Тихий Дворик

​​«ПУСТЬ ЭТУ СОБАКУ ПРОНЕСУТ НА РУКАХ ПО КРАСНОЙ ПЛОЩАДИ НА МОЕМ КИТЕЛЕ...» На историческом московском Параде Победы 24 июля 1945 года были представлены все фронты Великой Отечественной войны, все рода войск. Вслед за сводными полками фронтов, полком Военно–морского флота, за суворовцами и нахимовцами по Красной площади шли собаки со своими проводниками. На том знаменитом параде вслед за колонной сапёров с их боевыми четвероногими товарищами шёл командир 37–го отдельного батальона разминирования, главный кинолог Советского Союза подполковник Александр Мазовер. Подполковнику Александру Мазоверу было разрешено не чеканить шаг и не отдавать честь людям, стоящим на трибуне мавзолея, в том числе и Верховному Главнокомандующему Сталину. И всё потому, что полковник Мазовер вместе со своими солдатами нёс на руках раненого бойца 14–й штурмовой инженерно–сапёрной бригады – собаку по кличке Джульбарс. Хвостатый сапёр Джульбарс принимал участие в разминировании местности на территории России, Украины, Румынии, Чехословакии, Венгрии и Австрии. Отменное чутьё неутомимого пса–сапёра помогло очистить от смертельных зарядов могилу Тараса Шевченко в Каневе и Владимирский собор в Киеве. За всё время своей службы Джульбарс обнаружил 7468 мин и 150 снарядов. Вы только вдумайтесь в эти цифры – семь с половиной тысяч обезвреженных боеприпасов! Это как минимум семь с половиной тысяч чьих–то спасённых жизней! За рекордное число обнаруженных мин и снарядов уникальный пёс был награждён медалью «За боевые заслуги». Восточно–европейская овчарка Джульбарс — единственная собака, удостоенная во время Великой Отечественной войны этой весьма почётной боевой награды. Самое интересное в участии Джульбарса в Параде Победы заключается в том, что героического пса не просто несли на руках, а его церемонно несли на кителе Сталина. Дело в том, что незадолго до окончания войны Джульбарс получил ранение, от которого долго не получалось оправиться, и поэтому он не мог самостоятельно идти в составе колонны школы служебных собак. Генерал–майор Григорий Медведев доложил об этом командующему парадом маршалу Константину Рокоссовскому, а тот поставил в известность Сталина. И тогда Сталин принял решение: — Пусть эту собаку пронесут на руках по Красной площади на моём кителе. Сталинский китель без погон доставили в Центральную школу военного собаководства «Красная Звезда», и там соорудили нечто вроде лотка. И вот, на великом Параде Победы 1945 года вслед за «коробкой» сапёров, на руках у солдат, на почётных носилках – на кителе Верховного Главнокомандующего, мимо него самого, стоящего на трибуне, торжественно пронесли доблестного четырёхлапого героя войны – раненного пса Джульбарса. Почётный и заслуженный сапёр–ветеран, к счастью, сумел оправиться от ранений и даже стал кинозвездой – Джульбарс снялся в фильме "Белый Клык", созданном постановщиком Александром Згуриди по одноименному роману Джека Лондона. ⚔️Послѣдній Русскій

В 1987 году фотограф из Венгрии Аттила Манек сделал на рынке в Будапеште снимок матери и дочки. Тогда кадр не стал мировой жемчужиной фотоиндустрии, но вот в 2020 он получил широкую известность благодаря интернету. Во времена мемов и смешных картинок мимо такого фото пройти очень сложно, ведь происходящее на нём по-своему поразительно. Разумеется, всех покорил способ транспортировки ребёнка, которым воспользовалась женщина. Родительский лайфхак высшего сорта. Максимально фотогеничные выражения лиц обеих героинь, да ещё и особая атмосфера снимка, а-ля картины художников Ренессанса, также не могли не привлечь пользователей сети. Так весть о популярности фото дошла и до его автора Аттила Манека. Он признался, что не знает, кто выложил его давний снимок, но против этого мужчина ничего не имеет. Ведь теперь люди вновь хвалят его работу, делая комплименты композиции и сравнивая внешность женщины с принцессой Дианой.

