Это нужно было представить: та женщина, которую любил, та, которая ждет, о которой ты только помнишь, она уже только образ… Я рассказал Лиозновой, и она решила попробовать эту сцену снять, не говоря пока ничего Юлиану Семенову. А потом, когда ее уже вставили в контекст фильма, Юлиан посмотрел и сказал: «Я теперь, когда буду переиздавать книгу, я туда впишу встречу с женой». То есть получился «обратный» процесс — не из литературы на экран, а наоборот.
«Семнадцать мгновений весны» ведь посвящены самой жестокой теме — войне. Но в них нет озлобления. Татьяна Лиознова собрала великолепную команду… И сделала с Юлианом Семеновым умный, тонкий, живой сценарий. О том, как сопротивляется личность тому страшному, что есть война. Мы снимали фильм не только о героизме — о человечности.
— Вы свои фильмы смотрите?
— Если попадет под настроение. «Семнадцать мгновений» иногда смотрю — их теперь снова часто показывают по разным каналам, «Доживем до понедельника», «На семи ветрах»… Я смотрю хорошее кино, а мое или не мое — не важно.
— А вообще что любите смотреть по телевизору?
— «Культурную революцию» Швыдкого. Симпатично и умно.
— А это хорошо, когда министр культуры вдет телепередачу, становится шоуменом?
— А почему нет? Что в этом плохого, ведь он очень профессиональный человек. Он интересно берется за разные темы… У Михаила Ефимовича отлично получается, хотя, конечно, не все выпуски равноценные — это неизбежно, когда программа регулярная. Так что, когда министр культуры предстает и в неминистерском амплуа, мне кажется, это только ему в плюс. Гораздо хуже обратная ситуация: телеведущий или артист идет в политику, путая трибуну с эстрадой.
— Вы к этой категории не относитесь, во всяком случае, в связях с политическими партиями — после КПСС — замечены не были. Вас ведь наверняка многие хотели бы видеть в своих рядах — не было желания пробиться в вожди?
— Никогда. Что до партийных, думских предложений, то, конечно, они были. И есть, причем с разных флангов. Какой от меня там толк — у меня же другая профессия… Когда я осенью лежал в больнице с инфарктом, естественно, никого, кроме близких, ко мне не пускали. Но Жириновский прорвался. Представляете?! Уговаривал, расписывал, как хорошо быть депутатом Думы от его партии, дескать, очередные выборы не за горами. Но у меня же все-таки был инфаркт, а не сотрясение мозга…
- Не хочу подозревать их в неискренности или, напротив, в наивности. Что касается меня, то политика — большая ответственность, незнакомая сфера и совсем другие, часто меняющиеся правила игры. Зачем же я буду себя дискредитировать? Некоторые другие пришли в политику… И что? Не хочу размениваться: приходить туда, занимать место, а как потом людям в глаза смотреть? Меня же все-таки еще помнят.
Я, кстати, не имел в виду ничего меланхолического, сказав «помнят». Это даже приятно: знание — день сегодняшний, а память — из будущего, так что применительно к нашей профессии она еще ценнее.
— Бользен, он же Штирлиц, говорит: «Из всех людей, живущих на земле, я больше всего люблю стариков и детей». Это к вам относится?
Комментарии 19