-Люба ты мне, Варварушка, - выдыхает Лишек.
Хотел было ближе подойти, но вспугнутой птицей порскает Варварушка. Сейчас здесь была… и вот, только и видно - сполохи красного сарафана меж деревьями.
Покров ныне выдался бесснежный. Хотя ночью землю прихватывает морозцем и пару раз с неба сыпала мелкая белая крупа, но на земле она не залеживалась.
С вечера Варварушка с матушкой ходили на всенощную, чтобы встретить праздник с Божьей благодатью. Вернувшись и поспав пару часов матушка пошла опару на пироги ставить, а Варварушка блинков напекла, да с молитвой по всему дому с ними прошла. А после с Лукерьей да Агафьей накрыли столы - чтобы все работники смогли сесть поесть. Варварушка пирогов в корзинку сложила, да по соседям прошла - угощение в Покров самое наипервейшее дело.
Теперь, ввечеру, опосля всех забот сидит Варварушка за пяльцами. Да только замерла ее рука над тканью, задумалась она.
После того разговора на покосе, Варварушка Лишека не видала. А после сенокоса отец его и вовсе в город отправил делами заниматься и нет его уже который месяц.
Думает о нем Варварушка почти каждый день. Сладким томлением в груди отзываются его слова - не забывал, люба. Вздыхает Варвара - кабы свидеться на минутку, в глаза заглянуть - правда ли, не соврал ли. Но сердечком чувствует Варварушка - правду он сказал, люба она ему.
Прерывает ее раздумья тихий стук в дверь.
-Кто там? - спрашивает Варварушка.
-Я это, Варвара, - в светелку заглядывает Лукерья, - выдь ко, ждет тебя там кое кто.
-Кто? Кто меня ждет? - удивлена Варварушка, никого она не ждала.
-Выдь и узнаешь, - темнит Лукерья, - пойдем ужо, а то Манефа Феодоровна как на грех проснется.
Спешит неслышным шагом Варварушка за Лушкой по дому. А как к сенкам подошли, так Луша остановилась - кивнула на сенки, а потом с плеч платок пуховый сняла да Варваре на плечи накинула.
-Посторожу я, иди. Стукну, как время придет.
Вышла Варварушка в сенки - зябко, темно. Только и видно месяц в оконце малое. Вглядывается Варварушка в темноту. Чу, пошевелилось что.
-Здравствуй, Варвара Степановна, - слышит Ваврарушка знакомый голос и сама не верит.
-Ты ли это, Лишек Тойвович? - спрашивает она темноту
-Я. Час как вернулся. И к тебе свидеться пришел. Ответь мне Варвара Степановна на вопрос сердечный. Люб ли я тебе? Ежли люб, так я сватов зашлю, а ежли нет… - затих голос.
Стоит Варварушка ни жива ни мертва. Точно ли Лишек с ней говорит в темноте, а ну как нечистый пришел ее смутить? Страшно Варварушке, язык к нёбу ровно прирос, ничего сказать не может. И длится тишина, затягивает как водоворот.
-Что ж, - подождав, говорит голос, - понял я все, не потревожу боле.
Слышит Варварушка как идет кто-то к дверям, вот уж дверь на улицу растворились. И видно стало - Лишек это, не искуситель. Тут как отпустило Варварушку оцепенение. Охнула.
-Люб! - выдохнула тихо.
Услыхал ли? Услыхал, повернулся.
-Люб? - переспросил.
-Да, - шепчет Варварушка и заливаются щеки жаром.
А дальше… Так и не поняла Варварушка, как он так быстро рядом оказался. Обнял, прижал.
-Любушка моя, Варварушка моя, - шепчет, - люблю тебя. Больше жизни люблю.
Дрожит Варварушка от таких слов, ноги у нее подгибаются. И так сладко ноет сердечко.
-Замерзла, ласточка моя? - распахивает Лишек тулуп и полами обнимает Варварушку прижимая к себе.
