Все будет хорошо!!!

😳😳😳😳😳😳😳😳👍👍👍👍👍👍👍👍👍

Как много говорится о любви О нежном и святом прекрасном чувстве Пылают страсти, возрождая и забвению предавая души И все незабываемы они. Любовь в тебе самом. Её не выбирают. Она сама так просто расцветает, Как магия в ночи, волшебных снов. Ты ей не скажешь сердцем нет. Она тебя в силки поймает, Но крылья нет, не спеленает, А даст им волю от оков. Мелодия её раскроется тебе, звуча повсюду И ты «летишь» и веришь безраздельно чуду. Летишь, как мотылёк на дивный свет! И токи бьют прикосновения. В душе так трепетны волнения И ничего новее и чудесней в мире нет, За исключением рождения новой жизни. Для этого и есть любовь. А разве нет? Примите дар проникнуться прекрасным! Через время, расстояния, затаённые желания Возрадуйтесь, что не упущен благодати дивный свет! ---В. Антоненко---

КЛАССНОЕ ИСПОЛНЕНИЕ !!!

💖💖💖💖💖💖💖💖💖💖💖💖💖

РАССКАЗ. Когда уходят хорошие люди, мир становится хуже... - Здорово! Слушай, дело к тебе! Эх, знаю я это дело… - Ты же помнишь: Наташка, старшая моя, дом строит. Ну и.., – голос в трубке чуть замялся, – это… - То. Сколько? - Ну, тридцать… - Надеюсь, рублями? - Чего? – обалдело переспрашивает голос. – В смысле? - Проехали. Номер карты давай. - А-а-а, – наконец доходит до него. – Ты, в смысле, пошутил? Он хихикает, диктует номер банковской карточки. Дикция у него ужасная – давно пора сменить зубной протез, но с третьего раза я наконец понимаю, что карточка у него та же самая, что и полгода тому назад. - О’кей, уже перевел. - Не, вот ты – человек! Не то, что эти… Кто такие загадочные «эти», я не в курсе. Скорее всего об этом не знает даже сам Володька. Мой шурин. Он – единственный родич моей жены, которого я знаю очень давно. Так уж вышло, что с моей ненаглядной мы познакомились во время моей службы в армии. Наши встречи не были особенно частыми: солдат себе не хозяин. Даже если в госпитале лежит. Но раз-два в неделю видеться кое-как удавалось. Вначале. Потом стало хуже: госпиталь, в котором я лежал, был в Ташкенте, а моя любовь жила в Чирчике – городке, до которого километров пятьдесят. Вот тогда-то я и познакомился с Володькой. Старший брат моей жены в то далекое время был крепкий молодой мужик - модный до невозможности. Правда, мода эта отставала от Московской на добрый десяток лет, и Володька в широченных штанах-варенках, белых кроссовках и ярком галстуке смотрелся немножко забавно. На мой взгляд. Как сейчас вижу: входит в палату эдакий вот расфуфыренный, загоревший дочерна, улыбается на все тридцать два кипенно белых зуба и несет в руках одуряюще пахнущую дыню. А еще – какой-то пакет… - Здорово ребята! Где у вас тут сержант, – и фамилию мою. - Ну я… - О, тебя-то мне и надо! Ребята, вы тут дыньку пока оприходуйте. Мирзачульская, настоящая. А мы пока с ним поговорим. Пошли? Я, честно говоря, сперва решил, что это муж моей избранницы пришел. Отношения выяснять. Ну, типа, тут раненные герои лежат, так ведь не кулаки же в ход пускать, ага? И чего мне делать? Спустились мы с ним в парк, сели на лавочку. Он мне руку стиснул: - Володькой меня зови. Я – старший брат твоей зазнобы, – и пакет протягивает. – Тут, чутка из дома. Сало моя жена коптила, вино – мы с батей сами… Казы (кто не знает – колбаса из конины) – соседи. Чурек, свежий. Ты пока выпей, закуси, остальное потом ребятам отнесешь… Сам он пить не стал – за рулем. Оказалось, что работал Володька водителем самосвала. Мужа сестры шибко не любит: сноб. Правда, такого умного слова будущий шурин тогда не знал – возможно, и сейчас не знает, – но смысл именно такой. - Он же ее в институт не пустил, – кипятится Володька. – А она у нас знаешь какая умная? Ого! А ты кем до армейки трудился? И, узнав, что я был студентом, понимающе кивает головой. – Выперли? Гулял? Ты гляди у меня: отслужишь – восстанавливайся! Куда сейчас без диплома? Баранку крутить, или вон, как батя – на стройке горбатиться? Выучишься, инженером станешь – такими как я командовать будешь! Он шумит, улыбается во весь рот, даже хлопает меня по плечу. Правда, тут же отдергивает руку – здесь все-таки госпиталь, а не дом отдыха, и попал я сюда из-за речки, вот и кто знает: что у меня там болит? Володька ушел через