РУССКИЕ СТАРОЖИЛЬЧЕСКИЕ ЛОКАЛЬНЫЕ ГРУППЫ ВЕРХНЕЙ ЛУЗЫ
Формирование старожильческих групп русского населения Европейского Северо-Востока имеет давнюю историю. Древнерусская колонизация региона началась не позднее XII века. Здесь появились первые русские поселения, являвшиеся сначала опорными пунктами сборщиков дани. Строительство в низовьях Сухоны Гледеня и Устюга сыграло огромную роль в присоединении к Русскому государству окрестных земель, включая и берега Лузы: они стали опорными пунктами, вокруг которых началась русская земледельческая колонизация. Русские крестьяне, стремясь уйти подальше от княжеской и боярской власти, от их владений, бежали на Север, свободный от феодалов, туда, где имелись свободные земли, пригодные под пашню.
Вероятно, в XIV–XV веках русские крестьяне, заселив берега Сухоны и Юга (в который впадает река Луза), освоили и Нижнее Прилузье. В XV-XVI веках по Лузе и Летке проходил важный военно-торговый путь из бассейна Северной Двины в бассейн Вятки и Камы. Для его охраны в Лойме, Спаспорубе и Объячево в XV в. были построены укрепленные городки, где хранилось вооружение. Это способствовало притоку туда русского населения. Лоемский городок располагался на высоком мысу боровой террасы, полого спускавшемся к реке Лузе. По бокам городка находились глубокие овраги с крутыми скатами, а с напольной стороны он был защищен пересекающим мыс глубоким рвом, по краю которого был сооружен тын (частокол из вертикально установленных бревен). Вероятно, городок был небольшим и особой роли не играл, а к XVII веку прекратил существование. В XVI в. русские стали большинством жителей на нижней Лузе, где раньше жили, в основном, коми. Во второй половине XVI века после вхождения в состав Русского государства Казанского и Астраханского ханств, укрепления там власти московских государей у русских земледельцев появилась возможность осваивать более плодородные по сравнению с Европейским Северо-Востоком земли Поволжья, нижней Камы и нижней Вятки. А после того, как в конце XVI века рухнуло под ударами «государевых ратей» Сибирское ханство, перед крестьянами открылись просторы Сибири и Приуралья.
С XVII века на территорию Коми края (в том числе на Лузу) стало приходить все меньше переселенцев из русских регионов. Граница между территориями расселения коми и русских на западе в XVII веке постепенно стабилизировались там, где они пролегают и поныне. На Лузе она пролегла по селу Спаспоруб. Коми, жившие западнее, смешались с русскими, переняли их язык и обычаи. Но и русские, в свою очередь, обустраиваясь в новых для них условиях, использовали многовековой опыт жизни местного коми населения.
Так сложилась своеобразная группа русского населения, проживающая в Лойме и частично в Спаспорубе. Старинные фамилии лоемцев позволяют предположить, откуда в старину сюда переселялись люди. Шехонины, очевидно, являются потомками переселенца с Лузы или Юга р. Шехонь. Предок Низовцевых был, возможно, уроженцем низовьев Лузы, Юга или Сухоны. Однофамильцы Безносиковых жили в низовьях Лузы, Бородкиных – в Великом Устюге, Тырышкиных – на Вятке. По оценке этнографов, лоемский говор в середине ХХ в. сохранял старорусскую лексику, сопоставимую с языком документов минувших столетий, и ближе всего стоял к говору устюжан.