Тело у него горячее. Прижимается Варварушка ухом к груди парня, слышит как частит его сердце. Вздыхает счастливо. Так ей уютно в его объятьях так бы и простояла б до скончанья лет. Но в двери уже тихонько стучит Лушка. Размыкает руки Лишек со вздохом.
-Иди, любушка, незачем матушку сердить.
-Да… - хочется и Варварушке назвать его любым, да стеснительно, не решается она.
Выскальзывает она из сенок и не помня себя возвращается к себе в светелку. И только там усевши на лавку прижимает ладошки к горящим щеками и радостно улыбается.
В церквы пахло березовыми дровами, горячим воском и ладаном. С морозцу, сладкий дух ее, казался тяжел, но быстро становился привычен и благостен. Рождество — радостный праздник. Да и как не радоваться — Спаситель народился. Радостней него, пожалуй, только Пасха Святая, да только Варварушка всегда больше любила Рождество.
Пелена получилась красивой. Расшила ее Варварушка голгофскими крестами, молитвенным текстом, да звезду Вифлиемскую вышила. Закрепили пелену под иконой Рождества Христова. Мерцает она в свете свечей и вышитыя золотом и бисером звезда горит как настоящая. Довольна работой Варварушка и тем что успела - тоже.
Людей на всенощную пришло много. Храм в деревне большой - трехглавый, с куполом и звонницей. И приходят на праздники в него не только деревенские но и жители окрестных сел. Люд нарядный, бабы щеголяют платками, девки расшитыми лентами. Мужики в праздничных вышитых рубахах.
Отец Михаил тоже в праздничном облачении. Солидный, торжественный. Ведет службу обстоятельно, не торопно. Но почти не слышит его Варварушка. Все ее внимание на клиросе. Стоит там Лишек. В рубахе ею расшитой в тайне от матушки. И поет он так, что душа Варварушки летит вместе с его голосом вверх под купол.
«Рождество Твое, Христе Боже наш…» - выводит Лишек закрыв глаза и слезы наворачиваются Варварушке на глаза. Да не ей одной, видит она как бабы, стоящие рядом, промокают глаза концами платков. Вот он каков, любый мой, вздыхает от восхищения про себя Варварушка.
С покрова, еще три раза вызывала Лушка Варварушку в сенки. На третий раз Варварушка насмелилась.
-Говоришь - не забывал, а сам девок гонял, да в губы, сказывают, целовал, - попеняла ему.
-Так то играючи, не всерьез, баловство. А ты, что ж, ладушка, завидуешь никак?
-Ничего не завидую, - бурчит Варварушка, - только ты уж больше не балуй.
-Ты ж моя любушка, разве ж я посмел бы обидеть тебя? - шепчет Лишек.
И наклонившись - целует.
Обмерла, замерла, Варварушка, попыталась вырваться и сбежать, да куда там. Крепко держит любый, жарко целует. И разомлела Варварушка, сама прижалась ближе, вперед за его губами потянулась, да руки ему на шею закинула…
«Ох-ти мне», - думает Варварушка, о таком да в церквы думать… Но что ж поделать, ежли ни о чем другом думать она не может?
Видит Манефа Феодоровна как сын Тойво смотрит на Варвару. Видит как Варвара с него глаз не сводит. Видит на парне рубашку, дочерью расшитую. Видать по ночам работала, пряталась. Вот глупеня, нешто мать работу дочери не признает. Вздыхает Манефа Феодоровна, долго оттягивала она этот момент, да видно пришла пора. После покрова Тойво приходил - спрашивал, когда сватов засылать… Обещала Манефа подумать. Ну вот и ответ. И ведь когда спознались? Ведь Манефа глаз с дочери на сводила, а вот поди ж ты. Качает баба головой. Уйдет дочь из дому и останется она совсем одна. Но это уж как водится. Дочери - жить, а ей - доживать. Все ж таки уже тридцать восьмой годок.
-Здравствуй, батюшка, по здорову ли, матушка?
Гости - Манефа и Касьян, перекрестились на иконы.
-Благослови, батюшка.
Голос у Касьяна низкий да густой, жаль петь совсем не может, в очередной раз посетовал про себя отец Михаил, привычным жестом перекрещивая склоненные головы.