час, не дав мне сказать и трех десятков слов. Зато я знаю, что у него четверо детей. Есть любимая жена, которая умудрилась забеременеть старшей, провожая Володьку в армию. И младшая сестра, которую он обожает… Он приехал через день после нашей встречи. И привез ЕЁ! Поухмылялся, стоя в стороне, пока мы целовались, а потом сунул руку в карман и протянул нам что-то: - Во! Это оказались ключи от комнаты в общежитии. Их дал Володьке его сменщик. - Он все равно в Самарканд поехал, – шумит будущий шурин, – а чего комната простаивать будет? Я к нему подошел, говорю: -Дай! А он мне: – На. Тока пусть, говорит, они там не очень хавозят. А я ему: «Не бэ! Парень – студент из Москвы! Воспитанный!» Держите! Это дорогого стоило. В той комнате мы… Э-эх! Чего там только не было, в тот день, в той комнате! Володька привозил мою возлюбленную пару раз в неделю. Как он выкручивался на работе – не знаю. Как-то. И все время жалел, что не может отвезти меня познакомить со своими родителями. Те жили довольно далеко от Ташкента, так что если бы меня там поймал военный патруль или милицейский наряд – была бы уже не «самовольная отлучка из расположения части», а самое натуральное дезертирство. За которое ни тогда, ни сейчас по головке не погладят… А потом… Потом нас все-таки выследил ее муж. И явился разбираться. Долго кричал, обещал, что напишет моим родителям в парторганизации, что пожалуется командованию моей части, что… В конце концов мне все это надоело, и я послал его куда подальше. Он попытался схватить ее за руку, я его оттолкнул. Ну, и понеслась… В тот вечер я лишился коренного зуба. Утешало только то, что бывшему мужу пришлось вызывать «Скорую помощь». Болевой шок от перелома правой руки в локтевом суставе. «Скорую» вызывала она, а мне же было велено бежать в госпиталь и быстро. Пока милиция не приехала. Всю ночь я промаялся, размышляя: а что мне будет, когда поломанный расскажет, кто его так, и выяснится, что я был в самоходе? Могут быть и проблемы… Но ничего не случилось, а утром в палату влетел Володька: - Ты, эта! Правильно ты ему! А ну-ка, покажись! Эх, ты! Но ты не волнуйся: я к нему сегодня с утра приехал и сказал, что если он только пожалуется – роту свидетелей приведу. И все подтвердят, что он первый на раненого напал, уе? Если честно, рогоносец действительно ударил первым. Правда, это же был и последний его удар – слишком уж удачно он стоял. Я до армии борьбой не зря занимался, да и служил не в стройбате… А потом отец прислал мне денег, чтобы любимая могла снять квартиру в Ташкенте. И Володька на меня обиделся: - Ну, вот чего ты отца дергал? У меня попросить не мог? Я тебе – никто?.. Но всему хорошему приходит конец. Нашу часть переводили к месту постоянной дислокации. В Сибирь. Любимая плакала, не желая расставаться, и все мои обещания, что сразу после армии я приеду к ней и заберу с собой на нее не действовали. И тут снова возник Володька. - А ну, не реви! А ты – ты, вот! Бери с собой. Бери-бери! – и от всего своего большого сердца грузил меня свертками с домашней ветчиной и колбасой, копченой рыбой, сухофруктами… …Через три месяца, ко мне примчался взъерошенный молодой: - Тащ старсержант! Там вас… на КПП… Это была ОНА. Радостно завизжала, повисла у меня на шее… - Представляешь? Володьке премию дали, а он мне – денег на дорогу! Езжай, говорит, проведай своего… На улице шел снежок, а я – без шинели, но мне было тепло. От того, что она меня любит. И еще от того, что есть на свете Володька… …Пожениться сразу после армии у нас не вышло. Судьба часто вмешивается в наши планы и меняет их бестрепетной рукой. Жалел ли я об этом? Сперва – да, потом… Потом пришли другие заботы, другие беды и другие радости. Но дольше всех я вспоминал Володьку – отличного парня, который вполне мог бы стать моим другом… А потом судьба, хмыкнув, снова перетасовала сданные нам карты, и я снова встретил ЕЁ. И теперь уже никуда не ушел. И была свадьба. Почти смешная: свидетелями на свадьбе выступали взрослые сыновья новобрачных. Причем один из них – общий. А потом был ресторан… - Ну, ты эта!.. - Володька! - А то! Мы с ним уже пару раз говорили по телефону, а увидел я его первый раз за двадцать с лишним лет. Эх, Володька… Где