Он устроил тогда у себя прием для офицеров одной из частей войск вторжения…. В тот вечер, накануне 22 июня 1941 года, Мюллер орал «Хайль Гитлер!» и говорил о грядущем господстве арийской расы…
С тех пор прошло более трех лет..
В полдень старик вышел в поле посмотреть, как косят клевер его русские рабы. Случайно он взглянул на желтую, хорошо укатанную дорогу и вдруг увидел на ней двух человек в военной форме. Они шли как-то странно, словно на ощупь.
….
—Что с твоими глазами?
Ганс молча припал к плечу отца, затем приподнял голову. Слезы потекли по щекам из незрячих глаз.
—Я оставил глаза в России. Заплатил ими за твои мечты о Великой Германии до Урала!
—Прости! Прости, мой сын! — сорвалось с дрожащих губ старика.
Сопровождавший Ганса человек в солдатском мундире оказался крестьянским парнем из соседнего фольварка. Он попрощался и зашагал домой, размеренно взмахивая левой рукой. Вместо правой болтался пустой рукав.
—А брат? — спросил Ганс.
—Его уже нет... Погиб...
На ходу вытирая слезы, Мюллер довел сына до дома, усадил на камень у крыльца.
—На этом камне, сынок, часто сидела твоя мать. Была бы она жива, ухаживала бы за тобой, кормила бы с ложечки...
— Если бы не нацизм и не Гитлер, меня не пришлось бы кормить с ложечки. Это расплата за все, отец! Расплата! Расплата! — повторял истерически Ганс…
....
Войска Черняховского наступали.
....
- Доложите обстановку,— потребовал от Морозова Черняховский.
—Сколько километров осталось до государственной границы?
—Передовые части в двадцати километрах от нее.
—На советско-германском фронте ближе всех к границе ваши соединения, Степан Ильич. Вы представляете свою ответственность?
....
- В полосе наступления вашей армии на границе город Ширвиндт. Вашим артиллеристам выпала честь открыть по нему огонь первыми…
—Товарищ командующий, дальность стрельбы самой дальнобойной пушки, имеющейся в моем распоряжении, семнадцать километров. Пока не достать!
—Так отбросьте противника на километр-другой и перенесите огонь на землю врага, откуда пришла к нам война.
…
—За Родину! По фашистской Германии — огонь!
Оглушительный выстрел потряс ночь. К орудию бросились полковник, сопровождающие его командиры и боевой расчет пушки. Ефрейтор Гри-горий Афанасьев открыл затвор. На траву шлепнулась горячая гильза. Заряжающий, ефрейтор Барий Багаутдинов, забросил в открытый затвор сорокатрехкилограммовый снаряд, затем гильзу с зарядом. Орудие снова было готово к стрельбе.
Враг молчал.
—Все! — сказал комбриг и зашагал к связистам.
—Товарищ генерал армии,— доложил он командующему фронтом,— в двадцать два ноль-ноль произведен первый выстрел по городу Ширвиндту!
—Поздравляю вас и весь личный состав бригады! — послышался в трубке голос Черняховского.
—Товарищ командующий, разрешите по городу Ширвиндту выпустить весь боекомплект пушки?
—Благословляю! Пусть фашисты знают, что огонь возмездия неминуем!
Артиллеристы посылали снаряд за снарядом, мелом они писали на них: «За разрушенный Минск!», «За Брест!»
На земле врага, откуда пришла война, разорвался тридцатый тяжелый снаряд.
...По ту сторону фронта, у пограничной реки Шешупе, начиналась улица литовского города Науместиса, и там же кончалась улица Геринга — аллея лип немецкого городка Ширвиндта. В центре городской площади возвышалась темно-красная громада кирхи, рядом с ней находился старинный, с красной черепичной крышей дом бургомистра Мюллера. Тяжелый снаряд гаубицы-пушки № 3922 угодил прямо в дом, и он рухнул, погребя всех, кто в нем был.
А.Шарипов. «Черняховский»
Присоединяйтесь к ОК, чтобы посмотреть больше фото, видео и найти новых друзей.
Нет комментариев