Покуда гости рассупонивались, а Касьян, утверждал на лавке большую котому, отец Михаил шугнул дочь Феклушу, дабы взрослые разговоры не слушала. А матушка София налила горячего сбитня пришедшим.
Пока пили сладкий сбитень, говорили о погоде, да о видах на урожай. Касьян, как допил - откланялся. Крышу овина надо от снега почистить - кабы не просела, да сбрую подправить для Звездочки- завтра на базар Манефа Феодоровна собралась.
-Ну, с чем пришла, Манефа Феодоровна, - понимает отец Михаил, не так просто зашла баба.
-Да вот, - кивает на котому Манефа, - гостинцев принесла, Рождество как никак… Не побрезгуй.
-Благодарствую, Манефа Феодоровна, - гудит отец Михаил.
-Спасибо, Манефушка, - вторит ему матушка София.
-А уж какую пелену Варвара вышила, - продолжает попадья, - не наглядеться. Такой красоты поди и в городе нет.
Мягчеет лицом Манефа, приятно когда дочь хвалят.
-Ты вот что, отец Михаил, - начинает она, - передай Тойво, пусть сватов засылает. Согласная я.
-А вот за это хвалю тебя Манефа Феодоровна, богоугодное дело.
-Не ради твоей похвалы, - супится Манефа, - ради дочкина счастья.
Закипает отец Михаил, да тут матушка Софья вступает.
-Конечно, Манефушка. Конечно ради дочкина счастья, как инако то, одна она у тебя. Да разумница такая.
Вздыхает Манефа кивая. А отец Михаил уже о другом думает.
-А скажи ко, Манефа, сама то сколь еще вдовая жить будешь?
-А это уж не твое дело, отче, - вскидывается баба.
-Да что ж не мое-то, когда мое… Плохо это, когда человек один живет, не по божески.
-Да нешто просто все так, батюшка, - попыталась погасить спор попадья, - где ж мужика подходящего найти.
-А чего искать, коли он под боком? Касьян-от, сколь лет он на тебя, Манефа, работает? И все бобылем. Нешто так просто? Хороший мужик, - расходится отец Михаил.
-Да ты, смотрю, свахой заделался, отче? - цедит Манефа.
-А хоть бы и свахой! - вскакивает с лавки священник.
-Что ж делать то, ежли вы как кутята слепые не видите божьей милости!
Теперь уж и Манефа с лавки встала. Накинула верхний платок, запахнула шубу.
-Ну вот что, отче, ты лучше о дочери своей заботься. Я уж как-нибудь без твоей заботы справлюсь. Да Тойво скажи, пусть со сватами не тянет, долго ждать не буду.
С тем и в сени вышла.
-Ты подумай, - отец Михаил, кипя, повернулся к жене, - ждать она не будет. Будто лежалый товар продает, а не дочь взамуж…
И тут же выдохнул, да перекрестился. Грешен…
В этот же год, аккурат после покрова, венчал отец Михаил две пары разом. Народу в церкву набилось - невидимо. Мать и дочь едино взамуж выходят - когда такое увидишь?
Варвара и Лишек светятся счастьем, пылают румянцем. Манефа с Касьяном стоят спокойно и глядят ровно. Да только видит отец Михаил как изменился у Манефы взгляд. Ровно звезды в глазах зажглись.
-Вот и славно, - думает про себя отец Михаил, а вслух продолжает читать молитву
«Благословен Ты, Господи, Боже наш, священнодействия таинственного и чистого брака Совершитель, и супружества телесного Законодатель, непорочности Хранитель, житейских благ Распорядитель! Сам и ныне, Владыка, создавший в начале человека, и поставивший его царем творения, и сказавший: «Не хорошо одному быть человеку на земле: сотворим ему помощника, соответствующего ему»…
Смотрит отец Михаил на одухотворенные лица людей, глядит в светящиеся чистотой глаза. И шепчет его душа простую истину - Бог, есть любовь.
Бог - есть любовь.
Нет комментариев