ж твои белоснежные зубы? Коронки. Стальные. Глаза стали тусклыми, волосы – седыми и редкими. И загара – того черного среднеазиатского загара давно нет. Кожа землистая, нездоровая… Потому, что жизнь тяжелая. Три девки и младший сын. Всех замуж выдал и поженил. Вместе с женой тянут деревенское хозяйство. Да, есть свои молоко и мясо, овощи и фрукты. А денег нет. Не то, чтобы совсем, но их не хватает. Ни на что… Жалуется: - Дом, зараза! Крыша текеть. Я уж и так латал-латал – ни х…! Все равно текеть! - Володька! Слушай, шурин: сколько твоя крыша стоит? Теперь обижается: - Не, ну ты, эта! Я те чего? - Ты мне не «чего», а «кто»! Сколько на крышу надо? Говори добром, а не то твою Лену допрошу! Он мнется, а потом называет сумму. Я не знаю, сколько стоит крыша в его Оренбургских степях, но в ценах на стройматериалы я кое-что смыслю. Этих денег хватит даже на две крыши… если, конечно, вам нужно покрыть собачью конуру! - Володька! Чего врешь-то? Он божится, что именно столько, сколько он сказал. Ладно, разберемся… Разобрались. Володька выпил и рассказал, какой площади у него дом. Дальше – дело техники: прикинули, посчитали, рассчитали… Я отправил ему денег, да еще, как говорится – «с походом». Он позвонил, страшно ругался, обзывал меня транжирой и сообщил, что при Сталине таких растратчиков расстреливали. А потом нам пришла посылка. Десять килограммов домашнего топленого сливочного масла. И теперь уже в трубку ругался я. А Володька ржал. И было от чего: через неделю пришла посылка с домашним салом. - Шурин! Ты чего творишь? Мы ж столько не съедим! Я твоими продуктами, что – на рынке торговать должен? - Ты, эта! Не торгуй! Из тебя торгаш – как из дерьма снаряд! И веселый гогот. Посылки приходили долго. И часто. Потом реже. И еще реже. А потом и вовсе перестали. Володьке с женой стало тяжело держать хозяйство. А дети разъехались. И по-прежнему просят у отца денег. Нет, они не так уж плохи, просто все четверо – безалаберные. И какие-то невезучие. Им ни на что не хватает. Ни на лечение детей, ни на нормальное жилье... Володька бился как рыба об лед. Брался за все подработки, какие был в силах. Распродал остатки скотины. Вместе с женой принялся экономить буквально на всем: на воде, на газе, на еде… Но этого было мало. И однажды Володька позвонил мне. Долго мялся, мычал в трубку, а потом попросил взаймы. Пятьдесят тысяч… Я дал. Хотя догадывался, что этих денег я больше не увижу. А через полгода он попросил снова: -Эта, хоть сколько-нибудь… С тех пор раз в полгода он просит «взаймы». Иногда пять-шесть тысяч, иногда тридцать-сорок. А раз в год я присылаю ему денег без просьбы. Тогда они с женой приезжают к нам в гости. Володька всегда везет с собой подарки: мясо, сало, масло, рыбу. Уже давно не свои, но… - Ты, эта! Сам-то все не лопай – внукам давай! Пусть попробуют натурального! Без этого… как его? Еще на гоvно похоже… - Без ГМО? - Во! Без него! А мы с тобой сейчас, – и лукаво подмигивает, показывая на баклагу с самогоном. Жена дуется: чего это мы Володькино семейство себе на шею повесили? И я даже соглашаюсь. Но когда он снова звонит и мнется, прежде чем озвучить сумму, я всегда вспоминаю дыню, ключи, и все остальное. Ладно, шея у меня крепкая. Володьку-то уж выдержит! P.S. Скоро уже три года, как Володьки не стало. Наверное, мир даже не заметил, что из него ушел еще один хороший человек. Вот только когда уходят хорошие люди, мир становится хуже… ---Автор Борис Орлов ---

Что это? Слёзы? -Нет. Всего лишь грим.. -Так Вы актёр! -Увы, лишь грустный Мим. -А что играете? -Наверно, просто боль. -Вам тяжело? -Не парьтесь, это роль. -А я поверила... -Простите, не хотел. -Так это амплуа? -Боюсь, удел... -А как же сердце? -Рвётся. Трудно с ним... Оно не знает, что такое грим........ ---Вика Морозова:--- ШАРЖ: У каждого от боли сердце рвётся, За родных, любимых и детей. Ему всегда, всех больше достаётся, Боль, за родных – она ещё сильней. Боль свою, ты от других скрываешь, И на лицо накладываешь «грим». Спрятав слёзы, радость излучаешь, Чтоб не заметили, что это – только мим. © Copyright: Виктор Мамонтов, 2014 Свидетельство о публикации №114060502548

ЛАСКУ ЛЮБЯТ ВСЕ... 😍 😍 😍 😍 😍

Христос Воскрес!