чтобы я был совсем безвольным узником, но моя свобода ограничена узким жанровым кругом. Триллер, криминальная история... Если бы я делал кино для собственного удовольствия, мои фильмы были бы совершенно иными. Более драматичными, может быть - лишенными юмора, более реалистичными. Но по причинам сугубо коммерческого свойства я пребываю в ранге специалиста по саспенсу. Публика ждет от меня своего и я не хочу ее огорчать".
Таким образом мы можем смело высказать предположение о том, что главное дело всей жизни Хичкока, в конце концов, и свело его в могилу, явно раньше времени, хотя он и прожил восемьдесят один год. Но определенно мог бы потянуть дольше, поскольку отличался удивительным педантизмом, паталогическим стремлением к порядку, кристальной чистоте и абсолютному покою.
"Принимая ванну, я педантично раскладываю все по своим местам. Моя страсть к порядку - оборотная сторона отвращения к сложности. Я всегда полон всевозможных страхов. Изо всех сил всегда пытаюсь избегать трудностей и всякого рода осложнений. Меня угнетает даже облачное небо".
Эти определяющие качества характера художника, да что там - попросту комплексы были заложены нелегким детством. Отец всегда круто обращался с сыном. Однажды отправил четырехлетнего малыша с запиской в полицию. Начальник участка прочел её и запер Альфреда в одиночной камере со словами: "Вот как мы поступаем с непослушными детьми". Очень рано Хичкока отдали в колледж святого Игнатия – иезуитскую школу в Лондоне. Там наказывали за любые провинности резиновыми дубинками. Много лет спустя художник признается: "Я получил суровое религиозное воспитание. Вряд ли меня можно припечатать штампом "католический художник", но вполне вероятно, что воспитание в детские годы оказало влияние на всю мою жизнь и каким-то образом помогло обуздать инстинкты. Так ли иначе, безбожником меня не назовешь, хотя и прихожанин из меня не слишком ревностный. Я был запуган полицией, отцами-иезуитами, физическим наказанием, множеством других вещей. Это и есть корень моего творчества".
Корень - возможно, но все остальное, что относилось к художническому древу Хичкока было сформировано и взращивалось исключительно под влиянием Эдгара Аллана По. Как в свое время нашего Владимира Ильича Ульянова-Ленина "перепахал" Чернышевский, так и шестнадцатилетнего Альфреда до глубинных основ души потрясло творчество этого самобытного, ни на кого не похожего писателя.
"До сих пор помню чувство, которое овладело мной, когда я закрыл "Убийство на улице Морг". Мало сказать, что мне было страшно. Я понял нечто очень важное: людям нравится испытывать страх, когда они находятся в полной безопасности. Пусть у того, кто сидит дома за чтением романа ужасов, бегают по спине мурашки, но раз он пребывает в привычной среде, раз он знает, что это всего-навсего игра воображения, он доволен и покоен. К тому же именно в такой момент легче по достоинству оценить мягкий свет лампы и удобное кресло. Как раз увлеченность новеллами По привела к тому, что позднее я стал делать фильмы саспенса. Не хотел бы показаться нескромным, но, думается, в моих фильмах есть то, что характерно для произведений Эдгара Аллана По: мы оба рассказываем совершенно невероятные истории с такой завораживающей логикой, что у читателя или зрителя возникает ощущение, будто нечто подобное буквально завтра может случиться с ним самим".
Он тщательно избегал даже быта собственного. Его финансовыми, договорными, организационными вопросами всегда занималась супруга - женщина практическая и хваткая. Вот пример, характеризующий просто-таки потрясающую бытовую инфантильность Хичкока. В 1925 году он снимал первую свою кинокартину "Сад наслаждений", где главной героине предстояло броситься в морскую пучину. Девушка начала отказываться от погружения в воду на том основании, что у нее была менструация. Альфред, не зная (парню было 26 лет!) что это такое, настаивал на своем. На помощь испуганной актрисе пришли кинооператоры, статисты и даже будущая супруга Хичкока. "Все вместе они еле мне втолковали, что такое женская физиология!"- вспоминал режиссер много лет спустя.
Сексом, впрочем, Хичкок интересовался, но, судя по всему, больше для кинотворчества, чем для удовлетворения собственных желаний. Вот что говорил по этому поводу: "Секс на экране должен усиливать саспенс. Если секс слишком откровенен, саспенса не возникает. Поэтому я так привержен изысканным блондинкам. В сексуальном плане самые привлекательные женщины - англичанки. На мой вкус англичанки, шведки, северные немки и скандинавки гораздо соблазнительнее, чем итальянки и француженки. Секс не следует подчеркивать. Кстати, обычно именно женщина решает, какой фильм смотреть, и в конце концов она выносит приговор, удалась картина или нет. Поэтому лучше избегать вульгарности, если речь идет об особе одного с нею пола".
Наблюдение это сделано, скорее всего, над собственной женой, у которой Хичкок всю жизнь находился под каблуком, однако местом и ролью такими не тяготился. Ему было тепло и уютно подмышкой у супруги. В свете вышеизложенного удивительными, если не из ряда вон выходящими, выглядят три поступка выдающегося кинорежиссера. В начале второй мировой войны он прервал контракт с Голливудом, вылетел на бомбардировщике в Англию, где снял два короткометражных ярких публицистических фильма о французском сопротивлении. Затем поставил кинокартину "Спасательная шлюпка" по рассказу Джона Стейнбека, достаточно эмоционально призывающую мировые демократические силы к единению в борьбе против фашизма. А в 1944 году написал сценарий для фильма "Ноториус", где практически предвидел создание атомной бомбы, Хиросиму и Нагасаки. Впрочем, и без этих трех ярких вспышек жизнь художника никак не назовешь безликой и скучной, даже несмотря на его чудачества. Было в ней нечто такое, что влекло к Хичкоку очень многих известных людей, которые его творчество никак не разделяли. Многие годы "отец ужаса" дружил с Резерфордом, с тем же Стейнбеком, с великим продюсером Дэвидом Зелцником, с королем авангардной живописи Энди Уорхоллом.
"Моя задача - обеспечить публике благодетельный шок. Цивилизация отняла у нас способность адекватно реагировать на что бы то ни было. Избавиться от омертвения и восстановить душевное равновесие можно только с помощью искусственных приемов, действующих на грани шока. Наилучшим образом эта цель достигается с помощью кино".
Поставив в ранней молодости перед собой такую сложнейшую задачу, Альфред Хичкок решал её всю творческую жизнь и решал в высшей степени успешно. Повторюсь, в избранном жанре он остался непревзойденным. Подобно Босху, всегда изображавшему себя на своих фантастических полотнах, Хичкок тоже появлялся на какое-то мгновение в собственных фильмах. Последний раз он это сделал в в картине "Семейный заговор", мелькнув за стеклянной дверью с символической надписью "Регистрация рождения и смерти". Потом долгих пять лет тяжело болел и скончался в 1980 году. На его могиле высится помпезный памятник с витиеватой надписью. А надо было отчеканить его слова: "Я давно слыву сущим монстром, потому что рассказываю о человеческих преступлениях. Между тем вряд ли сыщешь человека, который боялся бы всего этого в жизни больше меня".
Михаил Захарчук.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы посмотреть больше фото, видео и найти новых друзей.
Комментарии 2