«Зачем вообще люди мешают жить друг другу? Ведь от этого какие убытки! Какие страшные убытки! Если бы не было ненависти и злобы, люди имели бы друг от друга громадную пользу». ©️Антон Павлович Чехов «Скрипка Ротшильда»

Новеллы Светланы Крючковой.

Острoумные однoстишия Haтальи Резник - Кaк жaль, я Вам тепeрь не по карману… - Ты шкaф большой, но aнтресоль пустая. - Вы с этим умным видом дажe спите? - Гляжу, Вы лирик с матерным уклоном… - А в письмах Вы кaзались мне стройнее… - “Нахал!”- совсем не значит “Прекратите!» - Да, ты по-крупному умеешь мелочиться… - Наш кот не гадит в туфли – он брезгливый. - Да, невесёлым получился некролог. - Быть честным хочется… Но меньше, чем богатым. - Честь девичью блюла. Но не со всеми. - И жить не хочется, и застрелиться лень… - К чему Вам в вашем возрасте здоровье? - Как говорится, победителей не садят… - Не надо инсценировать раздумья. - Сейчас я расшатаю Вам здоровье! - Украсьте мир отсутствием своим… - О, как не вовремя порой приходит время! - А быть моим врагом — врагу не пожелаю! - Я Вас пристрою в лучший из миров… - Хотел уж уходить, но тут опять налили. - Ты думал? А Минздрав предупреждал… - Ты правда глупый или это имидж? - Я от судьбы уйти хотела. Не судьба. - Еще вчера сегодня было завтра. - Контрольный выстрел Вас бы не испортил. - У нас была лишь сотовая связь. - Я всё отдам, но где мне это взять? - Путь к сердцу на желудке оборвался. - Любить до гроба? Это я устрою… - Идут года, мне все еще за тридцать… - Я выгляжу неплохо, но не часто. - Я стою дорого, особенно в одежде. - Какие это деньги? Это сдача! - Я сражена… Не наповал, но на пол. - Мужчины косяком — и мимо, мимо… - Ума палата с крышей набекрень. - Зачем мне талия? Я замужем теперь! - Жизнь — это дар. Но лучше бы деньгами. - Как идиот, Вы были безупречны. - Большому кораблю – большие в трюме крысы - Я в браке третий раз. Опять попался брак… - Уйду в политику. Там руки мыть не надо. - Нет вкуса? У меня?! А вы лизните! - Я всех умней, но это незаметно. - Хотелось бы кому-нибудь хотеться… - Гиппопотам – как много в этом звуке! - Национальность у меня не очень… - Не вас ли стриг безрукий парикмахер? - Хотелось бы чуть-чуть всемирной славы… - Под шубой оказалась не селедка. - Больной, проснитесь! Вас уже вскрывают. - “Ты действуй. Я посплю,” – сказала совесть. - Да, я не пью, но я не пью не это. - Всей правде обо мне прошу не верить. - Забудь меня. Сожги мои расписки - Люблю тебя как брата. Но чужого В кровати было весело и шумно… **

«Я бы на месте русских уничтожил всех нас, чертовых немцев». Что писали немцы в своих дневниках в Сталинграде. Солдаты Вермахта тогда с удивлением, а чаще — с ужасом — писали о том, что «русские сражаются до последнего вздоха», что «даже у мертвых русских сжаты кулаки», что «русские не похожи на людей. Они сделаны из железа, они не знают усталости, не ведают страха, не боятся огня». Что им наобещал фюрер. Впрочем, отдавать должное русским воинам немцы начали не сразу. Потребовалось время, чтобы они расстались с иллюзиями. А в начале наступления на Сталинград в дневниковых записях гитлеровцев преобладают бравурные нотки. Битва представляется им легкой прогулкой. Они уверены, что война скоро будет закончена и победа будет за Третьим рейхом. «5 октября 1942 года. Наш батальон наконец-то вышел к Волге. Да, фюрер обещал, что мы закончим войну осенью 1941 года, но он немного ошибся. Завтра, именно завтра, 6 октября 1942 года, мы будем на том берегу реки, и война будет закончена, попомните мое слово! Этот дневник войдет