Местные жители, оценивая свою этническую, территориальную, языковую принадлежность, связывают себя в большей степени с вологодско-вятскими районами Русского Севера, отмечая, в некотором смысле, «ошибочность» присоединения их к Коми краю: «Лойма – не коми, здесь коми-то нету. Так в Спаспорубе, со Спаспоруба-то коми пойдут. А так-то коми пишется у нас, коми пишется. У нас все русские, коми нету никого…», «Вятка, она как-то была ближе, чем Коми [республика]. А нас ведь недавно к Коми-то приписали. Мы были в Архангельском тут, ну я не знаю, кто как у их, или Вологодской, мы были туды ведь приписаны, наша-то Лойма. А Спаспоруб уж коми был. Мы же русские, мы по-коми ниче ведь не знаем, нисколько. Дак мы же были русские. Нас придумали и к Коми [республике] приписали», «…У нас с Лузы, у нас все обычаи, слова с Кировской области, мы раньше больше связаны там, мы меньше связаны были сюда…». Экспедиционные записи содержат большое количество свидетельств о тесных торговых и культурных контактах лоемцев с Устюгом, Лальском, Вологдой, Лузой. Устная история фиксирует отличные от официальной даты (1620 г.) «временные координаты», указывающие на время заселения и освоения русскими переселенцами лоемской территории, которое, по мнению информантов, приходится, например, на период правления императрицы Екатерины II: «При Екатерине II, говорят, суть да дело: начали притеснять в России-то, и люди начали искать хорошие места, уходить оттуда. И вот начали пробираться по реке Лузе, начали кверху подниматься и заселять помаленьку, переезжали, заселяли. А вот эти коми стали дальше пробираться в сторону Спаспоруба. Там в Спаспорубе почти что все коми. Вот в Лойме русские заселились, все фамилии русские, а коми фамилий нет. [А какие здесь фамилии?] Чужмаровы, Иевлевы, Шехонины, Бородкины, Тырышкины».
Село Лойма и населенные пункты лоемского куста деревень составили одну из компактных русских локальных традиций Республики Коми, которая формировалась русскими переселенцами в условиях довольно тесного окружения и контактов с коми населением. Этнографы Л. П. Лашук и Л. Н. Жеребцов во время экспедиции 1959 г. отметили ряд особенностей материальной культуры лоемцев. Их хозяйство отличалось (в соответствии с давней земледельческой традицией населения) более развитыми формами земледелия. Издавна в местах, пригодных для посевов и сенокошения, на больших площадях были сведены леса и производилась распашка. Хотя все селения расположены подле рек, но связь их с водой относительна, так как основное внимание крестьянами уделялось разработке новин, не только на коренных берегах, но и в глубине водоразделов. В Лойме существовало даже специальное выражение «деревня у пашни» для обозначения починков. В XIX веке лоемцы сеяли рожь, ячмень, овес и пшеницу, имели маленькие водяные мельницы. Значительно было развито льноводство, в том числе и для продажи. Из овощей возделывались капуста, репа, брюква (галанка), редька, лук, морковь и горох. Выращивали и картофель, но еще в середине XIX века посадок было немного; картофелеводство стало развиваться только к концу XIX столетия.
Л.П. Лашук и Л.Н. Жеребцов отмечали, что жилые дома у лоемцев были крупнее, чем у соседей-коми, и всегда состояли из летней и зимней половин, которые назывались соответственно пятистенок и изба. Печь в лоемских домах, как правило, ставили не у стен, а несколько отступя от них. За печью (сбоку) делался голбец: настил из досок, с дверцей сбоку. Он назывался верхним голбцем. За печью же сзади был вход на печь. Он назывался нижний голбец. Сбоку двора лоемцы ставили небольшую односкатную пристройку – сенник, через который шел вход в хлев.
По наблюдениям этнографов, в пище лоемцев бóльшую, чем у коми, роль в питании играли продукты земледелия и животноводства. Молоко, как правило, квасили, варили творог, так называемые грудки, и хранили в погребах. Перед употреблением творог разбавляли молоком или сметаной. Сбивали масло, предпочитая иметь топленое. Более разнообразны у лоемцев были и овощи. Репа и брюква (галанка) сохранялись в свежем виде в ямах, которые делались прямо на репищах, а также в пареном и сушеном виде. Капуста на зиму заготовлялась только соленая. Кроме того, были морковь, лук, чеснок, редька, хрен и др. Особенно богаты были блюда из муки. Хлеб обычно пекли на поду русской печи караваями, на специальных сковородках пекли колобашки или колобушки; если колобашка была из овсяной муки, то она называлась овсяник. Очень разнообразны были шаньги (по-лоемски − шанёжки). Не встречались у коми такие, например, лоемские изделия как селянка из ячной муки, сметаны и масла, которая пеклась в латке и так и подавалась на стол и др. Старинный праздничный стол в Лойме состоял из следующих блюд: пирог с рыбой, студень, суп, рыба жареная, мясо жареное или вынутое из супа и нарезанное, несколько разных каш, кисель, молочные блюда и в заключении обязательная селянка. Причем когда ее подавали, то на нее клалась колобашка из белой муки, а сверху еще стопка блинов.
