И слово будто музыка звучит...

Булату Шалвовичу Окуджаве сегодня 100 лет. И он первый без официозного металла в голосе прошептал нам по секрету, что у нас в груди не пламенный мотор, а сердце, и если ему больно или тоскливо – то это не стыдно. И мы поверили – с тех пор так и живем. Когда мне невмочь пересилить беду, когда подступает отчаянье – куда же бросаться, как не к Окуджаве. И про войну он все знал – "Ах, война, что ж ты сделала, подлая..."– нет, это мы подлые, потому что слова эти больше, не поперхнувшись, не прочтешь, и «наши мальчики» – совсем не те мальчики, колом в горле стоят, и все мы знаем, почему. 100-летие Окуджавы – это все равно великий праздник, потому что любая война когда-нибудь кончится, даже самая бессмысленная, а он останется. И будет цвести его роза – В склянке темного стекла // Из-под импортного пива. И синий троллейбус будет плыть по Москве. Пока земля еще вертится, конечно.

Как Иван Тургенев почти 40 лет страдал из-за Полины Виардо Осенью 1843 года Иван Тургенев посетил оперный театр в Петербурге. Именно тогда и там писатель впервые встретился с певицей Полиной Виардо. В зале зрители шептались, что она некрасива. И действительно, она была слегка сутулой, у нее были глаза навыкате и лицо, на которое, по мнению художника Ильи Репина, невозможно было смотреть анфас. Но стоило Полине запеть, как мнение изменилось: «Она божественна».

Когда-то меня «гнали этапом» с Крайнего Севера в Мордовию - шла война, было голодно и страшно, долгие, дальние этапы грозили смертью. По дороге завезли меня в какой-то лагерь на несколько дней - менялся конвой. Отправили полы мыть в столовой; стояла зима, на чёрном полу вода замерзала, сил не было. А дело было ночью — мою, мою, тру, тру, вошел какой-то человек, тоже заключённый, — спросил меня, откуда я, куда, есть ли у меня деньги, продукты на такой долгий и страшный путь? Ушёл, потом вернулся, принёс подушечку-думку, мешочек сахару и 300 р. денег - большая сумма для заключённого! Даёт это всё мне - чужой человек чужому человеку... Я спрашиваю — как его имя? мол, приехав на место, напишу мужу, он вернёт Вам долг. А человек этот - высокий, худощавый, с живыми весёлыми глазами - отвечает: «Моё имя Вы всё равно забудете за долгую дорогу. Но если и не забудете и мужу напишете, и он мне “вернёт долг”, то денежный перевод меня не застанет, сегодня мы здесь, а завтра там - бесполезно всё это». - «Но как же, - говорю я, — но кому же вернуть — я не могу так просто взять?» — «Когда у Вас будет возможность, — отвечает он, — “верните” тому, кто будет так же нуждаться, как Вы сейчас. А тот в свою очередь “вернёт” совсем другому, а тот - третьему... На том и стоим, милая девушка, так и живём!» Он поцеловал мне руку и ушёл - навсегда. Не знаю до сих пор, кто он, как его зовут, но долг этот отдавала десятки и сотни раз и буду отдавать, сколько жива буду. «Думка» его цела у меня и по сей день, а тот сахар и те деньги спасали мне жизнь в течение почти трёхмесячного «этапа».

Я лежала на сохранении много лет назад, к моей соседке по палате постоянно ездил муж... Мы были такими молодыми, что нас трудно было назвать женщинами. Но называли: в больнице всех так называли. Мы все ждали рождения ребёнка в палате на двенадцать человек. Называлось это "лежать на сохранении". И была такая некрасивая Света с большим животом. Ну, у всех был живот, все были не очень красивые - там ни душа, ни зеркала не было. Но Света была нехороша собой и очень полная, отёкшая. Палата была на первом этаже. Мужья приходили к женам и разговаривали через подоконник. Телефонов не было, и женщины гадали и тревожились: придет ли их муж? Не ко всем приходили. Это понятно; работали все, ехать далеко, на окраину... И некоторые женщины плакали ночью. В больнице очень грустно. А когда муж всё-таки приходил, они выражали любовь и заботу. И спрашивали: "Ты покушал? Ты нашел чистую рубашку?". А к этой Свете ходил рыжий маленький паренёк в кепке. Немножко кривоногий и тоже не очень красивый. И каждый день, каждый день! - приносил маленькую кастрюльку. Он ее привозил, замотав в одеялко старенькое. И в кастрюльке была вареная картошка, ещё теплая. Или суп с макаронами. Тёплый. Он приезжал после работы на заводе, когда часы приёма посетителей кончались. Но мы же на первом этаже были. Он молча передавал кастрюльку Свете, а она ела. Она и меня угощала, мой муж в армии был. Потом этот молчаливый рыжий парень ехал с кастрюлькой и одеялом обратно. Часа два надо было ехать. И они почти не говорили. А потом меня выписали. И эту Свету я лет через пятнадцать снова встретила на улице. Она снова была в положении. И у нее уже было трое детей. И она красивая стала! Полная, но очень красивая. И машина красивая. Дети тоже красивые, она так сказала. И жизнь хорошая, красивая! А за рулём сидел этот рыжий парень, муж. Он остался некрасивым, как та алюминиевая помятая кастрюлька. Но в мужчине главное - не красота. Главное, что внутри. Как в кастрюльке, в которой картошка оставалась тёплой... И это тепло не исчезает, даже если ехать два часа. Даже если всю жизнь ехать - вместе. Анна Кирьянова