в историю Новой Германии! Его будут читать нашим школьникам и нашим студентам учителя нашей истории! Хотя, если быть точным, то до Волги еще метров 600». Проходят считанные дни, и бравурный тон разительно меняется. Сперва автор никак не может понять, почему здание обычной школы приходится штурмовать больше недели. А дальше уже звучат ноты неприкрытого страха и отчаяния, когда фашист обнаруживает, что наступление их батальона сдерживали 15 рядовых, у которых даже не было командира. «6 октября 1942 года. Чертовы русские оказывают очень сильное огневое сопротивление. Мы не можем преодолеть эти 600 метров. Вообще. Стоим возле забора какой-то школы». «7 октября 1942 года. Чертова школа. К ней просто невозможно подойти. Потери нашего батальона уже превысили 30%». «13 октября 1942 года. Всем, кто остался жив из нашего батальона, интересно, откуда берутся эти русские? Школы давно уже нет, но каждый раз, когда мы к ней приближаемся, откуда-то из-под развалин раздается кинжальный огонь и убивает очередного самонадеянного немца». «19 октября 1942 года. Мой Бог, аллилуйя, мы преодолели развалины школы. От нашего батальона осталось около 100 человек из 328 солдат и офицеров. ...Оказалось, что чертову школу обороняли 15 русских. Мы нашли 15 трупов, среди них не было ни одного офицера. Всего 15 трупов! И их штурмовал целый батальон! Но самое горькое нас ожидало впереди. До Волги остается еще 400 метров, но перед нами, через дорогу, стоит разрушенный четырехэтажный дом. И что-то мне подсказывает, что через эту улицу наш батальон не сможет перейти...». «Никто из нас не вернется в Германию» Самое длительное сопротивление в Сталинграде оказал дом Павлова или, как его называли сами защитники, «Дом Солдатской Славы». Немцы штурмовали его 58 дней. Немецкий солдат писал у себя в дневнике: «Пятьдесят восемь дней мы штурмовали один-единственный дом! Напрасно штурмовали. Никто из нас не вернется в Германию, если только не произойдет чуда. А в чудеса я больше не верю... Время перешло на сторону русских». «Дом Солдатской Славы» — огромная заноза в немецкой историографии. Тамошние историки до сих пор не могут дать четкого ответа, почему немецкая армия на данном конкретном клочке суши оказалась бессильной. В немецкой Википедии вы даже найдете отдельную статью, посвященную феномену дома Павлова. Там подсчитан приблизительный состав участников обороны, рассказано, что снабжение защитников дома боеприпасами и провиантом было нерегулярным и осуществлялось через несколько прорытых ночами туннелей и траншей. Упоминается, что наши бойцы делали ночные вылазки на площадь перед домом, в упор поражали немецкие танки. Также с крыши дома по немцам работали снайперы. В одном из дневников читаем: «Русские снайперы не просто норовят попасть в голову, а еще обязательно в центр шапки, где прикреплен наш непобедимый символ — свастика...» Немецким историкам все эти десятилетия не может прийти в голову одна простая мысль: когда речь идет о судьбе твоей Родины, то сила духа, желание ни пяди родной земли не отдать врагу оказывается оружием более мощным, чем танки и бомбардировщики. Русские бойцы так и не были выбиты немцами из «Дома Солдатской Славы», а 25 ноября 1942 к ним на подмогу подошли наши части, начавшие наступление. «Я бы на месте русских уничтожил всех нас, чертовых немцев» С декабря 1942 года в дневниковых записях немцев появляются откровенно истерические нотки. «31 декабря 1942 года. Мы встречаем Новый год в развалинах чертовой школы. Русских пришлось похоронить. Количество потерь