Моя вина сродни злодействам спрута,
и потому так неизбывно горе.
Ни вспышками парадного салюта
не заслепить его. Ни сбросить в море.
За нерождённых, за золотокудрых
моих сынов и безымянных дочек
мне каждое раздёрганное утро
всего лишь выход к солнцеокой ночи.
– Вы разучились людям улыбаться! –
бросают мне, привыкшие к веселью.
А я тянусь душою голодранца
не к толстосумам – к многодетным семьям.
Познавшая раскаянье Иуды,
прошедшая приманки суицида,
полоном ада, озареньем чуда
я на саму себя держу обиду.
«Эмансипе» – дурманящее слово!
Аркан, влачащий к горькому надлому.
Метусь, метусь отвеянной половой
к счастливому – многосердечьем – дому.
На перекрёстках, площадях спесивых
я русским девам – словно иностранка.
И всё ж прошу: – Рожай детей, Россия!
Я всем твоим младенцам буду нянькой.
– На это, – скажут, – рук твоих не хватит.
Ты и сама живёшь на подаянье!
Но – верую! – прозревшие подхватят
твоих детей в пелёнки покаянья.
Татьяна Шорохова-Чичкина
2000-е
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Нет комментариев