В традиции лоемского куста деревень Прилузского района Республики Коми достаточно ярко представлен свадебный обряд и свадебная поэзия – причитания, сопровождавшие многие ритуальные акты довенечной части обряда, клевильные, величальные, корильные песни и приговоры свадебных дружек. Из материалов по народному календарю отметим многочисленные сведения о Великом Четверге (четверг накануне праздника Святой Пасхи): этот день в совокупности всех имеющихся материалов выглядит на фоне других календарных дат довольно ярко, насыщен различными деталями и элементами.
Чтобы выйти замуж, девушки в Великий Четверг «разметали» дорогу для женихов, брали деревянную борону, разрубали ее и раскидывали на перекрестке дорог, на крыше шевелили верхнее бревно – охлупень. Хозяйки до восхода солнца совершали ряд действий, направленных на благополучие семьи, плодовитость скота, укрепление здоровья: считали деньги («чтобы деньги были весь год»), мешали сметану и сбивали масло, обрезали хвосты домашним животным. На крышу дома кидали полено, щепку или камешек с приговором «Кладу гнет на целый год», чтобы ветер не сорвал крышу. Умывались речной водой, чтобы «глаза хорошо видели», для красоты и здоровья умывались «с серебра»: в умывальник опускали серебряную или золотую монету и умывались этой водой. Крали землю с чужих огородов, чтобы год был урожайным. Мужчины имитировали лов рыбы: забирались на крышу (на повить), в рыболовные сети клали поленья, «чтобы рыбы много ловилось». Хозяева, имеющие домашний скот, произносили на Великий Четверг ритуальные диалоги, которые были направлены на то, чтобы животные приходили с пастбища домой, знали «свой хлев». Существующие запреты отдавать что-либо в этот день лоемцы объясняют опасностью потери имущества, получения ущерба, убывания благ.
Номинирование Великого Четверга «страшным» связано с представлениями об активизации в этот день колдунов, особой уязвимостью скота и людей. С целью ограждения от порчи рисовали на дверях хлева и дома кресты, произнося молитву (посыпая четверговой солью, обрызгивая взятой с трех ручьев водой) совершали обход жилых и хозяйственных построек и т.д. Особую опасность приобретают предметы, полученные колдуном на Великий Четверг, считалось, что животное можно испортить через отрезанную в этот день шерсть, экскременты; разлучить супругов можно, напоив их настоем собачьих фекалий, собранных на Великий Четверг и др.
В числе доминантных жанров местной фольклорной традиции отметим также сказочную прозу, заговорно-заклинательный фольклор (заговоры, заклинания, благопожелания, приговоры, ритуальные диалоги, сопровождавшие лечебные, семейные, календарные, скотоводческие и другие ритуалы), необрядовую лирику и песенно-игровой фольклор. В лоемских материалах зафиксированы весьма редкие сведения о похоронах «порепному» – временных захоронениях умерших неестественной смертью, реликт коллективного обряда, посредством которого осуществлялось «очищение» и «переход» умершего насильственной смертью из разряда «заложных» в разряд почитаемых и уважаемых, т. н. родителей.
Печатается в сокращении. Полностью читайте в источнике: Жеребцов И. Л., Формирование и некоторые этнокультурные традиции русских старожильческих локальных групп Выми, Сысолы, верхней Лузы и верхней Печоры / И. Л. Жеребцов, Ю. А. Крашенинникова, С. В. Бандура // Вопросы истории и культуры северных стран и территорий. – 2021. – № 2. – С. 6–39.
Комментарии 3
Шехонины. А фамилия отца
Иевлев. Значит там, в
Лоймы мои корни.
Спасибо!