уже не укладывается в моей голове... после тысячи я перестал их считать... Чертов Сталинград! Чертова война! Чертов Гитлер!» «29 января 1943 года. Пытаюсь вспомнить, когда я последний раз ощущал себя непобедимым потомком ариев. По-моему, это было 5 октября 1942 года. Да, мы перестали быть непобедимыми, как только нас начали убивать русские в чертовой школе». «1 февраля 1943 года. Мы полностью окружены. Холодно. Нет ни чая, ни шнапса. Раздеваем убитых немцев, хорошо, что их много, и из их одежды делаем себе тряпочные шубы. Костры жечь нельзя ни днем, ни ночью...» А в феврале у загнанных в угол бойцов Вермахта происходит озарение. По крайней мере, на бумаге. «2 февраля 1943 года. Я бы на месте русских уничтожил всех нас, чертовых немцев, возомнивших себя непобедимыми полубогами, высшей расой, обернутой в лохмотья, которые сняли с убитых товарищей, и уже готовой сто раз продать и Гитлера, и Германию за глоток горячего чая. Нас есть за что расстрелять. И не один раз...» **

К Василию приблудился кот. Пришёл рано утром по глубокому снегу, сидел на крыльце, а когда открыли дверь, метнулся внутрь и прижался к печке.

​​Лечу как-то давно в Барселону. Я один, и как пассажир, и с точки зрения семейного статуса. А значит любая соседка - потенциальный вариант. Жду. Проклинаю понты, так как все красивые проходят в эконом. В бизнесе строгие мужчины. Ну ок. По делу познакомлюсь. Но и тут не мой день. Рядом садится этакая тетушка. Напомнила соседку по даче, которая жила непосредственно в теплице, но только разодетую как будто только что ЦУМ вынесла целиком. Со всеми на ты. Знакомство со мной она начала забористым чтением мыслей. «Чего такой кислый или думал, что соседка помоложе будет?» Я кое-как нашелся. «Долго лететь, книгу забыл… грущу» «Да не ссы, со мной не заметишь, как долетишь» В этом момент я понял, что точно замечу. Далее последовал нескончаемый спич о том, куда она летит, зачем, почему все не так, что делать со страной и т.д. Перед началом кормления она вдруг перешла на шепот. «Санек, ты это.. от самолетной еды откажись, сейчас нормально пообедаем, водочки попроси только». И тут она натурально достает из чемоданчика Луи Виттон.. да-да курицу в фольге, вареные яйца, пирожки, черный хлеб, сало, чеснок, лук, соленые грибы и, мать его, ХОЛОДЕЦ! Вид ладоней, усеянных бриллиантами и изумрудами, расставляющих весь этот гоголевский набор по столику я не забуду никогда. «Всё своими руками. Я кучу домработниц перепробовала, но они только посуду мыть умеют. Ну милости прошу к нашему шалашу. Санёк, ты водку-то достал??» «Водки нет, есть виски, коньяк и шампанское...» «Ага…ну если всё смешать, как раз водка получится. Бери всё» . Через час я был настроен петь русские народные песни. Говорила она исключительно готовыми цитатами. Одну не забуду. «Санёк, запомни, кончится Россия, когда бабы холодец разучатся варить, и еще, если баба холодец варить не умеет, она и в койке Дзержинский» «Почему Дзержинский?» - заплетающимся языком уточнил я. «Железная. Ох, я раньше была по этому делу.. Ладно.. рано тебе про такое слушать, молодой еще». Взгрустнула, немного поностальгировала, посмотрела на меня тепло, не стала впадать в тоску, улыбнулась, махнула рюмку еще и уснула. Жизнь надо любить, как она. Тогда жизнь ответит взаимностью. Александр Цыпкин