Как поэтесса Барто помогла сделать счастливыми тысячи людей. Стихи Агнии Барто мы знаем с раннего детства: «Уронили Мишку на пол», «Наша Таня громко плачет», «Мы с Тамарой ходим парой»... Но была Барто не только поэтессой. В молодости танцевала в балетной труппе, писала киносценарии. Помните: «Муля, не нервируй меня» из фильма «Подкидыш»? К этой знаменитой кинокартине с Раневской сценарий писала Барто совместно с Риной Зелёной. Во время войны Агния выучилась на токаря и работала на заводе, потом ушла на фронт военкором и выступала перед бойцами. После Победы Барто помогала искать людей, разлучённых войной. Детей увозили в эвакуацию порой из детсада или доверяли уезжающим соседям. От пережитых ужасов и бомбёжек многие забывали-путали имена, дни рождения. Детей отправляли в приюты или усыновляли, и спустя 5—10 лет найти такого ребёнка было неимоверно сложно. Розыском активно занималась милиция. Но именно Барто придумала гениальный подход — искать не по имени/адресу/дате рождения, а по детским воспоминаниям.

Май из рук выпадает – наружу числом... Только в сумерках скрипнет калиткой. В этой жизни хорошее быстро прошло, вот и сжалась душа как улитка... Время с горки скатилось. Весна как весна... Солнце тихо упало в лощину... Прожила будто всё заслужила сполна – этот берег, рассвет и мужчину. Эти теплые ливни под шёпот в ночи, Эту вечно неспящую птицу. Всё ей мало... Взлетает – кричи не кричи... Всё ей небо далёкое снится... Ничего не отложишь , не спрячешься в боль... Постоять бы ещё у порога. Поцелуем случайным глотая любовь – нескончаемо жадно и долго ... Только поздно... Сливается с небом земля, и туманом укрыта дубрава... Может крикнуть Ну, Отче, смотри это я! Вот, на фото – четвертая справа. Та же девочка, навзничь, упала в траву тот же город и та же планета. Тот же ветер упрямый качает листву в промежутке пространства и света... Н.Золотова

* Я знаю, ты убит. А я еще жива. Освобождения не наступили сроки. Я жить осуждена. Седая голова И пеплом старости подернутые щеки. _ В феврале 1938 года был расстрелян как «враг народа» доктор физико-математических наук Матвей Бронштейн, муж Лидии Чуковской. Ему был 31 год. Могила его неизвестна. Лидия Корнеевна, пережившая мужа на две жизни, до конца своих дней посвящала ему стихи.

«Если тебя выбрали королем, а корона оказалась велика, то сначала она упадет тебе на глаза - и ты ничего не увидишь… Потом она опустится на уши - и ты ничего не услышишь… Далее она сползёт на уста - ты ничего не сможешь сказать… В конце концов она упадёт тебе на шею и станет тебе ошейником, за который тебя твои же рабы поведут на казнь... И ты всё будешь видеть, всё будешь слышать, и всё сможешь сказать... Но на тебя уже никто не будет смотреть и слушать...» "ГОСУДАРЬ" Никколо Макиавелли 03.05.1469- 22.07.1527 г.

Олег Батлук

"Хочу жениться по причинам, известным одному только мне да моим кредиторам. А вот какова должна быть моя невеста: ...Не бледна, не красна, не худа, не полна, не высока, не низка, симпатична, не одержима бесами, не стрижена, не болтлива и домоседка. Она должна: любить журналы, в которых я сотрудничаю, и в жизни своей направления оных придерживаться. Уметь: петь, плясать, читать, писать, варить, жарить, поджаривать, нежничать, печь (но не распекать), занимать мужу деньги, со вкусом одеваться на собственные средства и жить в абсолютном послушании. Не уметь: зудеть, шипеть, пищать, кричать, кусаться, скалить зубы, бить посуду и делать глазки друзьям дома. Не называться: Матреной, Акулиной, Авдотьей и другими сим подобными вульгарными именами, а называться как-нибудь поблагороднее (например, Олей, Леночкой и т.п.). Иметь свою маменьку, сиречь мою глубокоуважаемую тещу, от себя за тридевять земель и иметь minimum 200 000 рублей серебром." Антон Чехов "Брачное объявление", 1880 год