В ночь с 18 на 19 апреля 1900 года тихо во сне скончался 82-летний Иван Айвазовский. Он умер, так и не узнав ответа, быть может, на самый сокровенный вопрос, преследовавший его на протяжении всей жизни... Ранним утром 2 апреля того же года в феодосийском доме Айвазовского зазвонил колокольчик: посыльный принес корзину ландышей. За первым даром последовали другие: маки, мимозы, тюльпаны, нарциссы. Было Вербное воскресенье, а горожане на праздники вечно задаривали старого художника цветами. Вечером он пил чай на балконе, который утопал в цветах. Корзина с ландышами лежала на инкрустированном столике. Айвазовский смотрел на них и ощущал смутную тоску и беспокойство. Ему казалось, будто он их уже где-то видел... Художник поделился этими мыслями с женой. Она с улыбкой ответила, что точно такие корзины она видит каждое Вербное воскресенье год за годом. И все хочет спросить: от кого это? Неужели он сам не замечал? Оказывается, нет. Слишком много в доме цветов. От кого же эти ландыши? Ни записки, ни визитной карточки. Как таинственно!.. Художник запомнил лишь посыльного: высок, сед, в потертом сюртуке, он даже смог бы его нарисовать. Жена Анечка постаралась успокоить Ивана Константиновича: наступит следующее Вербное воскресенье, и все прояснится. Но Айвазовский был уверен, что тут кроется что-то весьма важное... Однажды, возвращаясь из академии домой, Айвазовский не заметил несущуюся вскачь упряжку. Успел отбежать, но, потеряв равновесие, упал. В экипаже сидела дама под белой вуалью. Аромат духов, грациозность, изящество вскружили голову пылкому юноше. Пока незнакомка подвозила молодого человека к его дому, он все время бормотал: «Не беспокойтесь, не беспокойтесь». На прощание дама поинтересовалась, как зовут жертву кучерской неосторожности, но сама так и не представилась. Айвазовский сидел дома и грезил о дивной незнакомке, когда к нему ввалились друзья, огорченные тем, что не смогли раздобыть билеты на «Сильфиду» с божественной Мари Тальони, гастролировавшей в Петербурге. И вдруг на пороге появился посыльный с письмом. Айвазовский вскрыл надушенный конверт, оттуда выпали какие-то билеты. Оказалось, на Тальони, да не на галерку, а в 4-й ряд. Недоумению не было конца! В театре громче всех рукоплескали балерине молодые люди. Когда у артистического подъезда появилась Тальони, человеческое море рванулось ей навстречу. Чтобы сдержать толпу, юноши схватились за руки. Добравшись до кареты, Тальони вдруг оглянулась. Она узнала Айвазовского. Да, это была она, его прекрасная дама! Она бросила ему букет роз. «Сто рублей за один цветок, молодой человек, умоляю!» — тут же полезли поклонники балерины к Айвазовскому. Но он бросился бежать, прижимая к себе драгоценный дар... Спустя несколько дней балерина уехала из Петербурга, а Айвазовский совсем потерял голову. Вскоре его назначили на должность живописца Главного морского штаба. Впрочем, заманчивые карьерные перспективы мало занимали влюбленного юношу. Прелестный образ итальянки не померк в его сердце. Он надумал поехать в Венецию, чтобы вновь увидеть Мари, и убедил Художественную академию, что ему как маринисту необходима итальянская стажировка. ...Балерины в городе не было. Покрутившись на гондоле вокруг палаццо с темными окнами, Айвазовский решил дождаться ее и отправился в армянский монастырь Св. Лазаря, где много лет жил его брат Габриэл. В ожидании приезда Тальони художник рисовал Венецию. Его картины раскупались, а сам Папа Римский Григорий XVI купил для Ватикана его «Хаос». Это был оглушительный успех. Однажды Айвазовскому сказали, что пару его картин купила сама Тальони. Это означало, что она вернулась в Италию. Скоро ему в гостиницу принесли письмо в знакомом голубом конверте, в котором снова обнаружились билеты на «Сильфиду». И снова она, воздушная и грациозная, танцевала на сцене, и снова Айвазовский стоял у артистического подъезда. По дорожке, усыпанной цветами, Тальони побежала к своей гондоле и позвала: «Синьор Айвазовский, ну что же вы, я жду!» В тот вечер они долго катались по Венеции. Для Айвазовского настали счастливые дни. Он жил в ее доме. С утра писал картины, прислушиваясь к звукам музыки из комнат Мари, — она репетировала. В полдень за завтраком они встречались, а потом катались по каналам. Айвазовский мечтал, чтобы это продолжалось вечно, но сам же все испортил, не справившись с нахлынувшими чувствами. Он признался ей в любви и сделал предложение выйти за него замуж. Но она не стала выбирать между семейной жизнью и искусством. «Вот этот башмачок, — сказала она юноше, — растоптал мою любовь. Возьмите его на память и возвращайтесь в Россию. Там ваша жизнь, а свою женщину вы еще встретите». — Но оставьте мне хотя бы надежду! — в сердцах воскликнул Айвазовский. — Нет, милый мальчик! Я никогда не полюблю вас... Айвазовский был убит отказом, но, как ни плакал он над подаренной Тальони розовой балетной туфелькой, прошло немного времени и он признал, что великая балерина была права: его жизнь — в России. Вернувшись, он обнаружил, что мода на него многократно возросла. После итальянского успеха петербургские аристократы скупали его картины за бешеные деньги. А тифлисская газета писала, что Айвазовскому достаточно взять в руки кисть и крикнуть морским волнам: «Ни с места!» — как они сами возникают на полотне. Прошло время, и Айвазовский встретил новую любовь. Это была прекрасная гувернантка Юлия Гревс — дочь осевшего в Петербурге врача-англичанина. Обвенчавшись, молодые люди уехали в Феодосию, где им закатили такой свадебный пир, каких отродясь здесь не видывали. У них было четыре дочери: Елена, Мария, Александра и Жанна. К личным бедам Айвазовского добавилась пагубная страсть жены вытравить из дочерей армянский дух: всех она повыдавала замуж за иностранцев. Спустя 12 лет их брак распался. Обретя статус жены знаменитого художника, Юлии хотелось блистать, а не преподавать в феодосийской глуши. Айвазовский же наотрез отказался перебираться в столицу. Каждый раз после семейных сцен он доставал из шкатулки башмачок Тальони и размышлял о том, сколько жертв требует искусство даже от самого удачливого художника. Юлия с детьми поехала в Одессу... да так оттуда и не вернулась. Во второй раз художник женился лишь через 22 года, когда ему исполнилось уже 65 лет. Анна Саркизова сразу потрясла его своей красотой, а для молодой девушки пожилой живописец представлялся кем-то вроде волшебника. В этом она, впрочем, убедилась, выйдя за него замуж, — отказа Анне ни в чем не было. «Моя душа должна постоянно вбирать красоту, чтобы потом воспроизводить ее на картинах, — говорил художник. — Я люблю тебя, и из твоих глубоких глаз для меня мерцает целый таинственный мир, имеющий почти колдовскую власть. И когда в тишине мастерской я не могу вспомнить твой взгляд, картина у меня выходит тусклая...» И все же иногда он вынимал из шкатулки розовую туфельку и грустил о женщине, которая когда-то отвергла его. В такие моменты Айвазовского не радовали ни молодая жена, ни богатство, ни уважение и почет, которыми на старости лет окружили его земляки. А феодосийцам было за что боготворить Айвазовского: он не только прославил их город, он крестил их детей, выдавал замуж их дочерей, хоронил их родителей... Кроме того, он построил им железную дорогу и водопровод, поставил в городе прелестный фонтан. Не удивительно, что по каждому поводу горожане засыпали своего благодетеля цветами, которые свозились к его дому арбами. И все же эти ландыши... они не давали Айвазовскому покоя. Он начал поиски посыльного; ему казалось, что следующего Вербного воскресенья он не дождется. Так, впрочем, и случилось. Когда умер Айвазовский, Феодосия оделась в траур. Закрылись школы, магазины, базар умолк. Среди сотен людей, шедших за гробом, был и старик в потертом сюртуке. Идущим рядом он говорил: «Некому теперь носить посылку от Трубецкого... Итальянка Мари Тальони, выдавшая дочь замуж за князя, умирая, завещала каждый год на Вербное воскресенье посылать Ивану Константиновичу ландыши. А ежели тот поинтересуется от кого, сказать: от женщины, которая в этот день много лет назад его отвергла, хотя всю свою жизнь любила лишь его одного. Шестнадцать корзин отнес я Ивану Константиновичу, а он так ни разу ни о чем и не спросил. Может, догадывался, откуда ландыши?» А розовую туфельку вдова художника, разбирая его вещи, вскоре сожгла в печке... © Елена Галоян

ИСТОРИЯ ИЗ ЖИЗНИ ​На следующий день мне надо было срочно вылетать в Москву. (Приемные экзамены на Режиссерских курсах.) В авиакассе мне сказали, что на сегодня билетов нет. Я показывал свое мосфильмовское удостоверение, говорил, что очень надо, врал, что срываются какие-то важные съемки, мне сочувствовали, но разводили руками — ничем не можем помочь, билетов нет. Тогда я пошел к своей тетушке — Верико Анджапаридзе. Верико сразу же позвонила министру грузинской авиации. Министр авиации сказал, что для племянника самой великой актрисы в мире у него всегда билеты есть. Минут через пятнадцать он перезвонил, извинился и сказал, что сегодня, оказывается, особый день и билетов нет. Билеты есть на завтра, на любой рейс. Тогда я позвонил в ЦК, Дэви Стуруа. Дэви сказал, что билет — не проблема. Я ему сообщил, что Верико говорила с министром, и тот сказал, что сегодня какой-то особый день, и билетов нет. — Ну, министр — это министр, а ЦК — это ЦК. Через десять минут и Дэви сказал, что билетов на сегодня действительно нет. Особый день. И я пошел в гостиницу. По дороге зашел в «Воды Лагидзе» выпить вкусной газировки, которую очень люблю, там встретил Вову Мартынова. Вова Мартынов — тбилисский «свой парень», то есть человек, которого знали все и который знал всех. Он спросил по-грузински: — Что ты такой грустный? Русский Вова говорил со мной только на грузинском, считал, что мне нужна практика. Я ему сказал о проблеме с билетом. — Э! Я думал, у тебя действительно что-то случилось! Пойдем и возьмем билет! — Билетов на сегодня нет. — Для нас, Гия, билеты у них есть! Пошли! Народу в кассе было очень много, к окошку не подойти. Вова, высокий и широкоплечий, снял кепку, вытянул руку с кепкой вверх, приподнялся еще на цыпочках и крикнул на весь зал: — Нана, это я, Вова! Посмотри сюда! Кепку мою видишь?! — Вижу твою кепку, Вова! Что хочешь? В Тбилиси было две джинсовых кепки, одна у Вовы, вторая — у знаменитого футболиста, форварда сборной СССР, Давида Кипиани. — Один билет в Москву на час пятнадцать! — крикнул Вова. — Паспорт давай! Вова взял у меня паспорт и попросил передать его в кассу. — Подожди! А деньги? Деньги возьми! — сказал я. — Деньги я ей отдам, не волнуйся, — сказал Вова. (У меня он денег не взял, когда я начал настаивать, он сочувственно посмотрел на меня и сказал, что я совсем обрусел.) На самолет я успел. Летел и думал: «Министр — это министр, ЦК — это ЦК, а Вова — это Вова!» Георгий Данелия "Тостуемый пьёт до дна"